Мистер Нил выдавил из себя что-то вроде «э-э» и поднял шляпу над головой. Пыхтя и раздраженно причмокивая, он разглядывал грот-мачту бригантины. «Ясное дело, придется менять эту штуковину, иначе далеко на этой хреновине не уедешь», — качал головой мистер Нил, размышляя, во что обойдется ремонт. Почему бы этим флинтам не подумать о последствиях (под «последствиями» мистер Нил подразумевал издержки), прежде чем ломать дорогостоящее оборудование? Думают ли эти флинты вообще, что во что обходится? Пожалуй, нет, — пришел к горестному выводу мистер Нил.
— Ну-ка, парень, — обратился Чарльз Нил к рабу, затенявшему его Милость солидного размера зонтом. — Дуй поскорее назад, в винную лавку. Скажи Селене, пусть выставляет все лучшее, все столы и стулья в доме, и девиц пусть всех перемоет. А я буду, скажи ей, позже, с капитаном Флинтом.
Нил подумал о Селене. Она не подкачает. Лучшая его девица. Нил усмехнулся. Ей, пожалуй, одной и можно доверять. Всего тринадцать месяцев эта девица здесь, а он на нее целиком полагается. Хотя Селена об этом толком и не знает. И Нил подумал о Саванне, о городе… если эту дыру можно назвать городом… О единственном месте для Селены, где она могла скрыться.
Для такого человека как Чарли Нил Саванна, конечно, мерзкая клоака. Ведь он воспитан и образован, мог бы практиковать барристером в Лондоне… Ну, по крайней мере, в Дублине… Если бы не слишком горячий темперамент и не слишком скорый кулак. И тяжелый к тому же… Мистер Нил вздохнул. Надо же, Саванна и Селена — ровесники. Им по семнадцать лет. Свежекрашеный городишко на берегу реки, отделяющей Джорджию от Южной Каролины, скучный прямоугольник восемь сотен ярдов на шесть сотен, спланирован по римскому типу, квадратики-линеечки… Хижины из прибрежных сосен и крутая лестница к реке, по которой поднимаются мореходные посудины из Атлантики. Жуткая забытая Богом колониальная дыра на краю света. Затхлая и вонючая. Рассадник болезней. В срубах из необработанных бревен толкутся вперемешку люди, свиньи, лошади, куры, рабы… И все живут в постоянной опасности набегов краснокожих. Возникнут из леса, глазом моргнуть не успеешь…
«Матерь Божья! — поморщился Нил. — Это выгребная яма какая-то!»
Он пожал плечами и тут же вспомнил о плюсах. Здесь не надо постоянно оглядываться, как дома, в Ирландии. Колония короля Георга управлялась советом доверенных, и почти каждого принимали с распростертыми объятиями. Англичане, ирландцы, шотландцы, швейцарцы, немцы; даже отколовшиеся еретики и иудеи — всем дорога сюда открыта, и никто не интересуется их прошлыми грешками там, на старой родине. К примеру, не размазал ли ты по стенке святого отца-иезуита за повышенный интерес к какому-либо третьему лицу…
Лишь испанцев здесь ни под каким видом не принимали, ибо король Георг придерживался твердых воззрений насчет того, кому принадлежит Джорджия и кому она никоим образом не принадлежит. Ну, и вообще католиков не жаловали. Поэтому Кормак О'Нил несколько подкорректировал, свое имя и подверг риску бессмертную душу, раскланявшись с нечестивым протестантизмом. Теперь Нил втихомолку утешался тем, что Чарльз не самое протестантское из английских королевских имен, и надеялся, что Господь в конце концов простит его грешную душу.
Наконец, Саванна жила, кипела, росла и ширилась. Близость карибских сахарных островов способствовала торговле. К тому же открывались и многие иные возможности. Законы короля Георга просыпались в Саванне лишь по воскресеньям. А в остальные дни дела вершились на основе взаимного доверия, более благоприятного для экономики, чем любые законы. Вот и в делах со всякими флинтами Нил полагался только на взаимное доверие. Флинт доверял Нилу превратить доставляемые им суда и товары в наличность, а Нил доверял Флинту перерезать себе глотку в случае попытки обмана.
Через полчаса шумная толпа прибыла к. Ниловой винной лавке, почтительно следуя за ведущей шествие парой: Флинт под ручку с Чарли Нилом. Винная лавка представляла собой вытянутый сарай с сотней посадочных мест: длинные столы с прочными скамьями и табуретками. Земляной пол усыпан свежим песком и опилками. При сарае построены прочные флигели для хранения напитков и под кухню. В торце сарая стояли наготове, емкости с пойлом, перед ними — тоже наготове, как, пушкари перед боем, — выстроились девицы, по большей части чернокожие. Войдя в питейный сарай, Нил одобрительно кивнул Селене.
Она кивнула в ответ с достоинством, торжественно и нейтрально, как соседу мало что о ней знающему.
На самом же деле Нил мало что о ней не знал. Главное ему было известно, во всяком случае. Селена была беглой. Того пуще — убийцей. На пороге Нила она возникла с перекинутым через плечо мешком, сварганенным из простыни. Мешок лопался от тяжести золотых и серебряных изделий, похищенных из дома ее бывшего хозяина. И деньги, при ней, вне сомнения, были взяты у неостывшего трупа, сразу же после того, как она прекратила беспорядочно тыкать в него кинжалом… или пристрелила… Или, благослови, Господь, его душу, каким другим манером проводила в мир иной. Слабое юное создание, хрупкий ангел, ухлопавший мужика весом в 14 стонов.[34] Нил не знал только, Каким способом она это совершила и как добралась до Саванны.
Иной раз Нил дивился этому обстоятельству. Как мелкая шестнадцатилетняя дрянь умудрилась провернуть дельце, которое по силам разве что прожженному рецидивисту? Сбежала без плана действий во тьму ночную, в дикую местность, по которой рыщут кровожадные краснокожие каннибалы, имеющие особую склонность к длинноволосым женским скальпам. Да и белокожие здесь не лучше. Как и везде, впрочем. Каким-то образом Селена оплатила путь, если не деньгами, то иной валютой, которой Господь снабдил «слабый» пол, дабы вводить во искушение пол «сильный». А у нее этой валюты навалом. Просто куколка, и мордашкой взяла, и всем остальным… У любого слюни потекут.
— Ладно, ладно… — одернул он себя. Нилу уже за шестьдесят, так что женские прелести стали ему не по зубам. Его нежные мысли и заботы посвящены исключительно угловатому денежному ящику. Короче, он принял Селену… вместе с ее деньгами, сделал своей законной собственностью, обезопасил всеми необходимыми официальными бумагами, перекрасил волка под невинную овечку.
И вот она ведет его в винный сарай и отдает уже честно заработанные деньги. И все в его заведении, как Чарли Нил и ожидал, готово к приему гостей. Есть и что выпить, и чем закусить. Откупорены бутыли, вскрыты бочки. Дым валит из очага, повара кромсают свинину, потрошат рыбу. Оконные ставни распахнуты, пропускают свежий воздух, за окнами болтается парусина, отражая атаку жаркого солнца. В углу уже наяривает домашний оркестр: две скрипки, три дуделки, блестящая труба и мулат-барабанщик.
