— Ах, ты! — воскликнула она, нагибаясь и тоже зачёрпывая влажный и липкий снег и бросая его в Диму. Он ловко увернулся от снежка и тут же бросил горсть снега в ответ. Они бегали по территории вокруг коттеджа, Аня заливисто смеялась, иногда останавливаясь, чтобы отряхнуться от налипшего снега. А Дима действительно только сейчас мог расслабиться по-настоящему. Мысли о том, что случилось вчера, вылетели из головы, и осталась только вот эта забава. Он и Аня, и вечер, который зажёг на небе миллионы звёзд.
Аня побежала за дом, и Дима устремился за ней, выбегая на небольшую лужайку, сплошь покрытую искрящимся на морозе снегом. Посередине лужайки росло большое дерево, а так как Ани нигде не было видно, Дима справедливо решил, что она спряталась за ним. Он принялся медленно подкрадываться, но всё равно снег скрипел под ногами, и когда до дерева оставалось полметра, Аня выскочила из-за него и бросилась горстью снега прямо Диме в лицо.
Ледяной колючий снег залепил глаза, нос и рот и мужчина принялся поспешно стряхивать его руками. Очевидно, когда он взглянул на Аню, в его взгляде отразилось всё то, что он думает по этому поводу, правда, Аня поняла это по-своему, потому что на лице её был нарисован только испуг, а сама она стала отступать от него назад. Дима шагнул вперёд, и в этот момент девушка развернулась и кинулась прочь.
— А ну-ка, стой, — крикнул Дима, устремляясь за ней, но Аня, вскрикнув только:
— Мама! — продолжала бежать и бежать.
Дима нагнал её в несколько больших шагов и, дёрнув за полы куртки, повалил на землю, а Аня закрыла лицо руками и только повторяла:
— Не надо, пожалуйста.
Дима присел рядом, убирая руки с её лица, и увидел в огромных, ставших чёрными глазах, неподдельный ужас. Он вспомнил всё то, что она ему рассказывала, и вдруг понял, каким болваном был, что так напугал её.
— Ань, это я, Дима, — он поймал её взгляд и широко улыбнулся, но девушка смотрела на него всё так же испуганно, очевидно, увидев в нём опасность. — Прости, я не хотел тебя напугать.
Она полежала так ещё немного, а потом…залепила ему в лицо новую порцию снега, рассмеявшись при этом.
— Ах, ты, засранка! — воскликнул мужчина, наваливаясь на неё сверху и забираясь под её свитер и курточку ледяными руками.
— Ай, щекотно! И холодно! — взвизгнула Аня, пытаясь выбраться из-под мужчины, но он не дал ей этого сделать. Она звонко смеялась и снова и снова предпринимала попытки убрать его ледяные руки. А потом замерла и с улыбкой взглянула на него.
Дима остановился, потому что его накрыло желанием. Кожа под ледяными пальцами была удивительно нежной и горячей и её бархат так и манил прикасаться к ней снова и снова. Мужчина вгляделся в её лицо и увидел, как свет фонарей отражается в её больших глазах. Они блестели, и Дима не знал, что же является причиной этому — то ли фонари, то ли внутренний свет.
Аня облизнула губы, которые находились в такой манящей близости и Дима поймал себя на мысли, что ему хочется узнать, каковы они на вкус. Он медленно наклонился, стирая сантиметры, остававшиеся до её губ, и бесконечно нежно коснулся её губ своими.
Аня снова удивила его, — она обвила его шею руками, притягивая к себе, а её язычок проник в его рот. Дима зарычал, отвечая на её поцелуй и сминая её губы под напором своего рта. Он распрямился, увлекая Аню за собой, и усадил её сверху себя, забираясь ледяными руками ей под куртку и с наслаждением ощущая под ладонями горячую кожу. Они целовались безумно и страстно, так сладко, что Дима даже забыл, где они находятся. С неба снова повалил снег, падая на целующуюся парочку, но им было всё равно. Наконец, Дима поднялся на ноги, не прерывая поцелуя, и Аня обхватила его ногами. Он зашагал в сторону дома, нашарил рукой дверь и, войдя внутрь, прижал Аню к стене, продолжая целовать. Руки всё ещё исследовали её спину, лаская нежными прикосновениями, а Аня дёрнула вниз застёжку молнию на его куртке, распахивая её. Дима до безумства хотел её, сам не понимая причину этого. То ли на него так подействовал элемент опасности, в которой они оба оказались, то ли причина была в самой Ане, но ему безумно хотелось сорвать с неё одежду ко всем чертям и насладиться каждым сантиметром её горячей кожи. Он опустил девушку вниз, срывая с её плеч куртку и отбрасывая её в сторону, пока его жадные руки стаскивали прочь Анин свитер. Аня тоже сняла с него куртку и откинула её прочь, берясь рукой за ремень на его джинсах.
И тут «услужливое» воображение подбросило ему картину: он и Ира в подъезде и тяжесть её безвольного тела, повисшего на его руках.
— Аня, — он выдохнул её имя, накрывая её руки своими, — Подожди…Прости, я не могу.
Дима отошёл прочь, оставив ничего не понимающую и всё ещё задыхающуюся от страсти Аню стоять у стены, и облокотился рукой о стену прихожей, отворачиваясь от девушки.
— Что не так? — её голос показался ему таким тихим и печальным, что на мгновение его охватило желание рассказать ей всё. Рассказать, что он такое же чудовище, как и её отчим, которого она ненавидела. Рассказать, что он не имеет никакого права принимать ласки от какой бы то ни было девушки. Он хотел рассказать ей всё, но не мог. Не имел на это никакого права.
— Дело не в тебе, а во мне, — проговорил он, так и не поворачиваясь к ней, но она ничего не ответила. Между ними разлилось тягучее молчание, которое так тяжело было терпеть. Через несколько минут Дима услышал позади себя шорох, и Аня, коротко ответив ему:
— Ясно, — собрала вещи и пошла в сторону гостиной.
Чёрт! Дима ударил кулаком по стене, проклиная свои желания, которые он сам себе поклялся сдерживать, и которые сегодня выплеснулись наружу. Он не имеет морального права прикасаться ни к одной женщине. Тем более к Ане, которая была такой нежной и светлой. А сейчас она думает, что он просто не захотел её, хотя, видит Бог, он давно так не желал женщину. Тяжело вздохнув, Дима собрал вещи, валяющиеся на полу, и пошёл в сторону гостиной. Ему сейчас хотелось лишь одного, — напиться и забыть всё то, что происходило в его жизни последние несколько дней. Он уселся в широкое кресло, предварительно взяв наполненный до краёв бокал коньяка, и принялся воплощать своё желание в жизнь. Через пару часов, когда алкоголь уже вытеснил все мысли из головы, Аня от двери сообщила, что ужин готов, но Дима никуда не пошёл. Ему было спокойно здесь и сейчас. Без эмоций, без мыслей, без чувств.
Глава 9
«Утро добрым не бывает», — вся полнота этой фразы отразилась на лице Димы, когда он вошёл на кухню утром следующего дня. Он был зол, зол, прежде всего, на самого себя, а это, как правило, было чревато тем, что он срывался на окружающих. Ему нельзя было настолько терять контроль над собой, чтобы это почти дошло до секса. Даже поцелуев он не должен был допускать, а, он поддался искушению, — уж слишком велик был соблазн.
