Но бабка, не остановившись, прошла мимо — то ли не услышав, то ли не обратив внимания на мужика.
Возле стареньких жигулей на другой стороне шоссе возился пузатый мужчина в свитере лет сорока пяти. У него были черные сросшиеся над переносицей брови. Потому как больше живых людей в поле их зрения не было, Сергей с Ильей не поленились и перешли на другую сторону.
— Извините пожалуйста, вы не знаете, где живет Марк Анатольевич? А-то адрес, знаете ли, потеряли…
Бровастый пузан перестал протирать машину и, подняв глаза, посмотрел на Илью с Сергеем. У него были жесткие, неприятные глаза.
— А вам он зачем? — неожиданно спросил он.
— Нужен, — ответил Сергей не очень-то довольным тоном. Он терпеть не мог, когда совали нос в его дела.
Мужик молчал, глядя на них сумрачно.
— Не знаете, так бы и сказали, — бросил Сергей и повернулся, чтобы уходить.
— Вон в этом доме он живет, — глухо сказал пузан и закашлялся. — А вон сынок его воду домой тащит.
Слово "сынок" у него вышло как-то издевательски, вероятно он не любил детей.
И они, перейдя шоссе, подошли к двухэтажному домишке, выкрашенному темно- синей краской.
Мальчик лет восьми нес в дом два ведра с водой.
— Эй, мальчик! — окликнул его из-за забора Сергей. — Эй!
— Чего? — отозвался тот, бросив мимолетный взгляд в сторону калитки, за которой остановились Сергей с Ильей, и поставил ведра на дорожку.
— Марк Анатольевич здесь живет?
Не ответив, мальчик поднял ведра и пошел к дому.
— Эй, пацан! — снова окликнул Сергей удаляющегося подростка.
Но мальчик, больше не обращая никакого внимания, исчез за дверью дома.
— Ну-ка пойдем, — сказал Сергей.
Они прошли в калитку и по выложенной плиткой дорожке между высокими растущими вдоль нее деревьями подошли к дверям веранды и, постучав, но не дождавшись ответа, вошли.
На веранде никого не было. Посредине стоял круглый покрытый клеенкой стол, три табуретки, в углу оттоманка. Сергей и Илья подошли к двери, ведущей в дом. Дверь была приотворена, из-за нее слышалось голоса.
— … Нет, я выйду!.. — мужской со скандальными нотками голос.
— Не нужно. Я боюсь!.. Мы боимся за тебя, — тоненький, вероятно, принадлежащий мальчику.
— Я пойду!
— Нет! Я запрещаю. Мы запрещаем! Мы не пустим тебя. Без тебя мы пропадем…
Сергей деликатно покашлял. Разговор за дверью мгновенно смолк.
Дверь медленно, со скрипом приоткрылась, образовав щель, и в эту щель высунулась голова мужчины с длинными волосами и большим носом, кончик которого был уныло приопущен. Было в этом лице что-то свиду парадоксальное, смешное, но по сути грустное. Голова с любопытством оглядывала гостей, но вдруг дернулась, выражение глаз переменилось на испуганное. Голова снова дернулась. Было такое впечатление, что между этим человеком и еще кем-то, находящимся за дверью, происходит борьба. Внезапно голова исчезла с глаз, должно быть, пересилив, его все-таки втащили обратно в комнату. Дверь захлопнулась.
Сергей, уже было открывший рот, так и не успел ничего спросить.
— Ну вот, я же говорил, что это ко мне, — донесся из-за двери тот самый мужской голос со скандальными нотками.
— Нет, я не пущу тебя. Мы боимся за тебя, — тот же тоненький голосок.
Где-то, казалось, Илья уже слышал эти голоса. Но где?!
— Эй, уважаемые, Марк Анатольевич здесь живет?
Сергею надоело слушать пререкания хозяев дома. Разговор тут же смолк. За дверью воцарилась тишина.
— Вы кто такие? — донесся из-за двери тонкий голосок.
— Как только Марк Анатольевич появится, я ему сразу скажу, что характерно.
За дверью опять заспорили только уже шепотом и разобрать было абсолютно невозможно ни слова. После некоторых пререканий дверь наконец открылась, и на веранду медленно и осторожно вышел тот самый выглядывавший в щель носатый мужчина.
— Я и есть Марк Анатольевич, — сказал он и, оглядев друзей, как-то обреченно уселся на табуретку возле стола.
Жестом он предложил друзьям сесть на оттоманку. Лицо этого человека сразу расположило к себе Илью: было в нем что-то привлекательное, смешное и в то же время грустное. Сразу было видно, что это добряк и за доброту свою страдает, от этого глаза его всегда печальные.
— Я, Марк Анатольевич, сын вашего старого друга Василия Александровича Родионова.
— Ах, вот оно, вот оно что! — воскликнул обрадованный Марк Анатольевич, — его грустные глаза прослезились.
Он поднялся на ноги. Судя по его виду, встреча с сыном своего старого друга растрогала его.
— Да как же ты меня нашел?! — обнимая поднявшегося ему навстречу Сергея, спросил он.
— Случайно.
Сергей вкратце рассказал, что у его тетушки нашелся приблизительный адрес, и что у них на поиски ушло полдня.
Марк Анатольевич поставил на плиту чайник и, пока тот подогревался, слушал рассказ Сергея о поддельном завещании, об исчезнувшем адвокате, о дочери женщины, с которой встречался его отец… Марк Анатольевич слушал, изредка только изумляясь рассказам Сергея.
— Это какой-то детектив получается, — сказал он, позабыв о стоящем на плите чайнике.
— Теперь вы понимаете, почему я хотел поговорить с вами? — сказал Сергей.
— Да, дружок. Конечно, конечно, понимаю.
Он встал, снял чайник с плиты, заварил чай.
— Я рад был бы тебе что-нибудь рассказать. Но поверь. Ничего мне неизвестно.
— Но ведь вы были дружны с отцом.
— Да, дружен, — почему-то испугался Марк Анатольевич, словно его могут заподозрить в лицемерии. — Конечно, дружен. Твой отец мне говорил, что он хотел бы умереть в Китае. Но мне решительно неизвестно, уехал он туда или нет. Так что вот, дружочек. И потом в последнее время мы были не очень близки — он обиделся на меня… Впрочем, это уже не имеет значения. Это ужасная женщина, с которой он имел близкие отношения. Ты знаешь, это ведь действительно была ужасная женщина… И если все так, как ты говоришь, если все так! То это она погубила Василия…
За дверью в том помещении, откуда так странно появился Марк Анатольевич, что-то звякнуло. Было такое чувство, что кто-то стоит тихонько за дверью и, приложив ухо к щели, слушает… Наверное тот противный, злой мальчишка. Звякнуло снова, вслед за чем раздался тяжелый стук, словно что-то большое обрушилось на пол. Марк Анатольевич прислушался, виновато улыбнулся и, извинившись, вышел в соседнюю комнату. Некоторое время через дверь доносились перешептывания, но слов было не разобрать. Несколько минут спустя Марк Анатольевич вернулся. Судя по лицу, он был чем-то расстроен. Но быстро взял себя в руки.
— Так что вот, дружочек, ничего я тебе нового сказать не могу.
Он разлил по чашкам чай.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
