— Ты не имеешь права выкинуть меня на улицу! — крикнула женщина.
И тогда Стробиус, владелец гостиницы, в раздражении махнул рукой одному из своих помощников. Зайдя за спину беженки, парень крепко взял ее за локти.
— Вышвырни ее, — велел Стробиус.
— Не имеешь права!
— Радуйся и тому, — произнес трактирщик, — что я не раздел тебя догола и не продал в рабство.
— Что здесь происходит? — спросил я, подойдя к стойке.
— Мы ее выставляем, — пояснил Стробиус. — Она задолжала за ночлег, а платить ей нечем.
— Но она свободная женщина, — заметил я.
— Свободного человека никто не обязан содержать, в отличие от раба, — резонно заявил трактирщик.
— Сколько она должна?
— Серебряный тарск за прошлую ночь, — ответил он. — А захочет остаться еще на ночь, так пусть гонит еще один, причем вперед.
— Было бы из-за чего шум поднимать. — Я выложил на стойку два серебряных кругляша. — Цена разумная.
— То-то и оно, что разумная. — Стробиус смахнул монеты со стойки в ладонь и спрятал их в карман фартука.
— Вот твои деньги, сквалыга, — заявила свободная женщина Стробиусу со всем достоинством, на какое была способна беспомощная пленница, все еще удерживаемая вышибалой.
— Да, госпожа, — промолвил трактирщик, почтительно ей кланяясь.
— Может быть, теперь, — сказала она язвительно, — ты велишь своему громиле отпустить меня?
Трактирщик пристально посмотрел на нее.
Женщина задрожала. Ее Домашний камень не был камнем Лары, времена стояли смутные, а Стробиус находился у себя дома, в собственной гостинице. К тому же некоторое время она оставалась его должницей. Не захочется ли Стробиусу увидеть ее раздетой, в рабском ошейнике?
— Пожалуйста, добрый господин, — пролепетала она.
Заполучив в руки женщину, горианец не будет торопиться с ее освобождением. Ему нравится удерживать пленницу насильно, ведь на то он и мужчина.
— Конечно, леди, — улыбнулся Стробиус, снова поклонился и лишь после этого велел помощнику разжать руки.
Высвободившись, женщина сердито разгладила свои одеяния, после чего со вновь обретенным достоинством величаво подошла ко мне.
— Благодарю тебя, господин, — сказала беженка, подняв на меня глаза.
— Пустяки, — отозвался я.
— Я искренне благодарна тебе.
— Может быть, ты присядешь за мой столик? — предложил я. — Правда, ничего, кроме каши из сула, тут не подают, уж чем богаты…
— Когда терпишь невзгоды, приходится довольствоваться тем, что есть, — сказала она.
— У тебя есть какое-нибудь вино? — спросил я Стробиуса.
Трактирщик кивнул.
— Найдется.
— Не хочешь ли вина? — обратился я к женщине.
Ее глаза блеснули поверх вуали. Конечно, бедняжка уже несколько дней не могла позволить себе вина.
— Да, — ответила беженка. — Я выпила бы с удовольствием.
— Садись за мой столик, а я сделаю заказ.
— Очень хорошо. — Повернувшись, она направилась к столику.
— Каша, — сказал Стробиус, — стоит десять медных тарсков. А еще сорок я возьму с тебя за два бокала вина.
— Годится, — ответил я.
Через несколько мгновений прислужник доставил к стойке поднос с кашей и вином. Вручая трактирщику деньги, я спросил:
— Кстати, у тебя не найдется порошка Тасса?
Он ухмыльнулся и полез под стойку.
— Держи.
— Сколько я тебе должен за это?
— Порошок бесплатно, — хмыкнул трактирщик. — За счет заведения.
— Раз так, то спасибо.
Девушка беспокойно повернулась на циновке, снова оказавшись на боку, и поджала ноги. Она застонала. Я увидел, как нежные маленькие пальчики ее правой руки коснулись грубых волокон циновки. Эти волокна оставили следы на шелковистой коже ее обнаженных ног.
Я приберег недоеденную корочку хлеба.
Девушка беспокойно зашевелилась и издала тихий стон. Должно быть, почувствовала, что наступило утро.
Я огляделся по сторонам. Гостиница опустела. Судя по всем признакам, покидали ее в спешке. По слухам, тарнсмены Ара должны были вот-вот появиться в небе над Ларой, так что бегство постояльцев — лишь продолжение исхода из города. Улицы были пусты и тихи. Людей в Ларе осталось совсем немного. Включая, разумеется, эту девушку и меня.
Она перевернулась на живот и теперь лежала, прижавшись к циновке левой щекой.
Наблюдая за ней, я увидел, как ее маленькие пальцы слегка зашевелились, а их кончики снова коснулись волокон циновки. Приметив мой взгляд, она отдернула их, потом снова вцепилась в солому и напряглась.
— Ну вот ты и проснулась, — заметил я.
— Что это такое? На чем я лежу? — испуганно спросила девушка.
— Разве не ясно? Это рабская: подстилка!
— Где я?
— В холле гостиницы Стробиуса, — сказал я. — В городе Лара.
Она приподнялась на четвереньки. Я заметил, что лохмотья подчеркивают красоту ее груди.
— Что случилось?
— Тебя опоили зельем.
Девушка замотала головой, стараясь сосредоточить взгляд, — бедняжка еще не вполне пришла в себя.
— Не стоило тебе пить мое вино, — сказал я.
— Где моя одежда? — испуганно спросила она.
— Я ее выбросил, как и все твои пожитки. Тебе оставлены только та-теера и ошейник. То, что сейчас на тебе.
— На мне ошейник? — прошептала она, недоверчиво и опасливо коснувшись пальцами железа.
— Он на замке, — заверил я.
Я приметил, как ее рука украдкой касается та-тееры.
— Там больше ничего нет, — сообщил я ей. — К тому же я отпорол и кармашек, который ты туда вшила. Рабыням не разрешается носить вещи в одежде. Тебе это прекрасно известно.
— Где ключ? — прошептала она.
— Я его выбросил.
Пленница покачала головой.
— Я помню тебя. Ты заплатил за мое пребывание в гостинице. Ты угостил меня вином…
— Совершенно верно, — подтвердил я.
— Ты подмешал туда наркотик, — догадалась она.
— Конечно.
— Отдай мне ключ! — вскрикнула женщина, вскочив на ноги и вцепившись в ошейник руками.
— Не вздумай сойти с циновки, — предупредил я. — Не забудь, ключ выброшен.
— Выброшен? — недоверчиво переспросила она.
— Да.
— Но это настоящий ошейник, — проговорила пленница, — Я не могу его снять.
— Естественно, — сказал я. — Он для того и сделан, чтобы рабыня не могла его снять.
Пленница посмотрела на меня с ужасом.
— Не сходи с циновки, — повторил я.
Она попятилась.
— Встань на колени!
Девушка опустилась на колени, плотно сдвинув ноги.
— Между прочим, — заметил я, — и та-теера, и ошейник найдены среди твоих пожитков. Согласись, странно видеть такие предметы в гардеробе свободной женщины.
