Это «Туалетно-бумажное обозрение» предваряет вариант, опубликованный в «Воплях с балкона» (1993).
[Джону Уильяму Коррингтону]Конец апреля 1962 г.
У меня есть мысль, Уилли. Давайте-ка мы с вами издадим номер. Назовем «Туалетно-бумажное обозрение». Нам даже дупликатор не понадобится. Я просто добуду рулон и заправлю вот в эту машинку. Мы, только вы и я, выгоним туда, в это «Туалетно-бумажное обозрение», наши старые стихи, от которых никак не можем избавиться. Один экземпляр в «След», один господу богу, один Шёрмену и один Шёрменовой шлюхе, которая выдержит. Где угодно. Как бы то ни было.
Туалетно-бумажное обозрение
Редакторы Уильям Коррингтон и Чарльз Буковски
Том I, № I
ежели хотите пялиться на телевизор,
нам насрать.
«Я на коленях»
Уильям Коррингтон
этим ногам нужно бежатьно я на коленяхперед женскими цветами –ловлю аромат забвеньяи хватаю его,еще бы,и вечерачасы вечерниеседоглавые вечеракиваюти после
«Я на коленях»
Уильям Коррингтон
Хэрри, привычка, а потом мы скорчилиэту рожу, и потом из Роживылезли: рыба, вязы, карамелька с серым орехом,и мы вышли наружуи мы вышли наружуи мы – игла соскочила, илипленка порвалась, терпеть не могуэто больше,я прошел 18 кварталов,вернулся, а рожавыросла до размеров всей комнаты,и я понял, что это правда:я спятил.
«Проулок, что ждет нас»
Уильям Коррингтон
Наверно, надо и дальше,утрату за утратой,мы должны дальше,пока последняя утрата,скажем, в каком-то проулке,кровь стекает, какгалстук ха ха, наснадурили и забили до смерти,выторговали у любой выгоды,любой любви, любого отдыха,руки на стены, уаа уааа!мимо (грр!!) машины,дрянные любовники дают дрянныелюбовные обеты, рыба больная рыбауходит с отливомуаа уааа!! моя головащас падает, мы почтив черный сон,никогда уж не стать нам гением,солнце несет тюльпаны, дождь несетчервей, Бог несет генияи убирает гения тюльпанчервя чтобы все началось сызновановые вещи навсегдаутомительно утомительно думатьтело теперь плашмякада мелкие крызы бегут к моим башмакамсбегают вновьи меня видит мальчонкаи он тожебежит бежитно его поймаюткак тюльпаныкак Папкукак Бельмонтекак большие камни, что крушатсяв песокчто режет там, где есть кровьутрата за утратойгде бы мы нибыли.
(и нам по-прежнему насрать, смотрите вы ТВ или нет.
Нам нужны подписчики. Пожалуйста, помогите.)
[Джону Уильяму Коррингтону]Май 1962 г.
[…] Сегодня получил письмо от какой-то женщины. Она мне Ницше излагает: «что мы делаем, того никогда не понимают, но всегда лишь хвалят и порицают». А потом говорит: «Должно быть, вы это имели в виду, когда в своем письме говорили о дурном влиянии похвал. Но вообразите – когда хвалят И понимают! В этом, Друг мой, единственный род практического рая для писателя, или художника, или композитора…» «Очень точно – художник определенно должен переходить от одного творения к следующему, но ни одно из них не есть целиком новые начала – ни у чего вообще на самом деле нет нового начала. Одно творение развивается из другого. Одна цель превращается в десять тысяч других. Когда находите вдохновленную мысль у себя в голове, вы, конечно же, не считаете, что она до того нова, что дыханье спирает? Она возникла из столетий подводных творений идей. Но я не намерена начинать долгий затянутый «очерк…»
Ну, слава богу за это.
что за кучка ебаных предубеждений и что за унылый зашоренный взгляд. Эти интеллигентные люди действуют мне на яйца. Каждое начало для меня (ДЛЯ МЕНЯ!!!) есть НОВОЕ НАЧАЛО. Еще как, хосподи. Как еще мне знать, мертв я или нет? что ерзает. что такое. пиздюки. Я должен видеть пёзды. Каждый цветок – новый цветок. Остальные мертвы. Хорошие они были, но мертвые. Я понимаю это, когда смотрю на мост или здание, что эта штука – КОМПИЛЯЦИЯ так называемого знания. Так ебись ты конем. Когда я пишу стих, я добавляю шкворень, красноносый шкворень с кислой серединой и окровавленной жопой. Или, может – еще лучше – ВЫНИМАЮ ШКВОРЕНЬ. Но я не желаю, чтобы мне подрезали поджилки такие вот целенаправленные очерки. Если этой суке хочется приехать и поскакать со мною на пружинках, ладно. А иначе мысли мои не «вдохновлены».
Кто-то говорит, видели Мейлера по ТВ. Говорит, очень невротичен и фразу не может завершить. Мейлер, может, и не очень, но какое отношение это имеет к письму. Если человек очень Н. и не может закончить фразу, есть шанс, что он окажется писателем получше, а не наоборот. Что не так? Все смотрят задом наперед. […]
Мне ваши письма нравятся больше, чем Генри Миллера. Миллер, похоже, довольно стервозен и тошнотворен, как будто пытается заставить Уолтера Л [оуэнфелса] куда-то вскарабкаться. И потом это вот, с Хаксли. Немножко чересчур Х. подражает М., немножко слишком уж старательно. Почти что как если б Миллер считал, что Хаксли почти что хорош и ему бы пришлось по нему немного потоптаться, чтоб стянуть вниз. Хаксли вас не должен беспокоить, если принимать Хаксли как Хаксли, слишком начитанного, слишком образованного, почти блистательного годона, забывшего, где кровь. Но писатель развлекательный. Это как сходить в театр на пьесу, которую сняли с Бродуэя после 13-дневного прогона. Шекспира не ждешь. Так чего копьями трясти?
[Джону Уэббу]14 сентября 1962 г.
Я не знаю, как надо писать «благодарственное письмо». Я могу писать заявления об увольнении или вот такое вот:
Детка,
я знаю, что уже ни на что не гожусь. Я тут потоптался, подумал об этом, пока ты на работе. Допиваю пинту. Нашел в комоде десять долларов и ухожу. Оставляю тебе свой экземпляр «Анатомии для художника» Енё Барчаи и 2 «Энциклопедии великих композиторов» Милтона Кросса. Присмотри за собакой. Господи, как же я любил эту гончую!
тв.,
Бубу…
Тогда я надеюсь, эта Награда не убережет мою глотку от клинка, хотя запросто может. Однако люди и получше моего оставляли свою кровь в сухих георгинах. Я просто надеюсь, что сумею вышибить из себя еще кое-что, и оно впустит в меня и во все остальное еще чуточку света.
Такова, конечно, цель Художника, помимо попыток не сойти с ума. В общем и целом, сколь пессимистичны, аналитичны или математичны мы бы насчет такого ни были, я не могу не думать, что в битве есть благородство, что к смерти немного приспособились, что в рыданьях наших, и хохоте, и ярости мы оставили хоть какую-то отметину, какую-то дорогу, что-то такое, за что можно держаться, кроме нашей любви на любовной постели, кроме хлопьев ночи и надгробий. […]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
