– Вот почему смертным не стоит к ним даже прикасаться.
Однако Скьёльд уже словно забыл о её существовании. Она ничто, вещь, рабыня, выкуп за жизнь племени.
Но она помнила, что такое Проклятые клинки.
Далеко-далеко отсюда, на севере, между владениями империи Корвус и землями гномов, презренных бородачей, забывших честь и вежество, лежат Пустые Земли. Равнина Гнева, как говорят в империи. Никто – ни орки, ни гномы, ни люди, ни даже снежные тролли, тупые, как ледяные болванки, – никто не ходит туда. Земля там горяча, как пепел, а вода отравлена. Там не растёт трава, не цветут цветы, птицы, летящие на юг, огибают Пустоземье по-над морем. Там бегут меж безжизненных охряных холмов ярко-бирюзовые и алые ручьи, там высятся игольчатые чёрные скалы, засыпанные ослепительно-белыми и золотыми песками, а среди них разбросаны великанские окаменелые костяки, драгоценности, древнее оружие и артефакты. Много.
Только смельчаки, которые всё-таки рискуют сунуться туда за добычей, долго не живут – если вообще возвращаются из похода. И ничего хорошего они не приносят.
Предания Драконоголовых говорят, что давным-давно, так давно, что не помнят даже камни, на Пустых Землях, которые не были тогда Пустыми, бились боги. Бились насмерть, и мир погиб, рухнул, погребя их под своими обломками. Из останков потом народился новый, в котором уже были и Драконоголовые, и Огненноглазые, и прочие другие. А от прежнего остались лишь Пустые Земли, и всякий, ступивший на них и взявший от них, проклят, как прокляты мёртвые боги, погубившие свой дом.
Потому-то и нельзя брать в руки эти светлые клинки, семижды семь раз омытые кровью и смертью. Но если хозяин прикажет…
– Почтенный Скьёльд, – голос у Публия Маррона несколько охрип, – но… это же бесценное сокровище! За такую пару можно купить всю Арморику, и ещё сдача останется! Если, конечно, ими и впрямь можно пользоваться.
Скьёльд довольно засмеялся, хлопнул хозяина по плечу:
– Можно, можно, не сомневайся, дружище. Я поработал с ними, конечно, – пришлось и почистить, и рукояти обновить, и защитные чары наложить. Но ограничения и предосторожности, разумеется, остались, этими мечами не стоит махать во всякой стычке. Во-первых, легко сгореть, сила сквозь них течёт весьма мощно, во-вторых, в них зашиты трансформирующие чары. Я смог их опознать, но не разобрался в столь древних и мощных построениях… В общем, если часто пускать их в ход, в конце концов владелец, э…
– Превращается во что-то неприятное? Нетрудно было догадаться, Древние любили накладывать подобное. Всякие там призраки, развоплощения…
– Совершенно верно, дружище Публий. Их, Древних, похоже, это забавляло. И никто не скажет, во что именно превратится владелец. Поэтому я рекомендую их лишь для исключительных случаев и лишь резистентным к магии существам. То есть для твоего похода они вполне годятся. И сейчас мы… Дружище, ты очень дорожишь своим кабинетом?
– В каком смысле?..
– Раз уж я работал с этими артефактами и собираюсь тебе их – нет, не подарить, так далеко мои дружеские чувства не распространяются, – только лишь одолжить, то хочу провести пробу. – Он ухмыльнулся, и Шаарта подобралась. – Настройка более тонкая тоже не помешает. Однако возможны некоторые, гм, разрушения. Твоя орка, она может поначалу не рассчитать силы.
– Лучше выйти.
– Тогда отошли подальше слуг. Нечего им тут пялиться, а потом ненужные сплетни разносить – сплетни, друг мой Публий, должны быть тщательно продуманы и просчитаны.
Хозяин вернулся через пару минут, сделав знак следовать за ним.
Они вновь остановились в пустом атриуме, на краю неглубокого бассейна. Растения в кадках склонялись над ним, выложенные искусной мозаикой морские гады и корабли, казалось, шевелились от движения воды, луна катилась по лёгкой ряби серебряной монетой.
Скьёльд встал напротив Шаарты и подал ей завёрнутые клинки.
– Бери осторожно. Можешь почувствовать головокружение – это ничего страшного, пройдёт. Если станет душно, страшно или ещё как-нибудь плохо, просто брось мечи. Поняла?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Поняла, господин. Просто брошу мечи.
Скьёльд глянул на неё с подозрением – не насмехается ли, но она уже приняла тяжёлый свёрток. Надо же, на вид казались легче… Ткань соскользнула, в глаза ударил молочно-белый свет от двух узких, длинных, чуть изогнутых клинков. Не поймёшь, не то мечи, не то сабли – ну, пусть будут мечи. Под луной они словно разгорелись, налились призрачным сиянием. Рукояти оказались удобные, ухватистые, в ладонях не скользили, только очень уж холодные – пальцы стали быстро леденеть; сами мечи идеально сбалансированы, в меру тяжёлые, в меру вёрткие. Шаарта крутанула «мельницу» на пробу раз, другой – за клинками тянулась в воздухе светящаяся дорожка.
– Голова не кружится? Ноги не дрожат? – Скьёльд следил за ней, как внимательный врачеватель. – Тогда следующая проба. Руби!
Он подкинул в воздух яблоко из корзинки и сразу ещё и ещё. Клинки взлетели сами собой, и на мозаичный пол, и в бассейн-имплювий посыпались тонко нарезанные яблочные дольки. Ох… Шаарта с изумлением воззрилась на свои руки, сжимающие рукояти Проклятых мечей. С изумлением и страхом – мечи подхватывали её движение, они понимали её с полумысли, они придавали взмаху отточенную, невероятную меткость. Сила потекла сквозь неё – холодная, всё растворяющая, уносящая в небытие воспоминания, чувства, мысли; сила, дремавшая в этих мечах долгие тысячелетия. Кто-то другой пробуждался в них, чья-то чужая, неведомая воля жила в лунно-белом металле.
Шаарта стиснула зубы. Нет чести в том, чтобы проиграть, даже если противник стократ сильнее. Можно либо победить, либо погибнуть. Она не поддастся.
– Всё хорошо, орка? – Бритоголовый чародей заглянул ей в лицо. – Тогда продолжим. Задание посложнее – одолей его!
Он прищёлкнул пальцами, и перед оркой возник гном в полном вооружении: латы из крепкой воронёной стали, шлем-бацинет с откинутым забралом, вызывающе торчит рыжая борода; секира с окованным железом древком, булава, длинный кинжал. Гном премерзко ухмыльнулся, с грохотом уронил забрало и атаковал, неистово крутя секиру.
«Иллюзия», – только и успела подумать Шаарта, а руки сами заработали, отбивая выпады и финты; гном оказался мастером боя и выделывал секирой такое, что будь в руках у орки её обычные сабли, она б не продержалась и десятка ударов сердца.
Сейчас, однако, всё закончилось в считаные мгновения. Блок, уход, опять блок, потом лунно-сияющее лезвие одного меча перерубает древко секиры, лезвие другого сносит гному голову вместе со шлемом, безошибочно найдя щель между доспехами.
Рук Шаарта почти не чувствовала – совсем заледенели, а ещё она слегка запыхалась, а ещё – словно кто-то шептал ей в ухо: не сопротивляйся, впусти меня, позволь мне стать тобой… Мы столько сможем вместе.
Нет. Она не поддастся.
Гном с отрубленной головой истаял, не успев коснуться каменных плиток. Чародей Скьёльд вытер пот полотняным тонким платком – как видно, иллюзия потребовала от него немалых сил. Вытатуированные на его черепе драконы, казалось, движутся, стараясь поймать друг дружку за хвост.
– Держишься, орка? Или закончим?
– Держусь.
– Тогда ещё одна проба. Последняя. Не забудь, о чём я тебя просил, – бросай мечи, если станет плохо!
Не успела Шаарта ответить, как перед ней возник высокий воин в кожаном доспехе, наручах и поножах с медными заклёпками, с двумя саблями в руках; кожа его была зеленовато-бронзовой, из-под нижней губы выступали белоснежные мощные клыки, волосы – заплетены в сложную косу. Это был бы очень красивый орк, наверное, самый красивый из всех, кого видела Шаарта, – если б не клановые татуировки на щеках и шее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Огненноглазый. Клан Белого Лиса. Те самые, на ком кровь родичей, на ком позор обмана и бесчестья.
Мечи сами взлетели, атакуя. Но и Огненноглазый не сплоховал, ушёл от удара и обманным движением чуть не пробил защиту Шаарты; он оказался быстр, очень быстр, так же точно, как и она, и его сабли не желали ломаться от ударов Проклятых мечей. Атаки и блоки чередовались с невероятной скоростью, и Шаарта начала уставать. Ещё немного – и поединок закончится вовсе не в её пользу.
