Туалет общий, как для мужчин, так и для женщин. Умываюсь, промокаю лицо салфеткой, рассматриваю своё отражение. Что со мной не так? Могла же окончить университет и пойти в юристы, протирать дорогие брюки, встречаться с таким же юристом, радоваться всякому говну: айфонам, машинам, путевкам на море. Быть, как все — прекрасно. Быть бестолковой, красивой бабой — блажь. Так что же со мной не так? Я ничего не чувствую…
Грустно, от того, что я знаю, почему у меня все не так… Из-за моей тайны, которую я никогда никому не расскажу…
Из одной из кабинок раздаётся стон. Сначала мне кажется, что кому-то плохо, но потом я различаю характерное женское постанывание. Хотя нет, здесь музыка долбит, девушка орет буквально. Я краснею, понимая, свидетельницей чего стала. Кто-то трахается там, и судя по всему горячо. Чертовы кролики.
Не желая это слушать, удаляюсь быстрым шагом, проходя мимо кабинки, за дверью которой раздаются крики. Дверца приоткрыта, словно слегка приоткрыт занавес к происходящему. Во мне срабатывает что-то необъяснимое и я поворачиваю голову, скольжу взглядом и каменею, прирастаю к полу. Не могу пошевелиться, оторваться от происходящего, смотрю в голубые глаза нахальца, который трахая свою телку, смотрит мне прямо в душу, не позволяя даже пошевелиться. Он гипнотизирует меня, отбирает волю. Он не позволяет мне двинуться с места.
Он сидит на туалете со спущенными штанами, одной рукой удерживая девушку за жопу и направляя ее движения, а другой удерживает самокрутку, которую лениво покуривает в процессе. Девушка сидит на нем, спиной ко мне, широко расставив ноги, ее гибкости может позавидовать Волочкова. Ну как сидит, активно скачет. При каждом ее подъёме я отчетливо вижу его толстый член, служащий связующим звеном между их телами. Она насаживается на него с таким удовольствием и криком. На ее талии собралось платье. Она прогнула спину, наклоняясь и глядя на меня с блаженной улыбкой, даже не заботясь о нормах приличия. Ее затуманенные, сытые глаза отрезвили меня, дали пощечину. Я вздрагиваю и захлопываю дверь. Из нас троих стыдно мне!
— Не спиши, ты можешь быть следующая! — он смеется, даже сквозь музыку я слышу ее стоны и хлюпанье промежности. Меня трясет, тошнит, лихорадит. Приходится передвигаться, удерживаясь за стенку, потому что ноги подгибаются.
Я только, что смотрела в глаза Дику, пробуривающему скважинку в очередной своей шлюшке, без зазрения совести смотря мне в глаза, не стесняясь, а только возбуждаясь! Сраный сексоголик, который похоже запихивает свой писюн всюду, где есть отверстия. А чего я бешусь? Это вполне от него ожидаемо! Расслабляется, как хочет! Мне то что?
Но внутри все равно засело скребущее чувство обиды.
— С тобой все хорошо? — Дима подлетел ко мне, заботливо придерживая, за что я ему была благодарна. Он вряд ли бы трахался на грязном унитазе с косяком в руке.
— Да, просто тут душно. Хочется домой. — не знаю почему, но мне невыносимо хочется плакать. Зудящий ком в горле только нарастает, хочется остаться одной.
— Сейчас поедем, я вызову такси… — Дима снова наклонился ко мне, чтобы поцеловать. И я замерла, чувствуя, как колотится сердце в бешеном ритме. Я не хотела этого поцелуя, но отстраниться после того, как мы уже целовались пару минут назад будет же глупо?
— Ребят, помогите мне! — Рената без туфель с раскрасневшимся лицом подошла к нам, облокачиваясь за моё и Димино плечи. — Я что-то такая пьяная, что не могу найти, где припарковался водитель! Пора завязывать с алкоголем!
Гримаса неудовлетворенности на Димином лице говорила, что он не особо хочет помогать Ренате. Поэтому я решила воспользоваться случаем:
— Ты тут самый трезвый. Я подожду на улице на веранде. — и пока он не придумал на кого спихнуть Ренату, поспешила вниз, не прощаясь, стараясь уверенно держаться на ногах. У выхода я стянула туфли, потому что ходить на них было уже не возможно.
На веранде были красивые качели, сделанные специально, чтобы девушки могли фотографироваться и заливать фоточки в социальные сети. Прекрасный маркетинговый ход, завидев гламурные фото на качелях — другие девушки хотят посетить это место уже даже не ради танцев и кухни, а просто, чтобы сделать фоточку в модном месте, быть в тренде, как все.
Свежий воздух приводил меня в чувство, отрезвляет, но я никак не могу прийти в себя после сцены в туалете. Трудно определить, что именно я чувствую в данный момент.
— После длинного рабочего дня так и хочется насладиться изысканным блюдом, проблема лишь в том, что все равно тянет на фастфуд, не так ли? — вместе с его дыханием чувствую запах травы, которую он курил только что. Загораюсь тут же, каждой клеточкой чувствую его, остро и болезненно. С Димой так не было…
Он стоит и откровенно намекает мне, что я хочу его. Насколько он далёк от истины.
Дик садится рядом со мной на качели. Со стороны мы можем выглядеть как парочка, которая решила позажиматься. Мне неловко рядом с ним, некомфортно. Я должна испытывать отвращение после увиденного, потому что пару минут назад я видела его сущность, его член с налитыми венами. Но вместо этого не могу отделаться от возбуждения и мысли, что там могла быть я… На ее месте, на Дике, в этом гребаном туалете, могла быть я.
От этих мыслей мне становится жарко, его близость становится невыносимой, его бедро прижимается ко мне, пытаюсь отодвинуться, но некуда. Мне хочется съязвить, сказать ему что-нибудь обидное, но я не нахожу слов.
— Расскажи мне, как ты осталась девственницей к двадцати трём годам. — говорит Дик, немного раскачивая качели, еле ощутимо, а кажется, что кружит на все триста шестьдесят. Я смотрю на свои босые ноги, рассматриваю белый лак на ногтях, еле дыша.
— Мне льстит, что я выгляжу непорочной, но ты ошибаешься.
— Нет, ты выглядишь очень порочной. — он смотрит на меня глазами, окутанными легкой дымкой. Он обсажен. — Но о сексе знаешь только из фильмов. Носишься со своей вагиной, как с яйцом Фаберже. За это я не люблю девственниц.
— То есть, если я не даю всем желающим, то я девственница?
— Нет. Просто ты ищешь того самого, кому подаришь себя, перевязанную красной ленточкой. Сколько у тебя было парней? Два в школе, три в университете… Все хорошо, но Вы расстаётесь, остаётесь друзьями, почему? Потому что они хотят секса, а ты хочешь того самого, чтобы ноги подгибались и бабочки в животе? Классика жанра, ничего интересного. — я сглатываю и слюна застреет в горле. Дик копается в моем грязном белье, словно он имеет на это право. Чувствую себя так, будто я сейчас на допросе. — Это все лицемерие. Первый значит должен быть особенным, а все остальные — уже не важно кто? Секс — прекрасен, не нужно отказывать себе в нем.
— А как же один и единственный?
— Скучно. Спать с одним и тем же человеком всю жизнь — скучно.
У меня холодеют руки и немного сводит судорогой. Я никогда ни с кем не говорила на такие темы. С друзьями всегда избегала этих тем, слушала от подруг об их опыте, приключениях, старалась поддерживать разговор. Мои бывшие не горели желанием обнародовать тот факт, что мы не спим, это бы принизило их, а я не стремилась развеивать мифы, чтобы не казаться фригидной. Мне просто хотелось… нет, не бабочек в животе, не ванили. Мне хочется, чтобы тело сводило от желания, и при поцелуе не хотелось почесать ногу, чтобы ты тонул в страсти. Разве так не бывает? Я где-то читала, что это выдумки женских романов, обман. Ни у кого такого нет. Но мне хочется.
И Дик так просто, безошибочно, залез в мою душу, вытащил все. Мы знакомы всего ничего, какое он имеет право? У него вообще может быть букет венерических заболеваний, у него провалится нос, и отпадёт хер. Зато учит наслаждать жизнью.
— И что мне пойти и трахнуться с тобой в туалете? — смотрю на него с вызовом, злюсь на себя, что позволяю ему так вести с собой, но по всему телу бегают импульсы, заставляющие меня рвано дышать, словно заканчивается воздух. Он, как змей искуситель, гипнотизирует меня одним взглядом, сковывает, подчиняет.
