– Спасибо, Дима. Скоро прибываем?
– Тверь проехали, ваше императорское вы…
– Я же просил наедине именовать меня Алексеем Александровичем, лейтенант.
Дима слегка покраснел:
– Прошу простить, виноват.
Я откинул плед, под которым возлежал на широком кожаном диване салон-вагона, и, нащупав палку, начал приподниматься. Нынешним поездам было далеко не только до скорости, но и до плавности хода «Сапсана», так что пить чай даже в салон-вагоне лучше было сидя за столом, а то могло так тряхнуть, что и обвариться недолго. Дима подскочил и помог мне выпрямиться.
– После Бологого никаких телеграмм не было?
– Нет, Алексей Александрович. – В голосе адъютанта послышалась обида – мол, если что, он бы немедленно доложил.
Я бросил на него насмешливый взгляд. И все-таки в расовых теориях есть зерна истины. Эвон, Нессельроде уже почитай пятое поколение – русские люди, а все одно просматривается в них этакая немецкая пунктуальность и педантичность.
За чаем я просмотрел газеты. Ничего особенно интересного, обычная светская хроника и происшествия, да еще пространные рассуждения либеральнообразной русской интеллигенции о том, как нам лучше обустроить Россию. Ох как любят эти товарищи покрасоваться, все равно где – на трибуне, на экране или вот так, в газете. И что самое грустное – они же, блин, и есть единственный доступный мне пул образованных русских людей. Других нет, и не скоро появятся. Да и в том, что эти самые другие появятся, есть большие сомнения. Конечно, работать над тем, чтобы они появились, я собирался не покладая рук. Но я – один, а вот таких любителей разглагольствований и поучений – море. И выглядят они очень импозантно. И на молодые мозги действуют сильно. Так что все мои старания могут привести к тому, что вместо профессионалов я получу горячих сердцем революционеров, совершенно не желающих заниматься производством, зато мечтающих осчастливить человечество. И как не допустить подобного развития событий, я пока себе не представлял…
Когда я уже слегка разобрался с текущей ситуацией и смог приступить к планированию на перспективу, первым вопросом, который передо мной встал, был вопрос, чем же мне здесь заняться. Нет, как выяснилось, я уже имел неплохой текущий статус – был не просто членом императорской фамилии и великим князем, но еще и самым главным военно-морским начальником. Чин генерал-адмирала мне присвоили буквально за несколько дней до моего злополучного падения с лошади. Так что на первый взгляд перспективы вырисовывались вполне приличные. И разнообразные.
Во-первых, можно заняться тем, чем и занимался мой, так сказать, визави, до того как я занял это тело. То есть окунуться в светскую жизнь, во все эти балы, оперу, любовные интрижки – и получать удовольствие. Тем более что мне как члену императорской фамилии выделялось из казны неплохое годовое содержание. Кроме того, Дворцовое ведомство в прошлом году выкупило участок между Мойкой и Английским проспектом для строительства дворца для меня, любимого, и я уже имел встречу с господином Месмахером, модным архитектором, который занимался проектированием моих будущих хоро́м. Причем для Месмахера эта встреча была уже второй, и он прибыл ко мне с готовыми набросками, в коих я не решился ничего стилистически менять… А если не хватало выделенного содержания, то казна Военно-морского ведомства была в моем распоряжении, если не в полном, то, во всяком случае, в очень существенном.
Короче, жизнь удалась. Осталось только ею насладиться. Мне, и в прошлой-то жизни бежавшему от большинства «элитных» удовольствий, как черт от ладана! Ну скучно же вести жизнь элитного быка-производителя на ферме за заборчиком! Даже если это заборчик из бабла, а не из колючей проволоки, то есть ты сыт, умыт, ухожен и трахаешься с самыми элитными и не менее ухоженными коровами, да еще и музыка у тебя в стойле играет для твоего развлечения. Ферма – она и есть ферма, хоть и пыжатся все эти светские львы и львицы, выставляя свою «элитность» напоказ…
Нет, совсем, конечно, от светских тусовок я не убежал – они, помимо прочего, еще и неплохие переговорные площадки. Пока увешанные брюликами дамы с делано скучающим видом оценивают друг у друга украшения да туалеты и меряются мужниными «письками» в виде яхт, личных самолетов и вилл, мужики, как правило, работают. Прощупывают настроения, договариваются о временных альянсах и долговременных союзах, сбивают синдицированные кредиты под новые проекты, продают и покупают активы, выясняют текущие тренды и перспективы их развития. Того, что ты можешь узнать на не слишком даже и многолюдном междусобойчике, тебе не откроет никакой биржевой или финансовый аналитик. Нет, потом они всё тебе объяснят – и про тренды, и про повышенную волатильность рынка, и про резкое изменение текущих запасов на ключевых площадках, и про влияние субъективного фактора, но это потом. А вот узнать, что думают о текущей ситуации владельцы бизнесов, то есть люди, принимающие решения, можно только здесь и сейчас. Нигде больше ты столько народу такого уровня не соберешь. Ну, может, еще на какой-нибудь международной конференции, которая, если уж быть честным, тоже во многом тусня. И как ни крути, основная цель любой тусни все равно одна – выгул на пастбище. Конечно, можно иногда и по пастбищу прогуляться, но делать из этого единственное занятие на всю оставшуюся жизнь? Бр-р-р, лучше сдохнуть.
Во-вторых, можно было попытаться попрогрессорствовать. Даешь, так сказать, Россию в лидеры технологического процесса! Загоревшись этой идеей, я, как только слегка очухался и смог сидеть за столом часа по полтора, не сваливаясь от усталости, начал увлеченно вспоминать, что я такого важного знаю или хотя бы слышал, и прикидывать, что из этого требуется в ближайшее время воплотить в жизнь. Чтобы раз-два – и мы с Россией в дамках.
Вспомнил я много чего – от самолета и автомобиля до безопасной бритвы, бутылочных пробок и застежек-«молний». Одних лишь бытовых патентов накропал едва ли не сотню. А что, надо же мои проекты преобразования и развития отечественной индустрии как-то финансировать, и та же бутылочная пробка для зарабатывания денег подходит отлично. Я ведь почему о ней вспомнил? Ее изобретатель Вильям Пейнтер (к настоящему моменту, как я уже выяснил, еще ее не изобретший) в свое время сказал крылатую фразу, по которой его помнят гораздо лучше, чем по самому изобретению: «Наиболее выгодным для производства является тот товар, который необходимо выбрасывать после использования». Одно из любимых изречений в большинстве западных бизнес-школ. Но когда я смог наконец добраться до аналитических материалов и статистических сборников, мой энтузазим, как говаривал незабвенный Петросян, начал быстро сдуваться. Выяснилось, что массив неизвестной в этом мире информации, с помощью которой я собирался совершить технологический рывок и заработать много денег, мне никак не поможет. Ибо совершить рывок можно… но только не в России. Здесь для этого нет ничего – ни денег, ни промышленной базы, ни спроса. Спроса здесь, кстати, нет даже на то, чем в остальной Европе давно уже вовсю пользуются даже крестьяне и рабочие. А в России это никому не нужно. И денег нет, и привыкли по старинке. Тот же телефон взять. По моим самым скромным прикидкам, в стране на данный момент есть более миллиона потенциальных абонентов, то есть людей, которым телефон пригодится для ведения дел и которые могут себе позволить им пользоваться. Ан нет, суммарное число абонентов не превышает нескольких тысяч. И это с учетом императорской фамилии и Военного министерства. Но дело тут не только в том, что нет собственного производства. Вон, скажем, в Дании или Италии его тоже нет, а они обогнали нас в разы или даже на порядок, несмотря на разницу в численности населения. Телефон нам просто не нужен – всем и без него хорошо живется. И так, между прочим, во всем!
В общем, созданием промышленной базы не обойтись (хотя она необходима в первую очередь). Нужно сразу же закладывать дополнительные средства на продвижение товара, на маркетинг, на рекламные акции, типа всяких там бесплатных пробных подключений и т. п. Иначе все бессмысленно. Что бы я ни наизобретал – в стране это не останется. Нет, начинать продвижение все равно придется в России. Уж так тут бизнес устроен. Сначала «где родился – там и пригодился», а потом, большими трудами и нервами, – международный рынок. Либо сразу разворачивать производство за рубежом, то есть рядиться под иностранного «отечественного» производителя. Но тогда чью экономику я двигать буду? Вот то-то и оно… Да и двигать мне разрешат, только если я сумею получить большинство патентов на то, о чем навспоминал. Что само по себе проблематично, поскольку о многих полезных вещах мне не известно ничего, кроме факта их существования и как ими пользоваться, а в технологии производства, исходном сырье и всем прочем я ни бум-бум. К тому же вся мировая патентная система находится под рукой англосаксов, а уж у них с момента создания патентных бюро чего только не зарегистрировано. Если же им все-таки что-то понадобится из моего списка, а я заломлю цену или не продам патента, понадеявшись когда-нибудь развернуть производство и сбывать уже готовую продукцию, они тотчас найдут, как законодательную базу под свой приоритет подвести. Ну как в том анекдоте, где Иван Грозный объявлялся изобретателем рентгена на основании того, что он-де боярам говаривал: «Я вас, сук, насквозь вижу!»
