— Ты почему не заходишь в соцсети? — во время ужина напустилась на нее Ксюша. — Я тебе там писала.
— Мне некогда было! — сухо ответила Ева, делая вид, что зарывается в распечатки и думая о том, как бы договориться с Диной и провести у нее ночь. Может быть, написать заявление об уходе? С другой стороны, как тогда объяснить свое увольнение родителям? Про Филиппа она им еще ничего, к счастью, не рассказывала.
В комнату она решила вернуться попозже, и после ужина сбежала на пустую сейчас костровую площадку. Благо и дети, и вожатые отрывались на дискотеке. Ева слышала ставшее за прошедшие полторы недели привычным эхо тяжелых гитарных рифов. Филипп изменил бы сам себе, если бы не включил металл. Потом до нее донеслись звуки зажигательной босса-новы.
Ева с трудом сдержалась, вспоминая вчерашний танец, до сих пор отзывавшийся приятным жаром в теле. Для чего Филипп включил эту мелодию? Чтобы ее еще больше помучить, чтобы насмеяться над ней, показать ее нелепость и ничтожество? Но хитиновый панцирь он все же разбил, и теперь обломки больно язвили беззащитную плоть. Ева чувствовала себе раздавленным жучком, бессмысленной крымской жужелицей, попавшей под колесо мотоцикла.
Когда дискотека закончилась, и народ до отбоя потянулся к костровой. она забилась подальше в заросли, намереваясь вернуться в комнату не раньше полуночи, когда Ксюша ляжет спать. Не получив ответа в мессенджерах подруга и так раз десять пыталась дозвониться. Пришлось поставить смартфон на беззвучный режим, точно в театре.
Между тем, на небе наливалась синюшной чернотой разраставшаяся, как тесто на дрожжах, гигантская грозовая туча. И если закат еще радовал умиротворяющей роскошью золота и аметистов, то ночь обещала принести настоящую бурю.
Первые капли, согнавшие со скамеек костровой непрошенных соседей, вызвали у Евы мстительное удовольствие. Сейчас она хотела побыть одна, и причуды погоды ее не пугали. Порывы ветра приятно охлаждали горящее, точно в лихорадке, опухшее от незаметно пролитых слез лицо. Но когда барабанная дробь дождевых капель из ритма танго перешла сначала в галоп, а потом и вовсе понеслась на волнах безумной электроники или отчаянного скрипичного престо Вивальди, Ева почувствовала смятение. Зонта или дождевика она, конечно, не взяла, а густой почти отцветший сиреневый куст оказался совсем ненадежной защитой, так и норовя опрокинуть на голову или за воротник целые ручьи или потоки. Ну и пусть. В такую жару не страшно и промокнуть. Раз уж администрации не суждено открыть купальный сезон.
Вот только к струям дождя прибавились раскаты грома, а темное небо прорезали молнии. Гроза стремительно приближалась к «Окским зорям», усиливающийся ветер гнул антенны, полоскал вымпелы и тенты, обрывал остатки цвета с кустов сирени, пригибая их до самой земли. Ева, мокрая до последней нитки на белье, вжалась в злополучные кусты, не зная, как поступить. Следовало выбираться, но она не могла заставить себя сделать хотя бы шаг.
— Вот она где! — заглушаемый шумом дождя и грома, раздался рядом голос Ксюши.
— Я же говорил, что, если она не выключила телефон, мы ее отыщем!
В интонациях Филиппа слышалось облегчение.
В отличие от Евы, они с Ксюшей, прежде чем пуститься на поиски, надели дождевики. Хотя брюки и кроссовки у обоих уже сделались неразличимо бурыми, отяжелев от воды и грязи. Макияж Ксюши потек, превратившись в жуткую маску, которой позавидовали бы самые мрачные готы. По лицу Филиппа стекали дождевые капли.
— Ты что творишь? Ты же вся вымокла! А если бы мы тебя не нашли, так бы и сидела, как сыч? — подступила к подруге с дождевиком Ксюша.
— Оставьте меня! — попыталась отстраниться Ева, зубы которой к этому времени выбивали частую дробь, то ли от холода, то ли от нервов.
— Я тебе писала и звонила, ты все неправильно поняла, — пытаясь перекричать раскаты грома, потянула ее за собой Ксюша.
— Я познакомился с этой Кариной случайно, когда ездил за деталями на почту, — торопливо добавил Филипп. — У нее заглохла эта ее супердорогая игрушка, на которой она рассекает по реке. Она попросила помочь. Дело оказалось в программе круиз-контроля. Я тогда исправил, что мог, а сегодня утром все доделал и проверил. Я правда не знал, чья она дочь!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В свете полыхавших все ближе и чаще молний Ева видела, что он искренне переживает, и хотела ему поверить. В конце концов, Бессмертный, хотя и признал Карину своей дочерью и наследницей, но фамилии ей не дал и о ее существовании не распространялся. До шестнадцати лет она вообще жила в семье сводной сестры матери, потом училась за границей и до прошлого года возглавляла один из европейских филиалов Фонда экологических исследований. А Филипп, судя даже по страничке в Соцсети, жил своими интересами и за прессой особо не следил.
— Мелкие и те сразу поняли, — с укором проговорила Ксюша. — Они же знают, кто в лагере всю электронику чинит!
Хотя Ева теперь чувствовала жгучий стыд, она перестала сопротивляться и на заплетающихся дрожащих ногах кое-как доплелась до костровой площадки, позволив надеть на себя дождевик, хотя это вряд ли уже имело смысл. Ксюша подгоняла ее и буквально тянула на буксире. Филипп шел рядом, готовый в любой момент подхватить на руки. Гроза бушевала почти у них над головами, молнии не просто прорезали тьму, а ослепляли, от громовых раскатов, словно пропущенных через сабвуфер, сердце сбивалось с ритма. Хотелось поскорее добраться до корпуса, где есть громоотвод, и залезть под горячий душ.
Однако потрясения этого дня не закончились. Леша Рябов и Сева Кулешов, чувствуется, решили взять друг друга на слабо, а Петя Климанов пошел с ними в качестве секунданта. Трудно сказать, каким образом несносные мальчишки, ускользнув от бдительных вожатых, проникли на крышу клуба, которую как раз сегодня днем очень своевременно латали рабочие. Видимо, дверь на чердак оказалась не заперта, или юным спорщикам удалось каким-то образом добыть ключ.
— Они с ума сошли! — первым заметил мальчишек Филипп.
Впрочем, молнии, вспыхивавшие с пугающей частотой, освещали лагерь не хуже мощных прожекторов.
— Но там же, вроде, есть громоотвод? — припоминая лицейский курс физики, попыталась оценить ситуацию Ева.
— Только у этих стримеров хреновых в руках смартфоны! Они трансляцию в Соцсети ведут! — пояснила Ксюша. решительно устремляясь ко входу в административный корпус. — Спустятся — я им головы поотрываю! Будут до конца смены конспекты писать вместо практических занятий!
— Только бы обошлось, — пробормотала Ева, припуская за подругой и понимая, что они могут просто не успеть.
Судя по яркости молний и минимальному интервалу между их вспышками и ударами грома, гроза громыхала прямо над лагерем, и административный корпус, стоявший на возвышении, был самой высокой точкой. На бегу Ева глянула в сторону Филиппа… и никого не увидела. Балобанов исчез, оставив в руках у Ксюши, дождевик, косуху и, кажется, даже джинсы с майкой. Вместо него в воздух взмыл сокол.
Мальчишки, конечно потом утверждали, что видели буревестника. Дескать большая серая птица налетела на них, отчаянно клекоча. Вырвала у Севы смартфон и вынудила ретироваться в сторону входа на чердак, куда они спустились за несколько секунд до того, как в громоотвод ударила молния. Но Ева-то знала, что буревестники летают далеко в океане.
Они с Ксюшей взбежали вверх по лестнице, чтобы встретить испуганных до заикания, мокрых, но невредимых Лешу, Петю и Севу, которых уже внизу сдали с рук на руки перепуганным, кажется, больше воспитанников вожатым. Совершенно необъяснимо исчезнувший Филипп так и не объявился. На крыше его не было.
— Хорошенько напарьте этих дуэлянтов в душе и напоите горячим чаем, — по дороге до жилого корпуса инструктировала вожатых Ксюша. — Я бы еще рекомендовала розги, горчичники и клизму со скипидаром, — добавила она кровожадно. — Но, боюсь, таких пользительных ингредиентов в нашей богадельне не достать.
Горячий душ с обжигающим чаем она прописала и Еве, не забывая также и о себе. Филиппу Ксюша попыталась позвонить, но его телефон отозвался грохотом металла из кармана валяющейся на полу куртки. Они с Евой допили вторую кружку и собирались отправиться на поиски, когда в закрытое из-за грозы окно расположенной на втором этаже корпуса комнаты со стороны улицы постучали.
