Что означала легенда?
Если поймут легенду, писал автор книги, поймут и нас, потому что мы сами подобны цветам, затерянным в водах озера. И зеленоглазая Кэма и прекрасная Аира с темными прозрачными глазами стали цветами. Пусть нашедший книгу рассудит, похож ли он на нас, пусть догадается об этом, сосчитав лепестки на цветах. Не было у нас другой дороги, с горечью писал автор, не было выбора, жизнь наша и судьба до конца раскроются тому, кто встретится с нами, кто похож на нас.
Они оставляли бронзовые статуи и храмы, висячие мосты и мраморные дворцы. Их ждало нечто более долгое, чем самый долгий сон. Хрустальный жгучий свет горячей звезды торопил их. А песок засыпал шпили и кровли их домов.
ФИТОТРОН
Наверное, образ человека, хранящийся в памяти с детства, взрослеет вместе с нами. Его можно как бы перемещать во времени, изменяя черты лица. Вот почему я сразу узнал его.
- Глеб... ты? - спросил он, оказавшись рядом со мной, на расстоянии протянутой руки.
- Похоже, мы встретились, Борис.
Это был Янков. Нам дали полную связь: я мог поздороваться с ним за руку, хлопнуть по плечу, наговориться, наконец. Утром я вызвал фитотрон, ту самую лабораторию, в недрах которой спрятали нежное растеньице, цветок с двадцатью тремя лепестками. И попал к биологу Янкову.
- Я знаю, о чем ты, Глеб... - сказал он, когда я попытался перейти к делу, - об этой истории я расскажу тебе первому. Обещаю. Когда вернешься на континент?
- Могу прилететь сегодня. Ненадолго.
Я внимательно наблюдаю за выражением его лица и не без удивления замечаю, что он смущен. Он уже не рядом со мной. Нас снова разделяет четверть окружности Земли. "Просто устал, - думаю я, - или... у него не все ладится?"
- Тебя не тянет в наши края? - спрашиваю я. - Здорово было бы собраться туда вместе. И город и море те же, наши. Съездим как-нибудь?
- Непременно, - соглашается он, - вот только дела, дела, а дни как будто все короче. После сорока особенно заметно.
- Я тоже думал об этом. Но что тут поделаешь? Может быть, это как раз хорошо, что время подстегивает нас.
- Нет, брат, словами тут не поможешь. Иногда хочется заглянуть в приоткрытую зеленую дверь... знаешь?
- Да, понимаю. Волшебная дверь в стене. Но ведь ради этого-то мы и спешим...
- Наверное, мы часто проходим мимо и не замечаем. А когда увидим ее совсем рядом, то, как всегда, не хватает двух-трех часов, чтобы посмотреть, что там.
- Там бухта во время отлива и город у моря!
- Я серьезно...
- Я тоже. Серые волны у подножия сопок. Лодка. Чайки у окоема. Пространство, в котором можно исчезать и возвращаться. Да там просторнее, чем в Галактике.
- Может быть, но я не о том.
- Тогда расскажи.
- В этом не так просто разобраться.
- Допустим, и я в таком же положении. Что из этого следует? А то, что нам нечего скрывать друг от друга.
- Ты представляешь, что такое фитотрон? - вдруг спросил Янков без всякого перехода.
Я кивнул: конечно!
Слово "фитотрон" с детства вызывает в памяти полусумрак лесов, паутинки на белокорых стволах самшита, мангровые чащи и высокие, как шатры, корни панданусов, колючие плоды дуриана на длинных плетях, плавучие листья виктории, незнакомые ароматы сказочно далеких лесов и саванн. Здесь верится всему, о чем написано в старых книгах.
Фитотрон - это полигон растительных чудес, место, где можно встретить калифорнийское дерево буджум, торчащее из земли, как перевернутая морковка, и высокогорный африканский вереск пятнадцати метров ростом. Здесь можно попробовать бразильский виноград жаботикабу, растущий прямо на стволах, и увидеть деревья, цветы которых спрятаны под землей. Нетрудно представить здесь и озеро с кувшинками, ряской, соцветиями стрелолиста. И тропический водоем с коралловыми рифами и водорослями.
Нашлось здесь подходящее место и для водяной лилии из Близнецов. Они поместили ее в большой, очень высокий аквариум, как же иначе. И пригасили искусственное солнце. И зажгли другое - зеленоватое. И все вокруг стало напоминать о неярком свете, пробивающемся через горячие тучи, пылевые облака и многометровый слой воды...
Янков рассказывал:
- Нужно было воссоздать уголок совсем иного мира, отличного от нашего. Состав грунта, воды, кислотность, жесткость, все эти индексы, которые любого могут замучить... наличие изотопов, освещенность. Даже цвет воды и тот долго не давался нам. А у нас были считанные дни. Никакие цифры не помогут порой разобраться, почему в воде одинакового состава, в равных, казалось бы, условиях одни и те же организмы процветают, останавливаются в развитии, а иногда и гибнут. Не часто, но случается. Профессор Неванлинна, бородатый финн столетнего возраста, морской бродяга и корифей-океанолог, любил повторять, что за свою долгую жизнь ему ни разу не удалось убедиться в справедливости законов, им же открытых. Океан - настоящая ловушка для назойливых экспериментаторов. Ничего не стоит получить морскую воду в лаборатории. Натрий, хлор, магний, еще десятка четыре элементов - больше ничего не надо. Ни один химик не отличит ее от настоящей морской воды. Но она губительно действует на некоторые формы планктона и даже на рыб. Но стоит добавить в аквариум несколько литров "живой" морской воды, произойдет необъяснимое: среда станет идеально поддерживать жизнь. И я боялся: мы могли убить растение, дремавшее в анабиозе около полувека, пока корабль шел к Земле.
Я много раз видел руки старого финна, когда он колдовал с колбами и пробирками. Где ему было мечтать об инопланетной жизни! Но я живо представил, что сделал бы он на моем месте. Интуиция, не более. Мы попытались как бы умножить свойства инопланетной воды: мы постепенно разбавляли ее. От этого ее словно становилось больше и больше. Реакция проходила постепенно. Нужно уметь ждать. И это, пожалуй, самое трудное в профессии биолога...
- Что там у тебя стряслось, Боря?
РАССКАЗ ЯНКОВА
Обычно я поднимаюсь не сразу и не сразу освобождаюсь от сна, от дремоты; неторопливо готовлю кофе, и становится постепенно все яснее, что же за день мне предстоит и что нужно сделать сразу, не откладывая, а с чем можно и подождать. Но в тот раз остатки сна улетучились мгновенно, мысли быстро стали ясными, тревожными. Ранний, очень ранний звонок! Вряд ли кто-нибудь даже из близких или друзей стал будить бы в такую рань: не было еще и пяти утра. На улице ночной осенний сумрак и сырость. На оконном стекле первый иней, растаявший по его краям. Я зажег свет. В комнате было неуютно, стол, как всегда, завален книгами, рукописями. Голова кружилась. (Лег я поздно, последние дни были полны хлопот. В общем, зеленая дверь из уэллсовского рассказа появляется всегда в самый неподходящий момент, ты знаешь...).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
