– Ждешь извинений?
– Уже нет. Устала. Просто думаю, тебе хоть иногда бывает стыдно за свои поступки?
– Значит, ждешь… – Евгений с трудом поднял голову, чтобы взглянуть в ее огромные грустные глаза. – Не дождешься! Я не обязан….
После последних слов Людмила сбросила с себя его руки. Раздался глухой стук, похожий на удар мишка с картошкой о землю. Мужчина неудачно приземлился и принял неестественную позу: одну ногу поджав под себя, а вторую сильную отбросив в сторону. Послышался коктейль из стонов и мата.
Людмила смотрела на него, не выражая никаких эмоций, словно все происходит на огромном телевизионном экране, а она всего лишь случайный зритель. Ее муж корчится от боли, возможно, потянув мышцу, а единственная мысль, крутившаяся в ее голове: «Надеюсь, тебе сейчас так же больно, как и мне».
Из неземного транса ее вывел громкий вопль, состоящий из несвязной речи, но кое-что разобрать удалось:
– Помоги мне встать! Я сказал, помоги!
Она присела на колени рядом с мужем и, приложив немало усилий, все же смогла перевернуть его на спину. Холодный разум, ясный ум, еще никогда прежде она не вела себя настолько спокойно в подобных ситуациях. Она задержала дыхание, чтобы не чувствовать запах раздражающий нос и медленно нагнулась к его уху:
– Полежи здесь, подумай.
– О чем? – Он уже очень устал, поэтому лишь бестолково смотрел в потолок и облизывал пересохшие губы.
– О том, как завтра будешь просить у меня прощения.
– Это ты будешь просить прощения!
– Посмотрим.
Она встала, отчего-то стали трястись ноги.
«Это ты будешь просить прощения…» – крутилось в голове. Дальше мысль обрывалась, что будет завтра после этого поступка – даже думать не хотелось.
– Дай мне руку, я встану! Я – Бугаев Евгений Борисович, Я не могу спать на полу!
«Какое громогласное заявление!»
– Можешь. Только сам еще об этом не знаешь.
Коленки все еще предательски дрожат, но она идет, не оборачиваясь, позади нее не смолкает бормотание, из которого можно разобрать только два слова: «Я» и «Устрою». Добравшись до спальни, она упала на кровать, уставшая и опустошенная. Тело судорожно вздрагивает, словно предчувствует что-то нехорошее. Самое время заплакать, нет, даже зарыдать, но на щеках сухо, а где-то глубоко, в самых недрах ее души, теплится огонек ликования и гордости: «Я впервые переступила не через себя, а через тебя» – с такими мыслями она стала проваливаться в долгожданный сон, но какие-то звуки снова потревожили, не давая возможность окунуться в приятную безмятежность. Она прислушалась, с первого этажа доносится тихая мелодия с противным дребезжанием. Людмила снова спустилась вниз. Мобильный телефон Евгения, видимо выпавший из кармана его брюк, веселой песней на английском языке сообщал о поступившем звонке, и эхо с радостью разносило этот звук в тишине ночного дома. Вибрация режет слух, издавая противный частый стук о напольный ламинат. Она взглянула на мужа: он никак не реагирует и уже крепко спит, приоткрыв рот. Не раздумывая, Людмила бросается к телефону, боясь не успеть ответить на звонок. Успела:
– Алло, – в трубке послышалась возня, – говорите!
– Извините, я бы хотела услышать Евгения, – зашептал приятный женский голос.
Несмотря на нахлынувшее негодование, Людмила взяла себя в руки и спокойно, четко ответила:
– Дамочка, вы когда в последний раз на часы смотрели? Мы с мужем уже давно спим. Если у вас бессонница – посчитайте овечек.
– Я просто хотела узнать, все ли с ним в порядке. Он уехал из ресторана в очень плохом состоянии.
– Я еще раз повторяю, он у себя дома, а это значит, что с ним все хорошо. И впредь знайте меру, столь поздние звонки я не потерплю.
После небольшого раздумья Людмила услышала:
– Извините.
– До свидания.
Связь оборвалась. Людмила взглянула на экран телефона: «Ева».
«Очень мило, девочка! В самом начале войны, не выработав стратегию, не узнав противника и сразу в бой? Ошибаешься, тебе не выиграть!»
Прихватив телефон, она снова пошла наверх, с четким намереньем, не сдаваться просто так. Нужен четкий, даже идеальный план.
«Будет трудно. Будет больно. Но я это выдержу», – ее последние мысли перед удивительно крепким сном.
Людмила открыла глаза, прищурилась, комнату уже заливает яркий солнечный свет. Она взглянула на часы: 8:27. Затем внимательно прислушалась. Ни одного звука кроме шума машин и лая соседской собаки не донеслось до ее уха. Это означало одно из двух: либо ее драгоценный супруг еще не проснулся, либо уже ушел на работу. А может… женщина испуганно забегала глазами по комнате, что-то ей показалось странным. Не медля ни секунды, она рванула с места и бросилась в гардеробную. Вещи Евгения по-прежнему лежат аккуратно разложенные по полочкам, чистые и идеально выглаженные.
Людмила присела на корточки, стараясь привести частое дыхание в норму, но сердце, не обращая внимания на ее усилия, бешено стучит, с утроенной энергией. Именно сейчас, в эту минуту, она отчетливо осознала, насколько сильно боится потерять своего мужа, как велик груз одиночества, и как страшно в панике трясется все тело, от одной только мысли, что весь мир, который она строила годами, может рухнуть в одночасье. Она уже жалела о том, что ночью не смогла проявить спокойствие и мудрость: «Вместо того чтобы уложить мужа в чистую теплую постель, и оказаться в его глазах преданной женой, я поддалась эмоциям, и теперь клеймо старой законченной стервы мне обеспечено». Она повернула голову вправо, из огромного настенного зеркала на нее смотрела опухшая, измученная, и как была уверена сама Людмила, уже старая женщина. Именно «старая», эти шесть букв казались для нее самыми жуткими и обидными, но в тоже время точнее описать свой внешний вид она не могла. Эту давно укоренившуюся мысль, подобную злобному сорняку, не под силу вывести даже самому опытному психологу.
«Я совершила непростительную ошибку. Хватит слез, довольно эмоций, только холодный ум и точный расчет. Мужчина согласен терпеть рядом с собой стерву и истеричку, но при условии, что она молода, красива и сексуальна. В моем случае, стерва – это не позволительная роскошь. Нужен другой план».
Еще несколько минут ушло на обдумывание дальнейших действий. Затем она встала и аккуратно, ступая босыми ножками, спустилась вниз. Евгения уже не было дома.
– Марта! – Закричала Людмила. – Быстрей иди сюда!
Женщина в белом переднике, очень похожая на уборщицу в Турецких отелях, сразу же показалась в холле:
– Слушаю.
– Ты видела, когда ушел мой муж?
– Да, Людмила Владимировна. – Домработница опустила глаза, все что она собиралась сказать дальше ей казалось неприличным и вызывало смущение. – В 7:00 я как обычно встала готовить завтрак и обнаружила Евгения Борисовича спящим, прямо возле порога.
– И что?
– Я долго думала, будить его или лучше не вмешиваться. Но время шло, а он все не просыпался, и я побоялась, что он опоздает на работу.
Людмила уже выходила из себя:
– Ты его разбудила и что дальше?
– Сначала он сильно ругался, потом попросил стакан воды и таблетку от головы, а после того как выпил, сразу ушел.
– Ничего не сказал?
– Нет.
На ватных ногах Людмила развернулась, чтобы подняться в комнату.
– Мне подавать завтрак?
– Нет, я ничего не хочу.
Только коснувшись кровати, она сразу же дала волю чувствам, а они в свою очередь выписали пропуск целому морю слез. Истерично захлебываясь в боли и соленой жидкости, она провела на подушке несколько часов.
VII
Разочарование страшнее злости…
Всю ночь Ева просыпалась с точной периодичностью через 50—60 минут. Утро тоже далось тяжело: уставшая, с нудящей болью в области шеи и позвоночнике, она еле подняла себя с кровати. Состояние, прямо сказать, не из приятных. Через пару минут к физической боли добавились душевные терзания, от чего жизненные силы окончательно пришли в упадок.
Ева вспомнила неприятный ночной разговор. Снова посетило странное двоякое ощущение: с одной стороны она понимала всю аморальность своего поведения, с другой – как никогда ясно видела цель и реальные шансы ее добиться. Так близко подобраться к своей мечте – прежде ей этого не удавалось.
«Я все понимаю: придется приложить много усилий, идти по головам, может чем-то жертвовать, но я сделаю себе то будущее, о котором мечтала. Придет время, и мама меня поймет».
Сделав несколько глубоких вдохов, она нашла в себе силы, чтобы провести утренние процедуры. Екатерина уже приготовила завтрак. Ванечка еще сладко спит, видимо эта ночь и для него оказалась нелегкой.
– Доброе утро. Поторопись к столу, иначе опоздаешь в агентство.
«Делает вид, что события ночи остались в прошлом. Спасибо мам, что обошлась без нотаций», – это мысли, а вслух она небрежно бросает:
