Из двери выскочила невысокая толстенькая девчонка, надутыми щеками, губами и бровями очень похожая на бобриху из мультика про бобров и щуку. Увидев чужого, она быстро ретировалась. Клишев постоял минутку. Изнутри раздался рёв:
— Замочу! Какой-такой подглядывает?! — Послышался грохот отодвигаемых стульев. — Какое право имел хоть кто-нибудь без нашего разрешения в часть заехать? Уже сколько раз инструктировал свою Нинку: сначала командиру доложить, а только потом ворота открывать. Сейчас как раз она там дежурит. Утром я устрою ей выволочку! Ну, никакого порядка в части…
— Замолкните все! Я вот немного отдохну и сам разберусь, — раздался дребезжащий старческий голос. Клишев догадался, что это говорит командир.
Ещё через пару минут, держась за деревянные поручни, оскальзываясь на ступеньках, придерживаясь за бревенчатую стену, к нему подошёл невысокий человечек.
— Я — командир части. Если вы ко мне, то прошу.
— Товарищ полковник, дело исключительно важное. Я — представитель восьмого отдела округа. Прошу вас пройти в ваш кабинет.
Заплетаясь, пошатываясь, командир пошёл в штаб, Клишев на всякий случай шёл рядом. Пройдя в кабинет, Клишев сказал:
— Разрешите, пока командовать буду я. А вы по возможности приведите себя в порядок. Очень может быть, что здесь скоро будет командование бригады. Кто из ваших заместителей абсолютно трезв? Работать надо быстро!
— Начальник штаба, его зам, начхимслужбы, командир химвзвода, командиры первого и второго батальонов.
Клишев вышел в коридор и вызвал дежурного по части и дежурного по штабу.
— По приказу командира части вызвать этих людей в кабинет начальника штаба. — Далее следовал список должностей. — Быстро!
Возвратившись в кабинет, он спросил:
— С оперативным дежурным закрытая связь есть? Почему нет? Ведь уже полгода как указание было провести закрытую связь в кабинет командира части. И провод был выделен, и аппаратура, и деньги.
Он набрал оперативного дежурного по обычному телефону:
— Я прибыл из восьмого отдела округа, подполковник Клишев. Никуда об этом не сообщать, даже вышестоящему оперативному. Если кто будет добиваться чего-либо, выяснять — молчи. А вот теперь запиши в черновую тетрадь эти цифры и передай прямо в округ по закрытой связи. Если разболтаешь что, ответишь головой, дело очень важное. — Затем, обращаясь к командиру полка: — Я очень надеюсь на то, что вы способны здраво разобраться в обстановке. Распишитесь на этом пакете и поставьте время… Всё ясно?.. Вот теперь другой пакет.
Клишев заметил, как задрожали руки у командира и покрылось потом лицо. Затем сказал:
— Химвзвод построить через десять минут перед штабом в общевойсковых защитных костюмах, на противогазы навернуть коробки с маркировкой «икс-два». Вскрыть немедленно химсклад и подогнать туда два крытых фургона. Что, у вас в части только один, хлебный? Дополнительно снимите с дежурства два КамАЗа. Свяжитесь с командиром соседней части, пусть он завтра для вас хлеб захватит. Что, за раз не заберет? Так пусть хоть десять раз гоняет! А ваш фургон после выполнения задания перегнать на станцию Ворожейск. Подготовьте ещё одну автомашину, туда же она перевезет весь личный состав химвзвода с замкомполка по химчасти и командиром взвода в длительную командировку в Поплесецк. На какой срок? Пока неизвестно. Документов никаких не готовить. Завтра с утра здесь будет командир бригады со всем штабом. Они этим будут заниматься. А ваша задача — загрузить в фургон бочки. Тревогу в части не объявлять, поднимите только взвод. Поднимите спокойных и трезвых офицеров. Чем меньше будет в части постороннего шума, тем лучше. Химикам и автомобилистам за работу срочно! Вы, товарищ полковник, интересуетесь моими полномочиями: вот вам пакет номер три, но имейте в виду, что есть ещё и четвертый, и пятый.
Клишев вскрыл свой пакет, прочитал и несколько минут сидел, задумавшись.
7. «Химдым». В/ч 42215 — Рыжовские пруды
Полная луна сквозь обрывки холодных, низко несущихся клочковатых туч, время от времени брызжущих в окна казармы тяжелыми каплями, выкатила безразличный рыбий глаз на утихшую наконец обитель воинов и пустынный плац. По зеркалам, предназначенным для отработки приемов строевой подготовки, с одной стороны плаца и портретам членов Политбюро, скопированным по расчерченным на клеточки оригиналам полковым художником, — с другой — стекали холодные дождевые струи.
Масло съели. День прошел. Старшина домой ушел.
Два часа до подъема. Спят без задних ног зеленые салаги, вымотавшиеся за долгий армейский день в беготне по мелким поручениям дедов и в изматывающих хозработах. Наконец угомонились и мирным сном почивают деды, попрятав по каптеркам парадки и засунув под подушки дембельские альбомы. Спит дежурный по взводу, хотя ему лично командиром части на инструктаже приказано бдеть в оба глаза.
Дембель стал на день короче. Всем дедам — спокойной ночи!
Дневальный по взводу химической защиты («химдым» по-армейски) рядовой Садыков примостился на колченогом табурете возле дежурной тумбочки в коридоре у входных дверей и строчил письмо в родной аул. А писал он о том, что согласен, чтобы отец взял из уже собранной суммы калыма за Фатиму полторы тысячи рублей на покупку диплома юридического института — хотя сам с превеликим трудом окончил восемь классов аульской школы, — а его птичка-рыбка-мышка подождет еще полгода после дембеля, а тот все равно неизбежен, как крах капитализма. С дипломом троюродный дядя пристроит его на хлебное место, может быть, даже в прокуратуру. Вот тогда весь аул будет целовать пыль его следов. И Фатиме больше не придется жариться на уборке хлопка, она будет сидеть на тенистой веранде, сдобная, пышная, как каймак, розовая и очень вкусная.
Садыков все рассчитал. Два месяца назад окружная газета на первой полосе напечатала ко Дню Советской Армии торжественное стихотворение, посвященное Вооруженным Силам, в которых дружным строем, плечом к плечу, стоят на охране нашей великой столицы узбек с киргизом, казах с калмыком, бурят с грузином и русский с евреем. Фатима написала, что она даже расплакалась от радости за своего горячо любимого жениха, когда весь аул заговорил о том, что стихи его напечатаны в самой главной окружной газете. А теперь Садыков сочинял целую балладу о том, как он спас русского мальчика, вытащив его из мутных волн бурного потока, и как самый главный генерал перед всем строем назвал его великим сыном великого народа. Вот если тот же самый троюродный дядя за какой-нибудь подарок (в этом случае скупиться нельзя) сумеет напечатать о его подвиге в центральной республиканской газете, то прямой путь к достойной жизни будет открыт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
