Вскоре после открытия Юпитеровых спутников, которые Галилей в благодарность за покровительство, оказанное ему в юности членами княжеской фамилии Медичи, назвал «Медицейскими звездами», – он направил свой телескоп на самую далекую и последнюю тогда планету Солнечного мира – на Сатурн. Как ни слаб был его телескоп, но он показал ему Сатурн удлиненным, как бы с двумя придатками по его сторонам, делавшими из планеты как бы тройчатку, о чем Галилей тотчас и объявил ученому миру в анаграмме, смысл которой был «Altissimum planetam tergeminum observavi» – то есть «отдаленнейшую планету я наблюдал тройною». Вот что пишет сам Галилей о своем открытии в письме к Джулио Медичи в 1610 году: «При увеличении в тридцать раз центральная звезда кажется мне больше двух других, находящихся одна к востоку, а другая к западу на линии, не совпадающей с направлением зодиака. Боковые малые светила, по-видимому, касаются среднего большого. Это как бы два служителя, помогающие старому Сатурну совершать свой путь и постоянно находящиеся по его сторонам. В менее сильную трубу Сатурн представляется продолговатым, в виде оливки». В таком виде представлялось Галилею величайшее из чудес нашей планетной системы – кольцо Сатурна. В 1612 году Сатурн представился Галилею совершенно круглым, «как будто он пожрал своих детей». Это до такой степени поразило Галилея, что он начал сомневаться в верности своих прежних наблюдений и склонен был считать их обманом зрения. Необычайность явления и слабость телескопа не дали возможности Галилею открыть истинный смысл замеченного им, и он, к сожалению, прекратил наблюдать Сатурн. Открытие колец у этой планеты выпало на долю великого голландца Гюйгенса. Вероятно, и начавшиеся с переездом Галилея во Флоренцию неприятности и преследования против него, вовлекшие его в горячую полемику и в писательство, не остались без влияния на то, что он стал меньше заниматься наблюдениями; иначе от проницательного взора его не ускользнула бы и эта тайна. В самом деле, все главнейшие его астрономические открытия сделаны в Падуе, и с переездом во Флоренцию эта деятельность его мало-помалу ослабевает.
В том же 1610 году Галилей имел счастье сделать новое прекрасное открытие – он заметил фазы Венеры. Явление это так поразило его, что он в течение целого месяца не решался открыть ученому миру смысл загадки, которою он и на этот раз оповестил о своем открытии, проверяя его все это время новыми наблюдениями. Смысл загадки был: «Cyntiae figuras emulatur mater amorum» – «Мать любви подражает видам Цинтии». Сделанное открытие несомненным образом доказывало шарообразность этой планеты, а также и то, что она не обладает собственным светом и подобна Луне, а эта последняя напоминает Землю по устройству своей поверхности. Таким образом, выяснялся вопрос, что представляют собою планеты, а это вызывало глубокие размышления о мироздании. Известно, что противники системы Коперника выставляли именно отсутствие фаз у Венеры в качестве красноречивого доказательства несостоятельности нового учения. Коперник отвечал на это, что Венера действительно должна иметь фазы и люди когда-нибудь увидят их, если найдут средство усовершенствовать свое зрение. «О Николай Коперник! – восклицает Галилей по поводу открытия фаз, – как бы ты был доволен, если бы тебе суждено было узнать об этом открытии, столь блестяще подтвердившем твое учение!»
Из других открытий Галилея, сделанных около того же времени, нужно упомянуть об открытии пепельного света, замечаемого на Луне вскоре после новолуния и позволяющего видеть в телескоп неосвещенную часть лунной поверхности; Галилей правильно объяснил, что это явление происходит от отражения на Луну солнечного света Землею.
Все эти и последующие астрономические открытия Галилея окончательно убедили его в истине Коперниковой системы, и он скоро становится не только защитником ее, но страстным борцом и проповедником новой истины, долженствовавшей произвести величайший переворот в человеческом мире, не завершившийся еще и в наше время и который, может быть, потребует для этого еще не один век.
Глава II
Переход Галилея во Флоренцию. – Нападки на него духовенства. – Запрещение книги Коперника. – Суд инквизиции над Галилеем и осуждение его. – Вынужденное отречение Галилея от своих убежденийОткрытия Галилея быстро принесли ему очень громкую известность не только в Италии, но и в отдаленных от нее странах. С ним начали вступать в переписку даже коронованные особы в надежде вписать свои имена в летопись астрономии. Очевидно, «Медицейские звезды» Галилея были очень лестны даже для государей. По счастью, астрономия всегда помнила свое мировое значение и как бы в отмщение за то, что она вытерпела от фанатизма Византии и варварства новой Европы, до сих пор продолжает оставаться «языческою», черпая все свои имена и названия из неистощимой сокровищницы классической мифологии. Неудивительно, что и великий князь Тосканский Козма II не оставался равнодушным к славе Галилея, а, напротив, гордился им как своим подданным и не замедлил предложить Галилею возвратиться на родину, во Флоренцию, чтобы служить собственному отечеству. Кроме значительного жалованья, он обещал ему звание первого математика и философа при великокняжеском дворе. Это предложение, затрагивавшее одновременно и патриотизм, и честолюбие, а с другой стороны, весьма понятное желание освободиться от тягостного преподавания и заняться исключительно ученою деятельностью, так как Галилею было уже 46 лет, не могли не повлиять на принятое им решение. Несмотря на все просьбы и убеждения горячо преданных ему друзей Согредо, Сарпи и особенно Сальвиати, Галилей покинул гостеприимную и относительно свободную почву Венецианской республики, и в сентябре 1610 года перебрался во Флоренцию.
Новые обязанности Галилея состояли в давании уроков сыновьям великого князя и в ведении научных бесед с приезжавшими иноземными государями и князьями. Ему назначено было 2500 рублей (1000 флоринов) жалованья с прибавкой столовых денег, которые он, впрочем, наравне с другими профессорами, получал и в Падуе. По его просьбе жалованье ему выдали за два года вперед, что дало ему возможность сделать приданое и выдать замуж своих сестер. Затем, на лето ему предложено было выбрать для жительства любую из загородных дач или княжеских вилл. Кроме упомянутых обязанностей, Галилею поручен был высший надзор за всеми учебными заведениями Тосканского княжества; это показывает, что независимость его убеждений первое время не считалась в Тоскане неблагонадежностью.
Друзья Галилея были очень огорчены его поступком и предчувствовали, что переход его в Тоскану не кончится добром. Вот что писал ему Согредо, узнав, что Галилей уже во Флоренции: «Чтоб возвратиться в отечество, вы оставили место, где вам было так хорошо, где вам никому не приходилось повиноваться, кроме себя… Княжеский двор можно сравнить с бурным морем, среди которого никто не может поручиться, что избежит подводных камней и крушения». Но Галилею все еще пока улыбалось, и он беспрепятственно производил свои астрономические наблюдения. Во Флоренции он сделал важное открытие пятен на Солнце, что представляло как бы насмешку над перипатетиками, учившими, что Солнце – светило совершенное, не имеющее никакого порока или пятна. Наблюдая эти пятна, Галилей скоро открыл вращение Солнца и очень близко определил время этого вращения. Впрочем, солнечные пятна тремя месяцами раньше замечены были Давидом Фабрициусом в восточной Фрисландии; но тот все-таки не вывел из них вращения Солнца. Галилею было совершенно неизвестно открытие Фабрициуса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
