— А стреляли в кого? — спросил Оболенский.
— Вот этого я уж не слыхал, — признался Сунцов. — Может, в Чайкина, если он успел за борт прыгнуть… Эх, только бы его пуля не задела!
Матрос застонал — не то от боли, не то от досады. Оболенский тронул его жесткую руку: — Будем надеяться — доплывет!
Корабль покачивало. За обшивкой трюма глухо ворчали океанские волны… Над головой поскрипывали мачты.
Глава 10
Услышав повелительный возглас Сунцова, Чайкин, не раздумывая, с разбегу прыгнул за борт корабля.
На мгновенье, точно оглушенный, он погрузился в воду, но вскоре его выбросило на поверхность, и он поплыл. Послышались выстрелы. Было темно, и пули его не задели.
Далеко на горизонте еле обозначался узкий просвет. С шумом перекатывались океанские волны. То взлетая на гребень, то падая вниз, Чайкин старался выбрать направление.
Слева смутно чернели очертания берега, испещренного огоньками жилых домов. Справа открывались океанские просторы.
Но вот вдали Чайкин заметил одинокий огонек. Это, должно быть, сигнальный фонарь “Авроры”. Куда плыть — к берегу или к кораблю? На берегу его мог встретить английский патруль и задержать. Чайкин решил плыть к “Авроре”. Расстояние его не пугало, он был хороший пловец. Только не разыгрался бы шторм! Но об этом лучше не думать.
Стараясь бережно расходовать силы, матрос неторопливо продвигался вперед, зорко следя за движением каждой волны, как за живым и опасным существом.
Темнота сгущалась. Тучи обложили небо, и даже светлая полоска на горизонте все больше и больше затягивалась серой пеленой. Запоздалый альбатрос, почти касаясь воды, пролетел к берегу.
Чайкин почувствовал, что он начинает уставать. Движения стали медленными, неуверенными, руки тяжелели.
А огонек “Авроры” был все так же далек.
Волны поднимались все выше. Вот одна из них окатила матроса с головой. Водяная пелена застилала глаза, дыхание замирало. Брызги мешали видеть огонек “Авроры”, закрывали берег и корабли англо-французской эскадры. Кругом шум волн и вой ветра. Куда плыть? Не кружит ли Чайкин на одном месте, как сбившийся с пути усталый путник?
Смятение охватило матроса. Неужели все напрасно и ему не суждено добраться до корабля?
Неожиданно Чайкину показалось, что на гребне волны мелькнула лодка. Не наваждение ли? Кто отважится при таком волнении в океане плыть на лодке! Но вот впереди вырисовался контур шестивесельной шлюпки. Она все ближе, ближе…
— Спасите!
Крик Чайкина, заглушенный воем ветра, прозвучал слабо, беспомощно. Люди в шлюпке не слышат его, шлюпка вот-вот пройдет мимо.
Чайкин закричал из последних сил.
На шлюпке кто-то привстал. Послышались голоса:
— Братцы! Человек плывет!
— Где он? Где?
Шлюпка завернула, подошла к пловцу. Ему протянули весло.
— Да это же свой! Чайкин! — обрадованно закричал кто-то, когда матроса втащили в шлюпку. — Откуда ты, пропащая душа?
Чайкин поднял голову, узнал матросов с “Авроры” и среди них своего дружка Травникова.
— Как же вы кстати, братцы! Сами-то откуда?
— Капитан приказал лейтенанта Оболенского на берегу встречать. Да и вас с Сунцовым, непутевых, — пояснил Травников. — Куда вы лейтенанта подевали? Или беда какая?
— Беда немалая, братцы! — махнул рукой Чайкин. — Нажми-ка на весла, срочно мне до капитана нужно.
Матросы не заставили себя просить. Вскоре шлюпка подошла к фрегату.
Чайкин первым поднялся на палубу и столкнулся с капитаном Изыльметьевым.
— Разрешите доложить, ваше благородие! Прибыл от лейтенанта Оболенского… вплавь.
Тяжело дыша, Чайкин торопливо рассказал, что случилось с лейтенантом.
— Безвинно захватили, подлостью. Хотели сведения шпионские получить. Допрос лейтенанту учинили…
— Ну и как?
— Пустое дело!.. Может, наш лейтенант с жизнью теперь прощается, а родному кораблю пособил. Завтра поутру англичане с французами нападение на “Аврору” замыслили сделать. Уходить нам надо! Вот что лейтенант передать наказал.
— Спасибо тебе, братец, за службу, — проговорил Изыльметьев и, отпустив Чайкина, приказал вызвать к себе офицеров “Авроры”.
Когда все разместились в каюте, капитан сказал:
— Господа, мы должны немедля уходить в плавание.
— Штормовая погода, — осторожно заметил Якушев. — Барометр падает.
— Я знаю, — ответил Изыльметьев. — Но у нас нет иного выхода. Командующий английской эскадрой адмирал Прайс намерен захватить “Аврору” завтра утром. Бой принять мы не можем — силы наши неравные. Наш фрегат для них будет, как мишень на морских стрельбищах… Если понадобится, русские моряки примут бой и с вдесятеро сильнейшим противником, но благоразумно ли будет сейчас геройски погибнуть вдали от родины, не принеся этим пользы отечеству? Думаю, что нет. Разум подсказывает, что надо немедля уйти к родным берегам, а там уже вместе со своими соотечественниками встретим врага достойно… Во вражеских руках мы оставляем двух наших людей — лейтенанта Оболенского и матроса Сунцова. Оба они вели себя достойно и мужественно, как и подобает русским морякам. Но мы ждать более не можем, коли не хотим все стать пленниками англичан.
Капитан Изыльметьев поднялся и твердым голосом приказал всем приготовиться к отплытию. Офицеры направились к своим местам.
Изыльметьев поднялся на капитанский мостик. Фрегат сильно качало. Матросы безмолвно и быстро крепили паруса.
Раздалась команда:
— Выбрать якорный канат!
Подгоняемый штормовым ветром, зарываясь в высокие волны, фрегат “Аврора” отошел от берегов Южной Америки в бескрайние просторы Тихого океана.
Часть вторая
РОДНАЯ ЗЕМЛЯ
Глава 1
В полдень в рыбачий хутор Тоенский на взмыленной низкорослой лошаденке влетел всадник. Он осадил лошадь у бревенчатой избы сельского старосты и требовательно постучал в оконце, затянутое рыбьим пузырем. Староста неторопливо вышел из избы.
— Чего тебе, братец? — спокойно и деловито осведомился он, сразу же догадываясь, что всадник прискакал издалека, не иначе как из Петропавловска.
— Его превосходительство был на хуторе? — хрипло спросил верховой.
— Василий Степанович? Как же, был… Еще ночевал у меня.
— А куда поехал?
— Не иначе как в Старый острог, к камчадалам.
Всадник снял засаленную солдатскую фуражку и рукавом вытер взмокший лоб:
