идеал и насильственного ее внедрения. Отсюда несбыточность и тираничность теократии. —
Д. П.) со свободой. Оба идеала свойственны двум инстинктам, наиболее глубоко укорененным в человеческой природе: мечте о спасении и любви к свободе. Любая попытка удовлетворить оба стремления одновременно неизбежно приводит если не к неограниченным тирании и рабству, то к колоссальному лицемерию и самообману, которые являются обязательными спутниками тоталитарной демократии»[2].
Несколько необычное, но этимологически верное использование Тальмоном термина «демократия» в контексте тоталитаризма заставляет нас насторожиться и не забывать, что демократия сама по себе, без духовных ценностей и гражданского общества не является гарантом от тоталитаризма. И в заключение этой главы уместно процитировать весьма четкое противопоставление тоталитаризма и демократии (он имеет в виду, естественно, демократию либеральную) современным французским политологом Жаном-Люсьеном Раделем. Он выделяет следующие элементы как характерные отличия тоталитаризма от демократии:
51
«Если у демократии возможности введения политических и социальных изменений конституционно ограничены, требуют согласия народного представительства, не смеют нарушать благополучие индивида, и силовые методы недопустимы, даже если цель правительства — благо народа и укрепление демократических структур, то тоталитаризм допускает применение любых средств, поскольку они идут на пользу государству, служат государственным (скорее партийным) интересам и целям. Индивид здесь приносится в жертву коллективу, олицетворяемому государством (или партией)».
Если демократия допускает и поддерживает свободное обсуждение обществом государственной политики и общественных проблем, и для ее нормального функционирования необходима наличность мнений большинства и меньшинства, которые являются результатом неограниченной гласности для любых высказываний, сколь абсурдными бы они ни были, то тоталитаризм требует от общества и индивида полного послушания и дисциплины. А право на знание истины в последней инстанции и правильного решения всех проблем признается только за вождем, любое сопротивление которому приравнивается к государственной измене.
Аннотированная библиография
Iggers. Georg G. The Cult of Authority. The Political Philosophy of Saint-Simonians: a Chapter in the Intellectual History of Totalitarianism. The Hague. Martinus Nijhoff. 1958. Сен-симонизм следует считать самой прямой основой тоталитаризма нашего времени. Идеи самого Сен-Симона, собранные в 47 томах, слишком сумбурны и противоречивы, чтобы связывать его непосредственно с сенсимонистами, которые лишь вдохновились его религией планирования, организации промышленности и «точных» наук, его веру в то, что обществоведение и организация общества могут быть так же планируемы и управляемы, как промышленное производство и лабораторные опыты. Сен-симонисты разработали грезы своего вдохновителя в систему для построения современного «тоталитарного массового государства» — того, что Тальмой называет тоталитарной демократией.
52
Popper, Karl The Open Society and Its Enemies. London, 1945. Основной тезис этой книги всемирно известного, ныне покойного, профессора Лондонской школы экономических, социальных и политических наук, — это опасность всякого закрытого общества. Чем больше тайн у государства, тем оно опаснее для человеческой личности и тем более оно коррумпировано. Залог свободы человека и свободного развития общества в его открытости, прозрачности, гласности.
Weber, Мах Essays in Economic Sociology. Princeton University Press, 1999. Основатель теории зависимости развития капитализма в Европе от появления протестантских сект, особенно от кальвинизма с его доктриной предопределения и оправдания богатства, логическим выводом чего было учение о том, что профессиональный и материальный успехи в земной жизни свидетельствуют о богоизбранности и уготованности Царства Небесного для виновника успеха. Известно, что традиционное христианство — как западное, так и восточное — относилось скорее отрицательно к материальному обогащению, опираясь на слова Христа, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в рай[3]. Протестанты предпочитают, однако, Христову притчу о талантах. Тезис Вебера оспаривается теперь, например, экономическими историками России, например, покойным профессором Блекуэллом, на том основании, что в России зачинателями частного промышленного капитализма были старообрядцы, никакого отношению к протестантам не имевшие. Тут были условия гонимого меньшинства, которому нужны были деньги, чтобы откупаться от полиции, и внутренняя спайка и солидарность, чтобы выжить. Книгу Вебера мы привели, поскольку предопределение, детерминизм лежат в основе доктрин, тоталитарного типа — от Сен-Симона и Маркса до Ленина и Гитлера.
Примечания к Главе 2
1
Западниками были и его старший брат, царь Федор Алексеевич, и его сестра Софья, и их отец, царь Алексей Михайлович — европеизация и реформы начались до него и продолжались бы без него.
2
J. L. Talmon The Origins of Totalitarian Democracy. C. 253.
3
Есть два толкования этой притчи. Согласно первому, игольным ушком называлась одна очень узкая калитка в городских стенах Иерусалима; согласно второму, арамейскому толкованию, спорное слово имеет два значения в арамейском языке, отличаясь друг от друга лишь более и менее гортанной буквой «х». Одно произношение обозначает на самом деле игольное ушко, другое — петлю корабельного троса, которая может быть любого размера.
Глава 3. Корпоративизм
«Материализм — это вспомогательная доктрина любой тирании, тирании одного [диктатора] или тирании масс. [Он] подавляет все духовное, моральное, гуманное ... в человеке, превращая его в специалиста, в шестеренку великой социальной машины...».
Из «Дневников» Амиеля
53
Продолжая наше исследование корней тоталитаризма, перейдем теперь от французских утопистов к немецкой философии — недаром Маркс говорил, что марксизм произошел от английской политэкономии, французского утопического социализма и немецкой философии. Правда, Маркс все эти учения поставил с ног на голову, особенно английскую политэкономию, которая проповедовала неограниченную свободу рынка, опирающегося на незыблемость частной собственности и частного предпринимательства. Что же касается остальных двух факторов, то, конечно, связь между ними и тоталитаризмом XX века неоспорима, хотя немецкие философы XVIII и XIX столетий ужаснулись бы, увидев прямые или косвенные плоды своих размышлений в исполнении диктаторов XX века.
Итак, рассмотрим теперь немецкую философскую мысль и ее связь с тоталитаризмом в изложении Ральфа Боуэна. В своей книге «Немецкие теории корпоративного государства» он пишет, что органическое мировоззрение, воспринятое нацистами от ряда немецких философов и упрощенное, приравнивало организацию общества к человеческому организму, утверждая аналогичное неравенство членов общества или нации: одни, мол, люди выполняют функции руки, глаза, а то и пальца, без которого человек может жить, а другие — головы
54
или сердца, без которого человек погибает, так и в отношении государства. Без государства в целом, как без сердца или головы, граждане существовать не могут. Следовательно, органическое мышление государство — центрично и, естественно, ведет к первичности служения государству. Боуэн видит тут 3 донацистских корпоративных течения:
1. Социальный католицизм (особенно в энциклике папы Льва XIII 1891 года Rerun novamm);
2. Монархический социализм (проявившийся на практике в эпоху Бисмарка);
3.
