месяц, который ты гулял, должен отработать».
И дал мне задание — оформить стены учебного класса. Дал мне чертежи, размеры, что и как должно висеть. Ко мне приставили солдата, они менялись, а я был на замке. Единственная связь с внешним миром — открытая форточка, куда можно было курить. Три недели я рисовал. За мной выносили ведро, мне приносили еду. А я работал. Отрабатывал свой побег.
Меня уволили 29 декабря. Мама за мной приехала, я пришел, уже в нормальной форме, к Карпухину:
— Товарищ командир, ваше задание выполнено.
И он со слезами на глазах отдает мне документы.
— Все, — говорит, — вы уволены из рядов Вооруженных Сил Советского Союза.
Мы с ним выпили армейские «боевые сто грамм», расцеловались, и, к сожалению, больше я его не видел. Дай Бог ему и его семейству счастья!
На последней электричке мы с мамой уехали в Москву. Так закончилась моя армейская служба.
P.S. Светлая память командиру батальона майору Крохину и капитану Водолазову, которые погибли в Афганистане. Низкий поклон всем моим офицерам.
Здравствуй, Одесса!
Прожив столько лет и побывав в самых разных ситуациях, теперь я точно знаю — случайно люди не встречаются. Это Богу так угодно, зачем-то это надо. Другое дело, что люди сами должны понять, для чего же они встретились.
У меня был друг, как я уже говорил, режиссер театра МГУ, Иосиф Петрович Потапенко. Он когда-то был артистом балета, потом, в силу возраста, ушел со сцены, поступил на режиссерский, был учеником Марка Захарова.
Я студентом ходил в театр МГУ на спектакли и узнал, что при нем есть школа-студия, где Потапенко преподает. А мне же все любопытно и хочется актерское мастерство «прокачать». Я подошел к Иосифу Петровичу, спросил, можно ли походить к нему в студию. Он проверил меня опять, как при поступлении: стихи, басня, проза… Ну говорит, давай. И стал меня учить актерскому ремеслу.
Потом был призыв в армию. Как я уже рассказывал, провожали меня на квартире Владимира Никольского, с которым мы дружили. Компания собралась большая, и Иосиф Потапенко в том числе. А еще был там один человек, которого я до этого не знал, — молодой мужчина из Одессы — Игорь Гарусов, друг Володи Никольского.
Мы подружились за эту ночь так, как будто знали друг друга давно. Утром мама в слезах, я уезжаю на Белорусский вокзал, в военкомат, все меня провожают гурьбой…
В то время все писали друг другу письма, и я не стал исключением. Армия вообще способствует эпистолярному жанру. Все два года я писал моей первой любви — Ларисе Белогородцевой (мы с ней познакомились, когда нам было по 15 лет, а потом, спустя несколько десятилетий, она как-то пришла ко мне на концерт). Много кому писал, в том числе и Игорю, который уже уехал в свою Одессу.
Когда я в конце службы сбежал из армии, мама не знала, где меня искать, и стала звонить всем, кто тогда был на моих проводах. До Иосифа Петровича дозвониться не смогла, но вышла на Игоря — тот из Одессы прилетел меня искать в Москве. А они дружили с Володей Никольским. Естественно, где может быть Песков? У Никольского. Там они меня нашли. Откуда уходил, туда и вернулся.
Мама с Игорем повезли меня обратно в армию. И когда мы вернулись в Москву, Игорь сказал мне:
— Сань, я поехал в Одессу. Понимаю, у тебя сейчас учеба начнется, но пока новогодние каникулы еще три дня, доезжай до дома, покажись всем и прилетай ко мне.
О, Одесса! Я же мечтал о ней! Естественно, я с радостью его приглашение принял. Говорю маме:
— Я уезжаю!
Она только рукой махнула — опять двадцать пять… Но Игоря мама уважала, особенно после того, как он помог ей меня разыскать. Поэтому поехать к нему разрешила.
Прилетаю в Одессу. Светит солнце, тепло, январь месяц, самое начало. Меня встречает классическая одесская тетя Соня — мама Игоря. Очаровательная женщина. Первое, что сказала, увидев меня:
— Маленький, будем тебя откармливать за два года!
После армии мне нечего было надеть, Игорь купил мне джинсы, еще что-то и подарил сапоги «казаки», я в них лет 15 еще ходил потом, так их полюбил.
Три дня пролетели моментально, надо собираться обратно, ехать учиться. А не хочется. Игорь был популярным человеком в Одессе, он занимался туристическим бизнесом, у него было очень много именитых друзей. Дом литераторов, Дом актера — он был вхож везде. И таскал с собой меня. Какие там три дня? Мне разве хватит? Я говорю:
— Игорь, а можно я еще у тебя поживу?
— Да живи хоть сколько, только не забывай, что тебе учиться надо!
И тут приезжает в Одессу съемочная группа фильма «Дети капитана Гранта» — Коля Еременко, Тамара Акулова… Ну где они могут тусоваться, как не у Гарусова? Каждый день они приезжали со съемок к нему домой. Помню, как мы с Тамарой сидели на шкафу и пели песни… это было что-то! Столы ломились. Естественно, мама Соня все накрывала. А я ей помогал накрывать, готовить. Она уже, видимо, решила, что я остаюсь насовсем. Какая там учеба? Каждый день мне покупали билет и сдавали его.
Так прошел месяц. Конечно, потом все-таки пришлось уезжать. Но за это время у меня появились новые друзья. Была такая девушка, Алла, которая потом уехала в Лос-Анджелес, там она работала в аэропорту, и мы с ней встречались, когда я приезжал на гастроли в США. Она обеспечивала мне «зеленый коридор», я проходил везде без очереди, а она меня и мой коллектив встречала. И мы бежали курить!
Прошли годы, я уже артистом стал. А дружба осталась!
Игорь Гарусов уехал в Германию. Теперь там развивает туристический бизнес. Как-то я приехал туда на гастроли, прошло уже больше пятнадцати лет. Конечно, он пришел на мой концерт, даже купил билет — за что я его, естественно, отругал.
Потом мы с ним сидели в ресторане, выпили и, конечно, вспомнили ту мою поездку в Одессу. Он сказал, что гордится тем, что когда-то он познакомился со студентом, который теперь собирает аншлаги в Германии и в других странах. Получается, что он внес свою лепту в мое становление. Он так и говорил: «Саня, как я счастлив, что был в твоей жизни!»
Но что значит «был»? Он и сейчас в ней. И останется навсегда. Теперь еще и благодаря этой книге, которую, надеюсь, Игорь прочтет.
Падение
Отслужив в армии и покинув Одессу, я вернулся в цирковое училище, на третий курс, и продолжил заниматься.
