Дом из двадцати двух комнат – родовое гнездо Фитчей – был построен в двадцатые годы дедом Харли, Сайрусом Фитчем, и приобрёл известность своей ценной коллекцией старинных книг и предметов искусства.
Харли – сын Найджела и Маргарет (Дун) Фитчей из Индейской деревни – после окончания Йельского университета и года путешествий начал работать в банке Пикакса, президентом которого является его отец. Харли и его брат Дэвид были недавно назначены вице-президентами банка.
До поступления в университет Харли учился в пикакской школе. Его успеваемость была выше средней, одновременно он играл в теннис, входил в ученический совет, принимал участие в школьных спектаклях. В колледже он основным предметом выбрал менеджмент и продолжал интересоваться драматическим искусством.
Вернувшись в Пикакс, он стал активным членом клуба патриотов и театрального клуба, где его в последний раз видели в роли Дромио в пьесе Шекспира. Заядлый яхтсмен, он не раз приводил 27-футовую " Ведьму Фитч" к победам и трофеям. С десятилетнего возраста собирая модели парусников, он часто выставлял их на конкурсы и выигрывал многочисленные призы.
В октябре прошлого года в Лас-Вегасе Харли женился на Белл Уркл».
Были ещё комментарии людей, знавших Харли Фитча: директора школы, тренера по теннису, школьных товарищей, президента клуба патриотов, персонала банка и Ларри Ланспика, представляющего театральный клуб. «Примерный ученик… всегда полный энтузиазма и желания помочь… с ним всегда было весело… талантливый актёр… ведущий игрок команды… с ним чудесно работалось… всегда такой внимательный… всегда жизнерадостный».
Нервно потирая усы, Квиллер прочитал историю трижды. Там были подробности, которые возбудили его любопытство. В Центре, когда он писал для «Прибоя», подобное событие неминуемо вызвало бы мужской разговор в пресс-клубе: коллеги-журналисты рассмотрели бы эту историю со всех сторон, анализируя задавая вопросы, высказывая сомнения, в чем-то опережая полицию при обмене информацией. В Пикаксе к сожалению, такого пресс-клуба не существовало поэтому он пригласил Арчи Райкера отобедать с ним в «Старой мельнице».
Вместо ответа Райкер отпер ящик стола и вынул из него небольшую коробочку. Выглядел он самодовольным. В коробочке лежало впечатляющее кольцо с бриллиантом.
– Сегодня вручу его Аманде, – сказал он, и при этом его красное лицо буквально пылало от радости.
Квиллер пришёл в замешательство. Такое развитие событий однозначно объясняло необычно счастливое в последнее время выражение лица Райкера. Разведясь с женой после двадцати пяти лет совместной жизни, он стал угрюмым интровертом, пока не переехал в Пикакс, и Квиллер был рад, что друг наконец-то нашёл себе женщину по душе. Но чтобы Аманда! Это оказалось полной неожиданностью.
– Поздравляю, – выдавил из себя Квиллер. – Это большой сюрприз.
– Аманда тоже удивится. Она никогда не была замужем, и мы все знаем, что она ворчлива и своенравна, но какого чёрта! Мы созданы друг для друга.
– Только это и имеет значение, – сказал Квиллер.
Следующим он пригласил остаться в городе и отобедать с ним Джуниора.
– Я покончил с холостой жизнью, – со счастливой ухмылкой сказал ответственный редактор. – Как раз сегодня родители Джоди приехали сюда из Кливленда, чтобы отпраздновать наши первые совместные шаги. Джоди готовит ножку ягненка и шоколадный торт по этому поводу.
Затем Квиллер заговорил на эту тему с Роджером Мак-Гилевреем, успокоив его, что оплатит угощение.
– Господи, как бы мне хотелось! – воскликнул Роджер. – Не часто удаётся поесть на халяву. Только Шерон едет нынче на приём в дом невесты к своей кузине, и я обещал посидеть с ребенком. Моя жизнь за последние месяцы сильно изменилась.
Снова Квиллер оказался одиноким холостяком, окружённым счастливыми семейными парами, и это заставило его с сожалением подумать о своей угасающей дружбе с Полли Дункан. Были и другие, кого он мог пригласить на обед, – Франческа, Хикси, Сьюзан, даже Айрис Кобб, – но никто не мог сравниться с Полли в умении поддерживать беседу, сочетая её с уткой в апельсинах. Но Полли заметно охладела к нему, после того как он вступил в театральный клуб и нанял дизайнера по интерьерам. Канули в Лету идиллические воскресенья в её маленьком домике за городом, забылись походы за ягодами, сморчками, орехами, прекратились наблюдения за птицами, чтение вслух и другие восхитительные занятия. Её холодность становилась ещё более неловкой оттого, что она возглавляла библиотеку, попечителем которой он был и в совет которой он входил.
В отчаянии он позвонил ей по служебному телефону.
– Ты слышала новости? – мрачным голосом спросил он.
– Да, ужасно. Уже известно, кто это сделал?
– Насколько я знаю, нет. У полиции, несомненно, есть подозреваемые, которых они допрашивают, но власти не дают никакой информации. Их за это и осуждать нельзя. Как ты живешь, Полли?
– Прекрасно.
– Ты не могла бы пообедать со мной сегодня?
Она колебалась:
– Полагаю, твоя репетиция отменена из-за…
– Весь спектакль отменяется, а в других пьесах я больше не буду участвовать. Ты оказалась права, Полли, они отнимают слишком много времени. Мне бы очень хотелось увидеть тебя сегодня.
Последовала продолжительная пауза, а затем:
– Да, мне хотелось бы пообедать с тобой. Мне тебя не хватает, Квилл.
Облегчение в его вздохе было весьма заметно.
– Я заеду за тобой к закрытию.
Домой он шёл легким шагом. Заглянув в универмаг Ланспика, купил Полли шелковый шарфик любимого ею синего цвета; шарфик по его просьбе упаковали как подарок.
Вернувшись домой, чтобы принять душ и переодеться к обеду, он взлетел по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, но весь его восторг немедленно испарился, когда сиамцы не вышли его встречать, Где они могут быть? Он знал, что не запирал их в кошачьих апартаментах. Мистер О'Делл не приходил сегодня убирать. Он заглянул в гостиную, но Коко на полке с биографиями не оказалось, а Юм-Юм не лежала, свернувшись, в своем любимом кресле.
Неужели кто-то вломился и украл кошек? Он кинулся в их комнату. Никого! Он проверил их туалет. Кошек не было и там! Он позвал их по имени. Ответа не последовало. В панике он кинулся искать их в спальне. Безрезультатно. Может, их куда-нибудь заперли? Он распахнул ящики комода. На четвереньках обследовал все дальние углы встроенного шкафа. Снова позвал, но квартира была тиха как смерть. Он со страхом подошёл к своей студии, где обычно работал. Она никогда не выглядела аккуратной, но на сей раз налицо были признаки явного хулиганства: раскрытые ящики письменного стола, по полу разбросаны бумага, стол опустошен, повсюду мусор!
Тогда только он и заметил две молчаливые фигуры – одна на металлическом ящике, а другая на полке рядом с бутылочкой резинового клея. Юм-Юм съёжилась на полке в виноватой позе – сжатый комочек с втянутыми передними и напряженными задними лапками. Коко сидел более спокойно, но без своей обычной уверенности.
Квиллер уставился на разбросанные по полу бумаги. К его удивлению, это были конверты. Новые конверты. Его ящик с канцелярскими принадлежностями стоял открытым. Собирая разбросанное, он заметил на уголках конвертов следы клыков, а весь клей с их краёв оказалось начисто слизан.
Усевшись во вращающееся кресло подле стола, он повернулся лицом к провинившимся. Он мог предположить, что Юм-Юм своей знаменитой лапой открыла эти ящики, а Коко, которого привлекал любой клей, предался затем кутежу. Однажды он уже лишил клея целый лист марок – тогда он бесстыдно расхаживал по квартире с авиамаркой на носу.
– Ну, друзья мои, – спокойно начал Квиллер, – я что, должен запирать ящики своего стола? Что это на вас нашло? Вам стало скучно? Вы в чем-то несчастливы? Вам чего-то недостает в жизни? Может быть, кормят плохо?
У Коко, который всегда высказывался за двоих, не нашлось ответа.
– Вы получаете отличную пищу и рекомендуемую ежедневную норму витаминов. Вы хоть понимаете, что есть кошки, которым приходится рыться в мусоре, чтобы добыть себе пропитание?
Ответа не последовало.
– Вы что, язык проглотили?
Ответа не было. Квиллер сомневался даже, что Коко вообще слушает.
– Вы не знаете, как вам повезло. Некоторые кошки живут на улице круглый год, в снег и слякоть, под проливным дождем. У вас же – обогреваемые паром апартаменты с личной ванной, телевизором, ковром от стены до стены и…
Квиллер фыркнул в усы, когда до него наконец дошло истинное положение дел. Коко с его остекленевшими глазами и странной позой с расставленными широко лапами был просто пьян от клея!
– Вот чёрт! – вырвалось у Квиллера.
Но потом ему в голову пришла другая мысль. Коко никогда не делал ничего необычного без надлежащей на то причины. Так что же толкнуло его на это?
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
