– Да, но я немного запутался, – он умоляюще на нее посмотрел.
– Немудрено, столько лет не приезжать, пойдемте, я вас проведу. Хочу быть хорошим вестником.
Игнасио шел вслед за этой хрупкой девочкой и едва сдерживал слезы. Он знал, что придет время, и они встретятся. Знал, но не думал, что все произойдет вот так, на обычной андалусской улочке, в его первый день на Побережье. Солнце медленно припекало, и он посмотрел в синюю гладь неба. Его родного неба, и как он жил без него все эти годы? Как мог обойтись без этого тепла и счастья? Безмерное ощущение радости вдруг наполнило этого взрослого мужчину, и он широко улыбнулся.
– Ты права, я сделал большую ошибку, оставив Побережье, – признался он неожиданно.
– Вы действительно так считаете? – она повернулась к нему и серьезно посмотрела ему в глаза, – Вы считаете, это было ошибкой?
– Возможно, наверняка знает только Бог. Почему ты спрашиваешь?
– Иногда я и сама подумываю уехать.
– Действительно? – они остановились.
– Я хочу стать актрисой, – неожиданно для себя призналась Флоренсия.
– В Нью-Йорке есть хорошая кино-академия, я помогу тебе с переездом, если ты решишься на это.
– Но это секрет, Игнасио, никто об этом пока не знает.
– От меня никто ничего не узнает.
– Сама не пойму, почему рассказала вам, – удивилась сама себе Флоренсия, – Ведь я даже родителям пока ничего не говорила.
– Пусть это будет наш секрет, Флор. И помни, все будет хорошо, какое бы решение ты не приняла.
– Спасибо. А вот мы и пришли! Донья Кармен! Бланка! – Флоренсия побежала к дому.
Игнасио снова вернулся в прошлое. Свое андалусское прошлое, свою безудержную молодость, свою любовь. И снова тот домик с побеленными стенами, запах апельсинов в жарком воздухе и палисадник с цветами. Он провел рукой по стене, пытаясь оставить свой новый старый след.
– Что мне будет за хорошую новость? – слышал он голос Флоренсии во дворе.
– Боже, Флор! – удивлялась Бланка – что же это за новость такая?
– Это я, – произнес Игнасио, заходя во двор.
С восторженными всхлипами Бланка бросилась на шею брату, а донья Кармен от изумления села на стул, и вот он уже целовал ее морщинистые руки, моля о прощении и заливая их слезами, которые теперь можно было не сдерживать. Бланка обняла Флоренсию и произнесла:
– Теперь вся семья в сборе, а где Лус?
– Да, где ваша дочь? – удивилась Флоренсия, – Я, конечно, ничего не хочу сказать, но можно было бы и навестить бабушку хоть раз за все это время, – Игнасио поднялся и посмотрел на нее с улыбкой.
– Спасибо, что ты была рядом с ней все это время, – он погладил девочку по кудрявым волосам, от чего повеяло большим теплом.
– Мне только в радость, – улыбнулась Флоренсия.
– Я оставил ее в отеле, – ответил он Бланке.
– Флор, идем, попьем вместе гаспаччо, как ты любишь.
– Только очень быстро, донья Кармен, мама отправили меня за апельсинами, моя бабушка ведь так любит апельсиновый сок в сиесту.
– Да, его она очень любит, – рассмеялся Игнасио.
– Почему вы смеетесь? – удивилась Флоренсия, присаживаясь за стол.
– Потому что в сок она всегда добавляет красное вино. Спроси у нее об этом.
– И не переживай по поводу апельсинов, ты же знаешь, у нас этого добра полно, отнесешь ей наши, самые лучшие на Побережье, – улыбнулась донья Кармен, – Чтобы там не говорили Эрнандесы, но на своих плантациях им никогда не вырастить таких, как в моем саду.
Игнасио вспомнил апельсиновый запах у моря и старую хижину. Вечное владение Эрнандесов. Бланка принесла всем гаспаччо и свежие тостады. Игнасио посмотрел в сторону возвышенности, на которой стоял дом де ла Вега, и ему показалось, что строгий взгляд доньи Элеоноры до сих пор следит за ним. Для нее он всегда останется тем самым бедным мальчиком, решившим похитить ее красавицу-дочь.
Элеонора стояла и смотрела вниз, в сторону моря, там внизу когда-то жил мальчишка-гитарист, возомнивший, что может бороться с ней. Он проиграл. Годы, принесшие радости и грусти, оставили на ее лице свои следы, но гордый профиль остался тем же, что и сорок лет назад. Она давно похоронила своего мужа, потеряла свою вторую дочь, и все что у нее осталось в жизни это ее старшая дочь и внучка. Ей вдруг показалось, что она видит Флоренсию в том самом ненавистном саду того самого ненавистного дома. Но зрение уже давно подводило ее, она вернулась в гостиную, где Антония протирала фарфор.
– Куда запропастилась Флоренсия? – удивлялась она.
– Наверное, встретила друзей по дороге, – ответила дочь.
– Ох уж эти дети! – вздохнула пожилая дама. В этот момент послышался шум открывающейся двери, и в комнату влетела запыхавшаяся Флоренсия.
– Я принесла самые лучшие апельсины на Побережье, – воскликнула она, и дом, словно опять ожил.
– Это тебе продавщица сказала? – сдержанно улыбнулась Элеонора, – Они все так говорят, – она села за стол.
– Нет, бабуля. Они из сада доньи Кармен.
– Ты была в саду Равиола? – удивилась бабушка.
– Она иногда ходит к Бланке, мама, она ведь ее преподавательница хореографии, – вступилась за дочь Антония.
– Да, – подтвердила Флоренсия, раскладывая апельсины, – Донья Кармен говорит, что ее апельсины вкуснее, чем с плантации дона Эрнандеса.
– У Эрнандесов вообще ничего хорошего нет! – выругалась Элеонора.
При упоминании о плантации перед глазами Антонии всплыла юность и безудержность. Запах апельсинов у моря, старая хижина и его страстный взгляд. Игнасио.
– Бабушка, а это правда, что ты добавляешь вина в апельсиновый сок на сиесте? – улыбнулась Флоренсия.
– Кто тебе это сказал? – рассмеялась Антония, припоминая шутки одного дорогого ей человека.
– Игнасио Равиола, он передал тебе привет, мама.
Звук разбитого стекла раздался в гостиной. Ваза с изображением Девы Марии полетела на пол и разбилась вдребезги.
– Это же любимая ваза бабушки! – испуганно взмахнула руками Флоренсия. Взгляды Антонии и матери встретились.
– Она уже давно разбита. Равиола приносят одни несчастья, – произнесла Элеонора, – Ах, да Антония, если ты собиралась сообщить мне о разводе, я все уже знаю, Диего заходил ко мне вчера, он все деликатно рассказал, – с этими словами она вышла из комнаты. Антония испуганно посмотрела на дочь.
– Я тоже знаю, мама, – Флоренсия обняла мать, – Не беспокойся, мы справимся, мама!
– Я знаю, милая. Но, скажи, где ты встретила Игнасио? Он тебе еще что-нибудь говорил?
– Он принял меня за дочь тети Марии, – рассмеялась Флоренсия, – Хотела бы я с ней когда-нибудь встретиться, неужели я так на нее похожа?
– Очень, Флоренсия, во многих вещах. Но, прошу, расскажи мне про Игнасио.
– Он искал дом Бланки, я провела его. Затем мы немного поболтали, донья Кармен все сокрушалась, что он не привел с собой дочь.
– Дочь! Она здесь?
– Он оставил ее в отеле, ее зовут…
– Лус.
– Ты знаешь ее, мама?
– Знаю.
Тогда вам точно надо встретиться. Мне показалось, что он знает тебя очень хорошо, вы были друзьями?
– Да, были, – задумчиво произнесла она.
Антония подошла к окну и посмотрела в сторону моря. Он был там. Сейчас, как и раньше. И у нее опять не было смелости уйти к нему, за ним и с ним. Сейчас, как и раньше. От этого стало невыносимо больно и душу задушили слезы жалости к себе, к своей жизни, к их жизни.
12
Проводив Флоренсию взглядом, Игнасио вернулся к матери и сестре. Он молчал и смотрел перед собой, словно прокручивая пленку своей жизни. Антония была замужем, счастлива. А он? Было ли в его жизни счастье? Он ненавидел эту женщину, принесшую ему самое большое счастье и самое большое разочарование. Он ненавидел ее слабость, ее покорность семье, чужим взглядам и навязанным мнениям. Но когда-то он любил ее. Когда-то. Очень давно. В саду под апельсинами доньи Кармен, в спрятанной хижине у маяка, в танцевальном зале под звуки гитары. Он любил ее. Свою Антонию. Ее небесные взгляд, успокаивающий все его бури, ее мелодичный голос, ее нежные прикосновения. Он влюбился в нее с первого взгляда и сразу понял, что будет бороться за нее, во что бы то ни стало. Он боролся с ее ханжеством, боролся с ее мамой, боролся с ее трусостью, боролся с бедностью, но жизнь победила. И после ее окончательного удара, он так и не встал. Что из той любви осталось сейчас?
Кармен наблюдала за сыном и не стала мешать его мыслям. Бланка принесла красного вина.
– Какая она замечательная! – восхитился он.
– Она просто удивительная, моя лучшая ученица, – ударила себе по лбу Бланка, – Если бы ты видел, как она танцует! Даже лучше Марии.
– Лучше Марии не танцует никто.
– Флоренсия танцует лучше, – не унималась сестра.
