Очутившись «на воле», мы бухнулись на тротуар и продолжали истерически смеяться и взвизгивать.
Теперь нам больше не нужно было сдерживаться, и мы вопили во весь голос. Густо накрашенная девица остановилась и сочувственно спросила:
— Мальчики, что с вами? О чем вы плачете?
Это показалось нам подходящим предлогом для нового взрыва хохота.
— Живот… живот сейчас разорвет, — сипел Бернес, — ой, не могу…
А я потерял голос и только судорожно хватал широко открытым ртом воздух.
Вечером мы сидели у меня в Аптекарском переулке за столом, покрытым газетой. На столе было разложено купленное в складчину угощение: хлеб, ливерная колбаса и бутылка вина.
В этом кутеже кроме нас с Бернесом принимали участие еще четверо — две пока еще никому не ведомые начинающие театральные артистки, один начинающий оператор и один, тоже начинающий, но уже вполне самоуверенный кинорежиссер.
И на всю эту шайку — бутылка вина!
Болтали, шумели, шутили, а когда вино было выпито и ливерная колбаса съедена, на нас напал «серьез» и мы заговорили о будущем. Каким оно станет. И кем бы кому из нас хотелось бы стать.
Теперь я — человек, которому удалось заглянуть в это будущее, так как я прожил очень длинную жизнь, — вижу, как мы все были в наших предположениях наивны и глупы и как ограниченно было наше воображение.
Потом пели хором, потом Бернес с грустью сказал:
— Вот если бы у меня был голос… — И добавил, улыбаясь: — Из трех необходимых элементов — голоса, слуха и желания петь — у меня есть только третий.
История вторая. «Как ваше здоровье?»
Первая роль Бернеса в кино — инженер Красовский в фильме «Шахтеры», который ставил в 1936 году С. Юткевич по моему сценарию.
Очень много было разных сложностей и неприятностей с этой постановкой.
Сценарий был написан о партийном работнике, умно, терпеливо воспитывающем людей, о секретаре городского комитета партии, который все подчинил человеку, заботе о человеке, росту людей. И вот одно обстоятельство сыграло роковую роль для сценария: местом действия был Донбасс.
А в Донбассе, когда Юткевич уже начал снимать картину, Стахановым был поставлен знаменитый рекорд, давший начало стахановскому движению по всей стране.
Кинематографическое руководство заволновалось — как же так, ставится картина о Донбассе, там такие дела творятся, а у вас? И об этом ни звука? Какие там садовники? Героем должен стать шахтер. И не какой-нибудь, а тот, кто ставит рекорды. И все заверте… Да так «заверте», что от сценария только пух полетел. Все пошло переделываться. А в это время, как говорят на студиях, уже «работал счетчик», то есть картина была уже запущена в производство, каждый день стоил энную крупную сумму, все было уже запланировано, неумолимые сроки нависли над съемочной группой, и ничего уже нельзя было остановить.
В сценарии имелась одна побочная линия: история женщины — участницы Гражданской войны, которая переживает тяжелую драму неудавшейся любви и пытается покончить жизнь самоубийством. Герой картины Семен Примак спасает ее.
Вот у этой не главной в картине женщины были четыре еще менее главных брата — шахтеры — ее защитники, ее рыцари.
Ребята не очень развитые, но чутьем различающие правду от кривды. Роли, так сказать, аккомпанирующие. И вот, когда летел пух от сценария, когда все переделывалось и перекраивалось, один из братьев — Матвей Бобылев — неожиданно стал главным героем картины.
И картина стала называться не «Садовник», а «Шахтеры».
Инженер Красовский, роль которого играл Марк Бернес, из просто отрицательного персонажа превратился в чистопородного вредителя, мешающего бобылевскому рекорду.
И вот — вскоре после выхода на экран этой первой картины Бернеса мы шли с ним по коридору «Ленфильма».
Это был перегороженный какой-то несерьезной фанерной стеной коридор с дверями, на каждой из которых прикреплена небольшая табличка с названием картины.
А за дверями маленькие неуютные комнатки, так не похожие на творческий центр тех знаменитых картин, которые здесь создавались.
Мы проходили мимо дверей с табличками «Возвращение Максима», «Петр Первый», «Великий гражданин» и «Волочаевские дни».
Навстречу то и дело попадались знакомые.
— Привет. Как дела?
Или:
— Как жизнь?
— Как здоровье?
После каждого такого приветствия мы с Бернесом переглядывались.
Дело в том, что не далее как утром этого дня Бернес произнес за завтраком возмущенную речь по поводу привычных бессмыслиц, которыми полна жизнь. Задают такие вот, например, вопросы, но никому и в голову не приходит ждать ответа. Глупая условность.
— Привет, Бернес, как здоровье? — остановил Марка у входа в павильон толстый-претолстый администратор с огненно-рыжей шевелюрой. — У меня, знаете, история… — Он стал было продолжать, но Бернес перебил его, взяв за пуговицу.
— Вы, кажется, интересовались моим здоровьем? — сказал он. — Так вот, мне сделали анализ мочи, и вы себе даже не можете представить, какой у меня анализ. Это просто неправдоподобно, нет, без шуток, вы себе не можете представить.
Администратор попытался сделать движение по направлению к павильону, но Марк прочно держал его пуговицу.
— Врач сказал, что никогда в жизни не видел такого анализа. Он даже хотел сделать повторный анализ. Какой-то просто фантастический удельный вес. Цвет, можете себе представить.
Администратор понимал, что его разыгрывают, но у Бернеса был абсолютно серьезный вид, говорил он с таким увлечением, что прервать его не было никакой возможности. Попробовал было администратор незаметно высвободиться, но Бернес, не отпуская его пуговицы, придвинулся к нему вплотную и, как бы сообщая какую-то тайну, зашептал:
— Могу вам сказать доверительно, анализ у меня на редкость…
Тут администратор с некоторым подозрением вскинул взгляд на Марка, — может быть, тут никакой не розыгрыш — просто Бернес заговаривается…
— И учтите, — продолжал шептать Марк, — я это говорю только вам, потому что вас интересует мое здоровье. Другому я никогда бы этого не сказал…
— Пустите! — вдруг испуганно завизжал администратор. — Пустите меня! Я опаздываю на съемку…
Он пытался вырваться, но Бернес держал его уже не только за пуговицу — второй рукой он схватил собеседника за плечо и не отпускал.
— Я вам так благодарен, что вас интересует мое здоровье, это ведь не часто встречается — такой интерес. И я рад, что могу вам сообщить такие хорошие сведения. Нет, правда, вы себе даже не можете представить, какой у меня анализ…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
