- Значит, мы с вами коллеги,- вежливо сказал Жиль. Он до смерти разозлился на себя: какой же он дурак! Как он мог подумать, что женщина, которая сама бросилась ему на шею и отдалась ему при первом же свидании, женщина, обладающая такими большими познаниями в науке страсти, вдруг влюбилась в него? Как мог он это вообразить? Она просто нимфоманка да еще с претензией на интеллигентность. Он был взбешен и сам этому удивлялся. Давно уже он не приходил в такую ярость.
- Разрешите все же пригласить вас на этот танец,- сказал он.По-видимому, фокстроты здесь танцуют редко, а я уже не в том возрасте, когда занимаются акробатикой...
Натали улыбнулась, положила руку ему на плечо, и они вышли на круглую паркетную площадку, выложенную прямо на земле. Они сделали несколько па молча, потом Натали вскинула голову.
- Ты больше не будешь?
- Чего не буду?
- Говорить о Франсуа.
Жиль совсем забыл об их столкновении. Если бы дело было только в этом! .. Он любезно улыбнулся.
- Нет, больше не буду. А знаешь, твой мушкетер номер один - просто красавец. Ну тот... преподаватель литературы... И, по-видимому, обожает тебя.
И, услышав ответ, сбился с такта.
- Надеюсь, что обожает. Это ведь мой брат. А хорош, правда? - Через минуту она прошептала: - Не прижимай меня к себе, Жиль. На нас смотрят. Жиль, ты счастлив?
- Да,- ответил он.
И в эту минуту он говорил правду.
Глава седьмая
Утром Жиль получил телеграмму от Жана с просьбой срочно позвонить по телефону. И вот теперь он задыхался от полуденной жары в маленьком почтовом отделении Беллака, встревоженный я вместе с тем обрадованный предстоящим разговором, который как бы свидетельствовал о том, что он в своей области еще имеет какой-то вес. Пришлось пройти через трех обрадовавшихся ему секретарш, пока не вызвали Жана, и наконец откуда-то издалека, словно с другой планеты, донесся его голос:
- Алло, Жиль? Как дела - лучше себя чувствуешь? Да? Ну, я так и знал... Рад, очень рад, дружище...
"Идиот несчастный,- незаслуженно обругал его про себя Жиль,- ничего ты не знал! Ты и представить себе не мог, что произойдет. Не говори мне, как моя сестрица, что ты надеялся на чистый воздух Лимузена. Мне стало лучше, потому что здесь нашлась женщина, которая полюбила меня, и я принимаю ее лю-бовь. Не мог же ты это предвидеть!"
Но, думая о своем, он все же отвечал отрывистыми спокой-ными фразами, словно тяжело раненный человек, жизнь которого наконец спасена и который понимает, как он напугал друзей.
- ...слушай,-продолжал Жан.-Лену насмерть разругался с шефом. Предполагается передать международный отдел тебе. Клянусь, это правда!.. И я тут, представь, ни при чем... Ну, что ты на это скажешь?
Он явно ликовал, и Жиль напрасно старался разделить его радость. Наплевать ему было на все эти перемещения. Долж-ность, которую ему раньше так хотелось занять, теперь стала для него ничего не значащим пустяком.
- Это, конечно, будет не раньше октября. Я без церемоний
сказал шефу, что ты смылся куда-то. О депрессии, разумеется, ни слова сам понимаешь, сейчас это произвело бы невыгодное впечатление. Возвращайся как можно скорее, хотя бы на не-сколько дней... пусть шеф посмотрит на тебя... а то, знаешь, наши милые дружки...
"Так значит, моя депрессия произвела бы неприятное впечат-ление? иронически думал Жиль.- Порядочный человек, выхо-дит, не имеет права заболеть?.. Хороший журналист непременно. должен быть счастливцем, весельчаком, даже распутником... Кем угодно, только не неврастеником. Честное слово, кончится тем" что в один прекрасный день меланхоликов начнут угощать циа-нистым калием... То-то будет отравителям работы..."
- Ну, рад? - раздался ласковый голос Жана, должно быть, чрезвычайно довольного своей сердечностью.- Когда приедешь?
- Завтрашним поездом,-не очень уверенно ответил Жиль.- Самолета нет, ты же знаешь. Приеду завтра экспрессом, в один-надцать вечера.
- Выезжай-ка лучше сегодня.
Жиль вдруг возмутился:
- Что за пожар? Если шеф действительно решил назначить меня, так неужели он не может подождать денек?
Наступило молчание, затем Жан коротко и разочарованно. произнес:
- Я думал, для тебя это пожар, вот и все. Приеду на вокзал к поезду, встречать тебя. До свидания, старик.
Он повесил трубку. Жиль вытер мокрый лоб: в кабине сгуща-лась невыносимая духота. В три часа дня у него было назначено свидание с Натали. Неужели он только из-за этого задерживается? А ведь он знал, что, когда у них в редакции освобождается важ-ная должность, действительно начинается пожар. Должно быть, основательная там сейчас суматоха. А он из-за женщины может упустить случай. Надо сейчас же позвонить Жану и сказать: "Вы-езжаю сегодня же". Он нерешительно топтался перед телефони-сткой. И вдруг увидел в окно, как на ветру колышется пшеница" зеленеет трава, представил себе Натали, ее жаркие ласки, меткие слова и быстро вышел. Флоран ждал его у дверей, сидя за рулем своей машины.
- Ну что? Хорошие новости или плохие?
У него был искренне встревоженный вид, и Жиль, который обычно его не замечал, на минуту почувствовал настоящую сим-патию к этому простодушному существу с большими голубыми глазами. Он улыбнулся Флорану - можно сказать, улыбнулся мужественно, так как в эту минуту Флоран ехал почти "впри-тирку" к большому грузовику.
- Мне предлагают в газете довольно высокую должность.
- Ну вот, все разом и уладится,- воскликнул Флоран,- все уладится! Я всегда говорил: жизнь-это как волны в море. Одна несет вверх, другая вниз...
И он изобразил руками движение волн, чуть не вывернув при этом машину в кювет. Быть может, Флоран был прав, но Жиль не решился сказать в ответ, что лично он страшится и счастливых и несчастливых волн, страшится и ответственности, ожидающей его на новом месте, и любви Натали, и будничности, и одино-чества.
Глава восьмая
- Так ты, значит, завтра уезжаешь? - повторила Натали. Она лежала одетая на кровати Жиля и о чем-то думала. Как только она приехала, он все рассказал ей, в общем довольный, что может предстать перед ней в роли честолюбца и триумфатора, куда более лестной, чем роль незадачливого неврастеника. Увлек-шись, он даже с некоторым пафосом заговорил о важности новой работы, о моральной ответственности перед читателями, о страст-ном интересе, который всегда вызывает у них внешняя поли-тика,-словом, он проявил такой энтузиазм, какой ему следовало бы выказать при разговоре с Жаном по телефону. Ему даже пришла в голову несколько ироническая мысль, что он старается ослепить свою любовницу, чтобы заглушить голос совести, уко-рявший его за то, что он не оправдал надежд своего друга. Од-нако Натали совсем не была ослеплена. Скорее - оглушена.
- Я уезжаю на неделю,- сообщил он.- На неделю или на две. И потом вернусь. Работать начну с октября.
- Как школьники,- рассеянно бросила она.
По мере того как Жиль рассказывал о предстоящей работе, он все больше начинал верить, что предложение это заманчивое, и в конце концов даже рассердился на себя и на Натали за то, что из-за сегодняшнего свидания рискует потерять такую долж-ность. Но вслух он все же не осмелился это сказать. Она сама заговорила об этом.
- Если все так важно, почему ты не выехал сегодня?
- У нас же было назначено свидание. И хотя он сказал святую правду, ему почудилась в собствен-ных словах какая-то фальшь. Она пристально посмотрела на него.
- А может быть, ты просто подумал, что неудобно бросить женщину, ограничившись короткой запиской, даже если ты зна-ком с нею только две недели.
Говорила она спокойно, а Жиль поймал себя на том, что от-рицательно качает головой и, пожалуй, даже краснеет, как будто он солгал. А что, если она в конце концов права и он больше никогда не вернется? Его захватит Париж, лето, приятели, море, путешествия, и, возможно, Натали останется для него лишь вос-поминанием о двухнедельном романе в начале лимузенского лета. Внезапно он увидел себя глазами этой женщины-свободным, смелым, вновь легкомысленным и уверенным в себе, каким был всю жизнь. Глубокая нежность овладела им, и он сам не знал, чем она вызвана: благодарностью ли за то, что она возродила его прежний, веселый, почти уже забытый им образ, или это говорила в нем жалость к ней, предчувствие, что он не вернется. Он наклонился к ней.
- А если я не вернусь, что ты сделаешь?
- Приеду за тобой,- миролюбиво сказала она.- Обними меня.
Он обнял ее и сразу позабыл и Париж, и политику. Он ци-нично подумал, что ему будет недоставать такой любовницы, но тут же забыл и об этом и долго лежал неподвижно, положив го-лову ей на плечо, испуганный мыслью, что должен расстаться с нею хотя бы ненадолго. Она молча гладила его по голове, пе-ребирала ему волосы, на затылке. Заходящее солнце заливало комнату светом, и Жиль понял, что никогда не забудет этого мгно-вения. Что бы ни произошло в дальнейшем.
- Я отвезу тебя на вокзал,- сказала она.- Только не в Лимож, а во Вьерзон. И приеду за тобой, когда ты вернешься.
