Ну, я, конечно, оторвалась по полной программе. Все, что думаю про ее страсть к россказням обо мне, высказала, и гневно направилась искать второй вагон. Когда злюсь, я всегда несусь, как угорелая. Не хуже поезда лечу, никого на пути своем не видя. И вышло так…В тот момент, как я подскочила к двери, какому-то придурку вздумывается из неё выйти. Наскакиваю, сшибаю с ног, падаю… Собираюсь извиниться, подымаюсь сама, поднимаю глаза, и обалдеваю…
Передо мною стоит тот самый знаток Казановы, мой автобусный тип. Только вместо плаща — спортивный костюм. Тру глаза, теряюсь, подозреваю себя в галлюцинировании.
— Вы? — вопрошает тип, тараща глаза и вдруг растекается совсем молодецкими междометиями. — Ёхо-хо! Ес! ЕС! Тоже едете? Ну, знаете ли, это судьба! — выплясывая какой-то странный ритуальный танец, сообщает он. — Не думал, что так бывает! — потом моментально успокаивается, делает серьёзное лицо, склоняется корпусом чуть вперед, приглаживает бакенбарды, поправляет не существующий галстук… Обретает неожиданно презентабельный вид и произносит неизвестно откуда взявшимся низким голосом. — Я — Дмитрий. Будем знакомы…
За время его беснований, я уже немного пришла в себя. Изо всех сил стараюсь не показать овладевшего мною смущения…
— Выходит, деваться от вас некуда. — улыбаюсь по возможности холодно. — Можете с полным правом подёргать меня за косички. Я — Марина, а это моя эта… подруга, скажем так, — оборачиваюсь и только теперь понимаю, что гнев мой имел вполне конкретные последствия: Маринка рядом со мной идти не решилась и все еще стоит возле штабного начальского вагона, обиженная. Зову ее. Не от компанейских чувств, а просто из желания чем-то себя занять. Иначе моя ошарашенность слишком бы бросалась в глаза.
Снова поворачиваюсь к новому знакомому, насмешливо склоняю голову, собираюсь отвесить что-нибудь колкое, как вдруг… раздается отчаянный визг Марины.
Огромный черный котяра с низким мявчанием убегает от неё, и самым наглым образом запрыгивает Дмитрию на плечо.
— Это Шумахер, мой друг и кот, — представляет Димка безобразника.
— Он мне колготки порвал! — жалуется Маринка, — Я только погладить хотела, а он лапой цап… Вот скотина, до крови! Отшлепай его, чтоб знал…
— А как зовут нашу пострадавшую? — спрашивает Дмитрий. Маринка замолкает на полуслове, явно возмущенная таким обращением.
— Это Марина, моя коллега и большая негодница, — буквально за рукав притаскиваю упирающуюся Маринку поближе. Кажется, она всерьез боится кота.
Довольно долго таращимся все друг на друга, пытаясь собраться с мыслями. Потом кот издаёт протяжный квакающий звук и перепрыгивает на плечо Маринки. Она верещит, сбрасывает его, ругает, даже шлепает, а мы с Димкой весело смеемся, убивая все зачатки повисшей вдруг неловкости.
* * *
Стоп! Не хватало ещё пропустить весь сеанс гадания из-за атаки воспоминаний! Ну, согласна, да, да, господа Картинки Прошлого, первые брошенные карты довольно точно вас обрисовали. Да, Димка, ты был моей самой желанной встречей за последние пару лет… Доволен?
Яростными воззваниями к здравому смыслу возвращаю себя к реальности. Вовремя! Быстрым движением Мадам вытаскивает карту из середины колоды и мгновенно засовывает её под червовую даму. Поразительно, что делает она это, по-прежнему не сводя глаз со стены за нашими спинами. Вслепую, но точно, попадает картой под карту.
— Там, — скрюченный палец (и откуда у богатой женщины такие мозолистые руки?) упирается в стол, — Заглавное! То, что прояснит суть, та, что раскроет глаза и даст главный совет. Самая важная карта нашего расклада…
— Так, может, с неё и начнем? — каким-то далеким и чужим голосом вставляет Ринка. Я чувствую, что и меня тоже как-то странно развезло. То ли от пережитых воспоминаний, то ли от чая… И Ринка чувствует себя неважно. Теперь можно быть стопроцентно уверенными: в чае — наркотик. Не рискуя обижать хозяйку, тут же забываю об этом и делаю торопливый глоток. В конце концов, я ведь решила доверять ей. Может, в пиалах какое-то снадобье, необходимое для гадания…
— Нет, — Мадам отвлекается от созерцания стены, чтобы одарить Ринку гневным взглядом, потом снова принимает вид одержимой, — Заглавную карту мы посмотрим потом, когда она наберёт силу. Всему свое время… — Мадам сосредотачивается и громко, будто заголовок, выкрикивает, — Было в мыслях! — снизу от червовой дамы моментально возникают ещё две карты, — Ой, ой, ой, — цокает языком Мадам, — Страсти какие! Стыдно вслух произносить. В мыслях была работа, и такое… Недосказанность с явным сексуальным уклоном. Однако…
Не в силах сдержаться, я густо краснею. Было. И тут угадали карты. Не слишком удобно, что кто-то слышит это гадание, надо было просить личной аудиенции. Сколько б ни врала я Ринке, что ни о каком интиме с Димкой не помышляла, себя не обманешь. В памяти тут же всплывают все компрометирующие недоразумения.
Началось все с мыслей о работе и воспоминаний о праздновании премьеры. Вот честное слово, ничего другого изначально в помыслах не имелось. Работа…
НПВ
Второй день поездки. Утро. Поезд мчит нас прочь от приветливых Лубнов. После вчерашнего празднования премьеры монотонное покачивание вагона воспринимается истерически. Свешиваю ноги на пол, тестируя свое состояние. Вчера больше делала вид, чем пьянела, потому плохо мне просто от того, что спать хочется. Поспишь тут! На соседней полке терзая во сне одеяло громко храпит Ринка. Будить жалко, а самой при такой озвучке спать невозможно. Интересно, чем для нее вчерашний вечер окончился? Я-то, дама опытная, свою норму знаю. Как ее чувствую — так сразу ухожу спать. А Ринка — с торчащей ежиком прической, с размазанной тушью, с горящими, но красными глазами, продолжала застолье. Неужто все-таки пошла с „саундами” пиво пить?
Вообще нас от рабочего персонала просили держаться подальше. Не ради поощрения „звездности”, а для поддержания моральной дисциплины в команде. Шутка ли — пятнадцать вполне половозрелых мужиков, которым каждый день в течение двух месяцев предстоит пахать, как проклятым, таская аппаратуру, монтируя, отстраивая, перенастраивая и перемонтируя, причем каждый раз все по новому, потому что под другой зал… Вообще два месяца в замкнутом коллективе — ситуация взрывоопасная, а если еще поощрять к сближению… Тут я с Григорием была полностью согласна. Так что Ринка — если действительно приняла полушуточное приглашение от наших звуковиков, и пошла после общих поседелок к ним в вагон — поступила глупо и безответственно. Впрочем, она девочка не маленькая, а даже очень наоборот, так что сама разберется.
Копошусь в умывальных принадлежностях, достаю косметичку, перебираю в памяти подробности вчерашней премьеры. Это надо же! Премьера прошла на ура… Зал, коненчо, маленький. Но и этот маленький такое вытворял. Подвпевали, кричали, буянили… Я песню, которую пою, не знаю, а они все слова выкрикивают…
Я и подумать не могла, что наше «кабаре двойников» может иметь такой успех. По сути ведь в нем ничего не было. Да, смешно прыгали, копируя все повадки звезд. Да, кривлялись похоже, карикатурно выделяя недостатки исполнителя… Ну и что? Вот когда под конец со своими номерами выступали, никому не подражая — это уже лучше. Хотя опять же — подбор песен меня лично не впечатляет. Сплошь фанера — это раз, нарочито бодренькие мелодии и слащавые тексты — два, и отыграно все бездушно, поверхностно. А артисты ведь, как вчерашнее празднование показало, действительно потрясающие. Ах, как глубоко трогал цыганский романс в исполнении нашей примы, ах, как «цепляла» украинская народная запевка, разложенная нашими джентльменами на многоголосье.
— Отчего вы не исполняете этот романс на концерте? — сдуру поинтересовалась я у примы, и тут же пожалела о проявленной инициативе.
— Деточка! — слишком нарочитый акцент придавал не шарм, как она, видимо, рассчитывала, а комичность. — Вы первый раз гастролируете? Оно заметно. В туре нельзя петь душевное — души не хватит. И потом, у нас есть режиссёр, ему виднее, что должны петь в кабаре. Он хочет шуточных шансонеток — я не возражаю! Неужели вам не нравится моя шансонеточка?
— Ваша — нравится, — немного приврала я для восстановления миролюбивой атмосферы, — А вот моя — нет. Впрочем, может, я ее не до конца понимаю. Слова ведь я до сих пор не все выучила…Шансонетка на украинском! Это ж надо до такого додуматься!
— Отставить промоскальские козни! Бороздим бескрайние просторы Украины, и петь будем, как в этой стране принято! — провозгласил Дмитрий и поднял бокал.
— Петь, как в этой, а пить, как в той, — хохотнула прима, и утянула Дмитрия в сети своих разговоров. Жестом фокусника она выудила из запазухи очки и нашу афишу, принялась указывать на какие-то особо неустраивающие ее места текста и требовать от Дмитрия полного единомыслия. Я отвлекаюсь от них демонстративно, всем своим видом выражая полное к Дмитрию равнодушие. Хотела было отвернуться к Ринке, но споткнулась на полпути. Тяжелым печальным взглядом, слегка прищурившись, на меня смотрел Передвижной Начальник.
