– Запомни, дочка, – ответил, усмехнувшись Гунтар, – голодный мужчина – это голодный зверь. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующий момент. Если хочешь спокойно жить, держи мужа сытым. Это касается не только желудка. – Он с усмешкой посмотрел на девушку, и та, сообразив, о чём он говорит, залилась румянцем.
– Да ну вас всех! Только об одном и думаете.
– Только не говори мне, что вы об этом не думаете. Женщины задают вопросы на эту тему нисколько не меньше мужчин, но, будучи по природе более скрытными, вы не обсуждаете это так открыто, – рассмеялся Скопа.
– А ты откуда так много знаешь о женщинах? – вскинулась новоявленная жена.
– В отличие от тебя, я жил не в лесу. А кроме того, у каждого из нас есть своё прошлое.
– Смотри у меня, ловелас. Узнаю что-нибудь, голову оторву, – яростно сверкнула на него глазами Мира. Мужчины дружно рассмеялись, а Скопа растерянно развёл руками.
– Вот это влип! С первого дня под каблук забивают.
Смех перерос в хохот, и вот уже ветхие стены лачуги сотрясаются от его громовых раскатов. Не удержалась от смеха и Мира, только теперь сообразившая, как смешно прозвучала её угроза тренированному убийце. С трудом успокоившись, Вулоф кивнул другу:
– Хватит отлынивать, идите работайте. И чтоб к утру был наследник.
Скопа усмехнулся и, притворно вздохнув, сокрушённо ответил:
– Вот так всегда. Опять мне за двоих отдуваться.
– А ты предпочитаешь помощь в таких делах? – не остался в долгу Вулоф.
Посмотрев на Миру, Скопа улыбнулся:
– Ну уж нет! Хоть ты мне и друг, но это дело я тебе не уступлю.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Вулоф.
Обняв жену, Скопа исчез вместе с ней за дверью. Гунтар присел к очагу и взглянул на Вулофа.
– Шли бы вы спать, милорд. Завтра тяжёлый день.
– Я знаю, старина. Но всё равно не усну. Слишком много воспоминаний. И вот ещё что. Перестань называть меня милорд. По происхождению ты равен мне, а кроме того, ты свободный человек, значит, мы равны.
– Спасибо, милорд. Но я дал клятву на верность вашему отцу и буду служить его сыну как ему самому. До самой смерти. Я ваш дворецкий и никто больше. Кто знает, может, моё место займёт человек не менее знатный, но умеющий быть преданным.
– Ты о ком?
– Пока ни о ком.
– И после этого они будут утверждать, что я упрям как три осла. Да это с вами целое стадо не сравнится, – улыбнулся Вулоф. Оперевшись руками о стол, он медленно встал и, поправив пояс с оружием, тихо сказал:
– Пойду. Поднимусь на стены. Весь день туда словно кто-то тащит.
Гунтар кивнул, понимая его состояние.
Вулоф быстро выскользнул из дверей и направился к развалинам замка. Бесшумными и гибкими движениями он, как кошка, взлетел на самый верх развалин. Замерев на самом краю разбитого балкона, Вулоф посмотрел в морскую даль и тихо прошептал:
– Я знаю, вы здесь. Мама, отец, вам не долго осталось ждать. Я отомщу за вашу смерть и позор. Завтра этот подонок умоется собственной кровью. Или я брошусь на свой меч. Я говорю с вами, но дайте мне знак, что вы слышали мою клятву. Я хочу знать, что не впустую сотрясаю воздух. Ответьте! – Он вскинул к небу глаза, полные слёз, и глухо зарычал.
В этот момент лёгкое облачко, закрывавшее полный диск луны, отошло в сторону, и лунный луч отразился от чего-то, затерянно блеснувшего в куче щебня и камней.
Не теряя из виду этого блеска, Вулоф принялся разгребать кучу. В самом углу лежало кольцо. Перстень с рубином, вырезанным в форме единорога. Сжав его в кулаке, Вулоф вскочил на ноги.
– Спасибо! Теперь я знаю, что был прав. Я сдержу своё слово, и меня никто не остановит.
Так же легко он спустился во двор и быстро прошёл в жилище Гунтара.
– Старина! – возбуждённо проговорил он с порога. – Посмотри. Я нашёл это там, наверху, где стояла мама. Я попросил знака, и они дали мне его. Среди ночи, в куче камней рубин отразил свет луны. Узнаёшь? – Он протянул руку, и старик благоговейно взял перстень.
– Кольцо вашей матушки! – со слезами проговорил он. – Ваш отец заказал два таких кольца. Они никогда не снимали их. На обоих был рубиновый единорог, знак вашего рода. Перстень отца я успел спрятать, а кольцо матери, думал, утеряно вместе с её телом. Но, видно, боги надоумили её. Она успела спрятать его для вас. Это знак. Она говорила, что когда придёт время, вы наденете это кольцо своей невесте. Это знак, – тихо повторил он и прижал перстень к губам. Вернув кольцо Вулофу, он продолжил: – Милорд, я осмелился приготовить вам костюм для завтрашнего дня. Оба эти кольца будут очень кстати. Как и графская цепь. Мерзавец должен увидеть, кто встречает его в родовом гнезде.
– Хорошо, Гунтар. Я сделаю, как ты просишь. – Помолчав, он надел кольцо на мизинец левой руки и тихо добавил: – Теперь я могу отдохнуть.
Старый дворецкий быстро вскочил и распахнул незаметную дверь в глубине комнаты.
– Ваша постель готова, милорд, – с лёгким поклоном ответил он.
Благодарно улыбнувшись, Вулоф шагнул в комнату, сбросил сапоги и пояс с оружием и, не раздеваясь, рухнул на медвежью шкуру, брошенную на ложе. Вдохнув аромат свежего сена, служившего набивкой для матраца, он тихо улыбнулся, закрыл глаза и провалился в сон.
Гунтар, заглянувший в комнату через несколько минут, застал его спящим сном праведника. Накрыв юношу плащом, старик вышел, осторожно прикрыв за собой дверь, и, усевшись к очагу, тихо вздохнул:
– Бедный мальчик! Сколько же тебе пришлось пережить?! За что боги прогневались на тебя и послали такие испытания? – С этими словами он завернулся в плащ и, вытянувшись на лавке возле очага, задремал.
Проснулся он с первыми лучами солнца и тихо, стараясь не шуметь, принялся готовить завтрак. Щебет птиц разбудил молодожёнов, и они, кое-как поднявшись, отправились в дом. К столу вышли все одновременно. Сонные Мира и Скопа, и сладко зевающий Вулоф. Увидев довольные физиономии друзей, он усмехнулся и на правах старшего по званию скомандовал:
– А ну, стражник, бегом к ручью, а то спишь на ходу. Ты здесь нужен бодрым, если уж не свежим, – добавил он, пряча улыбку.
Парни сбросили куртки и рубашки и бегом понеслись к ручью. Умывшись ледяной водой, они вернулись обратно и уселись за уже накрытый стол, голодные как волки. Уничтожая мясо и лепёшки, они изредка поглядывали друг на друга и тихо ухмылялись. Проглотив очередной кусок, Скопа повертел в руках кость и грустно произнёс:
– Эх, рыбки нет! Жареной!
Услышав это, Вулоф просто зашёлся от хохота.
– Что тут смешного? – удивилась Мира.
Кое-как отдышавшись, Вулоф ответил:
– А из-за чего по-твоему его прозвали Скопой? Но смешно другое. Я только подумал, что давно не слышал от него про рыбу – и вот, пожалуйста.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
