— Держи меня в курсе, — приказал он. — И… и пришли ко мне Афанасиуса.
Монах кивнул.
— Слушаюсь, брат аббат. Я передам ему, чтобы он пришел к вам… в личные покои.
— Нет.
Аббат подошел к алтарю и вырвал с корнем кровавый виноград.
— Не туда.
Его взгляд переместился на Таинство. Не будучи посвященным в святые, управляющий не знал о всей важности сохранения секрета Цитадели от мира. Чтобы хорошо исполнять свои обязанности и защищать интересы ордена в столь трудный час, брат Афанасиус — решил аббат — должен знать больше.
— Приведи его в библиотеку, — приказал он.
Аббат направился к выходу. Переступив через труп, он бросил кровавый виноград на бездыханное тело брата Груббера.
— Афанасиус найдет меня в запретном хранилище.
Схватившись за торчащий из стены деревянный рычаг, аббат потянул его вверх. Скрежет камня о камень разнесся эхом по часовне. Прохладный свежий воздух проник из комнаты привратника в приоткрывшуюся дверь. Настоятель оглянулся. Лицо Груббера казалось белым на фоне кровавой лужи, в которой танцевал свет свечей.
— Избавься от трупа, — распорядился аббат и, отвернувшись, вышел.
18
Городской морг находился в подвалах каменного здания, которое в разные периоды истории успело побывать арсеналом, ледником, местом хранения свежей рыбы, мясной лавкой, а в XVI веке недолгое время являлось городской тюрьмой. Хороший уровень безопасности и прохлада, царящая в подвалах здания, были, по мнению городского совета, достаточным основанием для того, чтобы разместить там в конце пятидесятых годов прошлого века отдел патологоанатомии. И вот сюда, в допотопно оборудованный сводчатый подвал, на средний из трех старых, покрытых керамической плиткой анатомических столиков, доставили разбившееся тело брата Сэмюеля. Помещение ярко освещали неоновые лампы. Над трупом склонились два человека.
Одним из них был доктор Бартоломью Рейс, патологоанатом. Белый халат, указывающий на его принадлежность к медицине, мешковато висел на черном костюме, свидетельствующем о его социальном положении. Доктор Рейс приехал в Рун из Англии четыре года назад по программе полицейского обмена. Турецкое происхождение его отца и двойное гражданство облегчили бумажную волокиту. Предполагалось, что он пробудет в Турции полгода, но Рейс так и остался в Руне. Его длинные волосы были черными, как вороново крыло, благодаря скорее химии, чем природе. Они свисали вдоль его тонкого бледного лица, словно шторы. Несмотря на угрюмую внешность, Рейс считался среди полицейских Руна самым веселым патологоанатомом города. Бартоломью Часто повторял, что ему тридцать два года, он неплохо зарабатывает и, в то время как большинство гьтов только мечтают жить среди трупов, он воплотил их мечту в жизнь.
Второй мужчина казался не таким самоуверенным, как Рейс. Он стоял чуть позади патологоанатома и жевал шоколадный батончик с начинкой из орехов и сушеных фруктов, который нашел в кармане своего пиджака. Несмотря на высокий рост, мужчина имел вид потрепанного жизнью человека. Мешковатый серый летний костюм свисал с плеч, ссутулившихся под тяжестью двадцати лет службы. Густые черные волосы с проседью были зачесаны назад. На умном лице застыло выражение грусти и удивления. Длинный нос с горбинкой украшали очки в черепаховой оправе. Этого человека можно было скорее принять за утомленного жизнью профессора истории, чем за детектива убойного отдела.
В полицейском управлении города Руна инспектор Давид Аркадиан являлся в определенном смысле белой вороной. При других жизненных обстоятельствах благодаря неоспоримому профессионализму он легко смог бы сделать карьеру, стать главным инспектором или даже пойти гораздо дальше. Вместо этого б?льшую часть своей жизни Давид вынужден был наблюдать за тем, как менее талантливые люди делают карьеру, а он остается мелкой сошкой, просто дорабатывает до пенсии и не имеет ни малейшего шанса на повышение. Аркадиан был очень хорошим полицейским, но в начале своей карьеры он сделал выбор, бросивший длинную тень на всю его последующую жизнь.
Аркадиан встретил не вполне подходящую, с точки зрения начальства, женщину, влюбился и взял ее в жены.
Детектив, который счастлив в браке, большая редкость. Полицейский встретил свою будущую жену, когда был еще молодым младшим инспектором. Она была проституткой и давала показания против людей, которые заманили ее в Турцию из восточноевропейской страны и заставили торговать своим телом. Когда Аркадиан впервые увидел ее, он решил, что она — самая красивая и храбрая женщина из тех, с кем его сводила жизнь. Ему поручили охранять свидетельницу до суда. Впоследствии Аркадиан шутил, что ему следует получать большие сверхурочные за то, что и спустя двадцать лет он продолжает исполнять возложенную на него работу. Молодой полицейский помог своей подопечной избавиться от наркотической зависимости, на которую ее обрекли похитители, и заплатил за ее обучение, благодаря чему она в конце концов получила диплом преподавателя младших классов. Так молодая женщина вернулась к жизни, которую вела до того, как ее обманом заманили в Турцию. В глубине души Аркадиан понимал, что этот его великодушный и не лишенный приятности поступок в то же время будет дорого ему стоить. Высокопоставленные полицейские не должны жениться на проститутках, пусть даже и бывших. После этого Давид Аркадиан превратился в вечного инспектора. Иногда ему поручали дело, достойное его способностей, но чаще Аркадиану сливали «глухарей», за которых не хотел браться никто из старших офицеров.
Полицейский внимательно разглядывал изуродованное тело монаха. Линзы очков увеличивали лучащиеся теплым светом карие глаза Давида. Труп уже обыскали на предмет наличия трассеологических доказательств[11], но одежду пока еще не сняли. На грубой зеленой ткани темнели пятна запекшейся крови. Руки, которые недавно были вытянуты в стороны, изображая импровизированное распятие, теперь лежали вдоль туловища. К запястью правой руки была привязана сложенная кольцами веревка. Аркадиан, хмурясь, смотрел на неприятное зрелище. Не то чтобы судебно-медицинское вскрытие тела могло особо затронуть его (инспектору довелось побывать на множестве аутопсий) — просто он не понимал, почему ему приказали лично присутствовать на вскрытии.
Рейс заправил прилизанные черные волосы под хирургическую шапочку, подошел к компьютеру, стоящему сбоку на переносном столике, и открыл файл с новым делом.
— Что ты думаешь о петле? — спросил он у товарища.
Аркадиан пожал плечами.
— Возможно, сначала он хотел повеситься, но потом решил, что это будет не слишком эффектно.
Смяв обертку от батончика, полицейский бросил ее через всю комнату в мусорное ведро. Отскочив от краешка ведра, обертка укатилась под стол. Предстоит еще один трудный день. Взгляд инспектора скользнул по экрану висящего на дальней стене телевизора. На канале новостей показывали видеозапись со стоящим на вершине Цитадели монахом.
— Новое слово в криминалистике, — наклоняясь за упавшей оберткой, сказал Аркадиан. — На первое — телевизионное шоу, на второе — анатомирование трупа…
Рейс улыбнулся и повернул экран компьютера под удобным ему углом. Затем отцепил прикрепленные позади монитора наушники с микрофоном и надел их. Поправив микрофон так, чтобы удобнее было в него говорить, патологоанатом нажал красный квадратик в углу экрана. Тот вспыхнул. Теперь видеозапись вскрытия тела в формате mpЗ попадет прямиком в файл дела.
19
Оскар де ла Круз сидел в глубине часовни. Поверх любимого свитера с высоким, плотно облегающий шею воротником был надет темно-коричневый льняной костюм. Старик склонил голову и молча молился за монаха, еще не зная, что тот уже мертв. Закончив молитву, Оскар осмотрелся. Семьдесят лет назад он помогал строить это здание.
В часовне не было никаких украшений, не было даже окон. Помещение освещали скрытые электрические лампы. Чем выше смотрел человек, тем ярче становился свет. Архитектурная уловка привлекала внимание смотрящего к тому, что находилось вверху. Эту идею подсказали Оскару грандиозные готические соборы Европы. В конце концов, ОНИ позаимствовали у его народа куда больше…
Кроме него и Мариэллы в часовне находились еще десятка два людей. Все они — ночные совы, как и он сам, люди тайной конгрегации — пришли сюда, услышав благую весть. Они молча молились и размышляли над тем, что это знамение может означать для людей их веры. Оскар узнал большинство молящихся. Некоторые были его хорошими знакомыми. Неудивительно. Случайные люди здесь не появлялись. Только избранные знали о существовании часовни.
Рядом сидела Мариэлла. Погрузившись в собственные мысли, женщина тихо шептала молитву на языке куда более древнем, чем латынь. Закончив, она посмотрела Оскару в глаза.
