невиновны, но в процессе они волей-неволей уничтожили некоторых наших людей. Только двое из захваченных выжили, и "скорпионы" вообще не трудились захватить живыми очень много людей.
"Скорпион" был термином, используемым Баллрум - и многими рабами, если уж на то пошло - для обозначения любого, кто работает на "Рабсилу" или любое учреждение, связанное с генетическим рабством. Небрежность, с которой Сабуро бросил это, была хорошим показателем того, насколько... широко был применен этот эпитет. Членам Баллрум не очень-то нравилась идея о том, что кто-то подозреваемый в работорговле или прямой причастности к ней в любом виде или обличье, должен считаться невиновным, пока его вина не будет доказана. Их отношение - конечно, их операционная философия - было больше похоже на то, чтобы убить их всех, и пусть Бог с ними разбирается.
И все же, что больше всего поразило Хенке в использовании Сабуро этого термина - если уж на то пошло, во всем, что он сказал, - так это то, что, как и Джереми, за этим, казалось, не скрывалось никакой ярости. На самом деле он казался совершенно бесстрастным.
- Суть, по которой Веб ходит вокруг да около, - продолжил он, кивая в сторону Дю Гавела, - заключается в том, что те из нас, кто находится в Баллрум - да, я все еще член, даже если Джереми ушел в отставку - не в состоянии конкурировать с Дусеком и другими боссами за политическую лояльность даже бывших рабов, не говоря уже о сесси.
- Это абсолютно верно, - сказал Дю Гавел более серьезным тоном. - И хотя в равной степени верно, что о криминальных авторитетах Мезы можно было бы сказать много нелицеприятных вещей, единственное, чем они не страдают - никто из них - это склонностью к безрассудству. Они прагматики от макушки волос, которые у них есть, до подошв ног. До тех пор, пока они являются эффективными лидерами бывших рабов, а также сесси, они будут следить за тем, чтобы сохранялся мир. Учитывая новое устройство, их личные ситуации - и судьбы - выглядят очень многообещающими, а широко распространенное насилие плохо сказывается на их бизнесе. Последнее, что они потерпят, - это то, что кто-то опрокидывает тележки с яблоками только потому, что они в ярости и жаждут мести.
Это был... интересный взгляд на ситуацию. Хенке могла припомнить очень мало случаев, когда она слышала, чтобы кто-то указывал на достоинства преступников, когда дело касалось правительства. Единственным огромным исключением из этого был, конечно, Эревон. Бывший член Мантикорского альянса - и нынешний член хартии Автономного регионального сектора Майя Орэвила Баррегоса - был основан давным-давно ассоциацией криминальных картелей. Его нынешняя система правления больше не состояла из откровенных преступников, но она сохранила большую часть первоначальной ДНК таких картелей и работала довольно хорошо.
- Возможно, я немного скептически отношусь к этому, - сказала она вслух, - но понимаю вашу точку зрения. Каковы другие положительные факторы?
- Второе, - сказал Дю Гавел, - заключается в том, что все население Мезы, включая бывших полноправных граждан, считает, что власти планеты получили по заднице от сесси во время восстания.
- Интересно. - Хенке откинулась на спинку стула. - Так получилось, что я согласна с вами - и с ними - но разве вы не обеспокоены тем, что кто-то попытается... изменить повествование? В конце концов, кто-нибудь в конце концов укажет, что, когда в систему вошел Десятый флот, силы генерала Палэйн были на грани полного поражения.
- Конечно, были, - сказал Каша. - Я знаю; я сам был там и наблюдал за установкой наших последних взрывов смертников. Новый Росток был на грани захвата миротворческими силами. Но Новый Росток - лишь одна из более чем дюжины огромных жилых башен только в Менделе. В каждом городе на Мезе их еще предостаточно. И хотя миротворцы захватили бы Новый Росток, мы уже распотрошили их - точно так же, как Бачу Нос и ее люди в Хэнкоке уже распотрошили Мисти. Они одержали бы тактическую победу, но только ценой того, что поставили себя в ужасное стратегическое положение.
- Я понимаю это. - Хенке кивнула. - Это в точности мой собственный анализ ситуации и генерала Хибсон тоже. Мой вопрос в том, что удержит кого-то от попыток отрицать это в будущем, когда минует непосредственность ситуации? Видит бог, все в этом зале для брифингов видели много "формирования повествования", которое, черт возьми, не имеет ничего общего с реальностью!
- О, в этом вы правы, адмирал! - сказала Палэйн. - Но изменить это конкретное "повествование" будет немного сложнее, чем большинство других. - Она покачала головой. - Не думайте, что все на этой планете не знают правды. Спросите генерала Дрешер. Она не дурочка.
Хенке уже разговаривала с Дрешер. На самом деле, несколько раз. Не об этом предмете, конечно, но она была впечатлена суждениями и здравым смыслом мезанского генерала. Теперь она подняла бровь, глядя на Хибсон.
- Джиллиан - я имею в виду, генерал Дрешер - и я говорили об этом, миледи, - сказала командир военной администрации. - Она говорила точно то же самое не один раз.
- Но не только военные понимают, что произошло - понимают это глубоко внутри, где живут кошмары, - продолжила Палэйн. - Каждый из тех ваших бывших свободных граждан, кто сейчас сидит дома с пульсером на коленях, готовый защищать свою башню, если сесси и рабы придут за его семьей, знает это так же хорошо, как и Дрешер. Вот почему он сидит там с этим пульсером. Потому что он знает, что между ним и сесси и бывшими рабами нет организованной военной силы, кроме Великого Альянса. И он знает - или боится, что знает, - что именно произойдет, если завтра Великий Альянс заберет военную администрацию с планеты и улетит. Такого рода "знание" проникает до мозга костей, адмирал. - На лице Палэйн отразилось мрачное удовлетворение. - Они не собираются забывать об этом в течение долгого, долгого времени, независимо от того, кто попытается "изменить повествование".
- Соглашусь с вашей оценкой, по крайней мере, на данный момент, - сказала Хенке. - Но я все еще не уверена точно, как понимание бывшими полноправными гражданами того, что им надрали задницы, поможет вам предотвратить погромы со стороны людей, которые их пинали.
Она переводила взгляд с Берри на Дю Гавела и обратно, и Дю Гавел развел руками.
- После победы, особенно такой ошеломляющей, как
