к нему исключительной благодарностью.
Доставшаяся Гильермо после смерти отца Антонио Гонсалеса мебельная мастерская была на хорошем ходу и давала приличную прибыль. Но нежелание Гильермо заниматься делами, в ущерб развлечениям, привело ее к краю пропасти. Из которой его вовремя вытащил именно Лукас, перекупив большую часть бизнеса, и лично встав у его руля. В последующие годы мастерская относительно процветала, развившись до четырех собственных салонов в разных городах Андалузии и небольшого филиала в Валенсии, тоже начинающего выходить на приличные денежные обороты.
Тем не менее, в самое последнее время Лукас уговаривал Гильермо продать все и вложиться во что-то более современное, приносящее более быструю прибыль. Гильермо, однако, упрямо не хотел торговать «смартфонами и компьютерной техникой», отговариваясь тем, что желает сохранить бизнес отца.
Лукас не произносил этого вслух, но считал, что со стороны Гильермо это крайнее лицемерие. «Если бы не я, «бизнес отца» был бы давно пропит! И на этом бы все закончилось. Гильермо никакого отношения не имеет к успеху, которого фирма добилась сейчас!» – этими эмоциями Лукас делился только с Еленой, ища поддержки у того, кто тоже знал Гильермо, как облупленного. Но она подобные слова никогда не комментировала, предоставляя мужчинам разбираться в своих скучных спорах самим.
И хотя Лукас был прав относительно собственной заслуги в успехах фирмы, кое о чем он старательно умалчивал. О том, что в почти что случившимся крахе фамильного предприятия Гильермо, он так же принял участие – причем самое непосредственное. Лукас, заплатив за это немалую сумму, обломал мастерской Гонсалесов пару ключевых заказов. А так же кое-где вмешался в поставки материала, перекупив то, что должно было прийти в мастерские, тем самым сорвав сроки, обещанные клиентам. Это было бы на самом деле не так страшно и вполне поправимо, если бы Гильермо руководил фирмой и сделал хоть что-то для устранения возникающих неприятностей. Но Лукас рассчитал правильно. Гильермо, махнув рукой на проблемы, развлекался, не замечая, как они набирают критическую массу. А когда для спасения ситуации стало поздно что-либо предпринимать, весь в белом на пороге офиса возник Лукас. Со спасительным предложением, от которого было бы глупо отказаться. Другими словами, Лукас Окампо успешно потушил тот пожар, который сам, незаметно для всех, устроил.
Всерьез по поводу бизнеса они повздорили только раз, недавно. Виной тому было лишнее спиртное, развязавшее языки до степени, превращающей аргументы в упреки. Именно на этой встрече Лукас и озвучил решение продать бизнес, и вложить деньги во что-то «более практичное». Гильермо был категорически против. И вообще «не выказал ни капли благодарности, которую я по праву рассчитывал от него услышать хотя бы раз!» – как заявил нехарактерно сильно выпивший Лукас. Начались разговоры о том, кто кому сколько должен и насколько чем обязан. Елена умоляла замолчать обоих, но от этого стало только хуже. Мужчины топили свой разум в вине, а друг друга во взаимных обвинениях. Чем закончилось, малопьющий Лукас не помнил, но уничтожающий утренний взгляд Елены говорил, что, наверняка, было сказано что-то совсем лишнее.
Пару дней после этого Гильермо пропадал, не отвечая на звонки, и не появляясь ни дома, ни в офисе. Зато потом возник сразу у дверей дома Лукаса. Со свежей речной форелью, которую принес в знак примирения. «Рыбачил, – пояснил он со своей обычной добродушной улыбкой. – Приводил мозги в порядок. Наверное, ты прав, Лукас. Но дай мне время еще подумать. Все-таки это дело моего отца. Несмотря на то, что сейчас большая его доля принадлежит тебе…».
Со спокойной душой Лукас, вместе со все еще дувшейся Еленой, уехал в запланированный отдых на острова. И вот на тебе. Через неделю Гильермо не стало. Он ушел, вместе со всеми нерешенными конфликтам и противоречиями.
«Ну и, слава богу!» – все время боялся произнести вслух Лукас Окампо.
* * *
Санта-Моника оплакала своего любимчика и вернулась к прежней размеренной жизни небольшого андалузского городка, расположенного примерно посередине между Севильей и Малагой. Выждав положенные местному приличию несколько дней, Лукас Окампо напомнил сеньоре Гонсалес о том, что надо бы обговорить будущее фирмы.
Чтобы старухе никуда не надо было выбираться, деловую встречу устроили у нее дома. Кроме Элеоноры Гонсалес и Лукаса Окампо при разговоре присутствовал семейный адвокат Гонсалесов – шестидесятидвухлетний доктор права сеньор Адриано Молина. Заранее посвященный Окампо в суть вопроса, дабы не терять время на изложение деталей и ускорить юридический ход дела. От него-то Лукас и узнал самую неожиданную для себя новость.
– Простите, но ваша фирма ничего не стоит, – заявил адвокат Молина. – Сеньора Гонсалес, конечно не против получить те двадцать тысяч, что вы предлагаете, но… Будет ли это честно с ее стороны?
Сначала Лукас отказывался верить слова адвоката, полагая это какой-то весьма неостроумной шуткой. Но Молина уверенно стоял на своем.
– Что за ахинею вы несете? – грубовато говорил Лукас, обмахивая шляпой нервную улыбку на лице. – Этого не может быть!
Но адвокат доставал из заранее приготовленной папки документ за документом, предъявляя их раскрасневшемуся до нездорового оттенка Лукасу, и подлинность их содержания, увы, не вызывала никаких сомнений.
– Все ваши активы обналичены и сняты со счетов, – продолжал объяснять Адриан Молина. – На балансе фирмы пусто. То же касается недвижимости и филиала в Валенсии. Все продано и переведено в наличность, сеньор.
– А деньги? Где сами деньги? – не мог понять Лукас.
– Судя по документам, они сняты вашим компаньоном, Гильермо Гонсалесом, – сообщил адвокат очередную, совсем уже непонятную деталь. – Непосредственно в день гибели. Насколько, я понимаю, несчастный Гильермо разбился как раз по дороге из банка.
На этом месте включилась по-прежнему безутешная, но до этого не проронившая почти ни звука, сеньора Элеонора. С оглушающим воплем «Гильермо, жизнь моя!» она приняла настолько выразительную позу муки и страдания, что расчувствовался бы и отключенный от сети вендинговый автомат. Но только не Лукас, в тот момент переживающий страдания не менее мучительные, чем мать, потерявшая сына.
– Прошу вас, сеньора! – прикрикнул Лукас на пронзительно стонущую мать Гильермо, и вновь обратился к адвокату. – То есть как? Подождите! Объясните мне, как Гильермо мог это сделать? И, главное, зачем?!!! Зачем?!
Адвокат пожал плечами и поправил съехавшие чуть в сторону с переносицы очки.
– В уставе вашего предприятия прописано равноценное право подписи обоих владельцев. Поэтому, сеньор Окампо, на все проведенные операции Гильермо не требовалось вашего разрешения. Тем более, что вы были в отъезде. Конечно, потом он был бы обязан перед вами отчитаться,
