Оставалось лишь сожалеть, что мнение презренного «ну» вряд ли заинтересует вождя. Но его время, время Куэнкэй-Ну, еще придет.
И тут случилось то, что заставило Куэнкэй-Ну испытать страх, недоумение, и восторг одновременно. Более того, от изумления все куарай на миг раскрылись, испытав те же чувства, что и Куэнкэй-Ну. Всего на мгновенье, но молодой охотник это почувствовал.
Глава 8
Не шевельнувшись ни единой своей частью, мертвоживущий гигант проснулся, пробудился к новой странной нежизни – пробудился внутренне. Теперь, в измененном обличии, он выглядел еще более странно, чем раньше. У Куэнкэй-Ну не хватало жизненного опыта для описания того, что видят его глаза, и воспринимает его чутье, но он все же попробовал подобрать образы и определения увиденному.
Зверь вырос в несколько раз, но теперь его верхняя часть выглядела как… как вход в нору. Вход без самой норы. Только вход. И вот этот вход озарился мягким мерцающим блеском, так рябит вода под налетевшим ветерком. А затем… затем пустаяноранаполнилась. Наполнилась тьмой и… чужой охотничьей территорией. Чужой и чуждой. Территорией, откуда изначально, по ощущениям Куэнкэй-Ну, хлынувшим в его мозг, пришли гацу. По ту сторону Куэнкэй-Ну также увидел еще нескольких чужаков.
Напряжение среди куарай заметно возросло.
Это было непостижимо. Куэнкэй-Ну захлестнуло волнение, сознание не силах было принять увиденное. До входа в нору по-прежнему чувствовал свой лес. За норой он тоже чувствовал свой лес. Но в самой норе находилась чужая территория! Немыслимо.
Не дав куарай опомниться и осмыслить новое обстоятельство, более мелкий неживой зверь, повинуясь посылу вождя гацу, отправился в пустую нору гиганта, нырнув в нее, словно в огромную пасть…
Никто не мог понять, как чужаки могут такое творить. Такое невозможно, но и такие чужаки тоже невозможны!
Шок распространился среди охотников куарай молниеносно.
Один из молодых «ра» не сумел сдержать испуганно-восторженного шипения…
Непростительная ошибка – йнвук в панцире что-то учуял в тот же миг. Подошел ближе, всматриваясь в лес, его осаша заострилось, ощупывая каждый куст…
Куэнкэй-Ну не без злорадства отметил про себя, что в отличие от остальных он-то сумел сдержать удивление. Сумел остаться замечательно неподвижным, не выдав себя ничем. С чем бы ни довелось столкнуться, куарай должны себя контролировать! Настоящий охотник-воин ничему не должен удивляться настолько открыто! Куарай распустились, и это лишний раз подтверждало, что время вождя прошло. Он даже никого не одернул! Сидел, словно парализованный хвостовой иглой соперника в поединке, всем своим видом изображая значительные раздумья!
Наблюдательности стража-гацу все же не хватило, чтобы обнаружить кого-то из куарай. Он остановился прямо возле кустов, за которыми замер вождь, так и не поняв, что он прямо перед ним. Остановился и расслабился, решив, что ему показалось, его осаша снова рассеялось.
Зверь, отправившийся в пустую нору, отсутствовало недолго, собственно говоря, он никуда и не пропадал, Куэнкэй-Ну все время видел и чувствовал его в глубине пустой норы, видел, как к нему приблизился чужак с той стороны, что-то сделал и снова удалился, а зверь вернулся обратно.
Всегацу засуетились, Куэнкэй-Ну почувствовал их радостное возбуждение, словно они наконец сделали все, ради чего сюда явились…
– Тест-робот в порядке, портал действует. Линия устойчивая.
– Хорошо, Хон. По здравляю всех с завершением работ. Свяжись с кораблем, сообщи, что у нас все закончено, пусть отправляются на базу. Да и мы можем убираться отсюда.
– Уже сделал, шеф…
– Тогда уходим… Эй, Кэр, какого черта ты там делаешь? Тебя приказ тоже касается.
– Одну минутку, шеф.
– Дурацкая привычка тебя когда-нибудь погубит. Опять за старое взялся? Забыл, как на прошлой высадке поплохело?
– Да все будет норм, шеф. Я догоню…
– Далась тебе эта метка. Подцепишь на конец какого-нибудь паразита – себя винить будешь…
Сделали то, ради чего явились!
Вот оно!
Итак, думал Куэнкэй-Ну, глубоко вонзив когти в ветки семенного дерева, пустая нора действительно вела с территории куарай на новые территории, где, возможно, еще не было охотников, кроме самих гацу. И там, возможно, имеется куда больше пищи, чем здесь! Новые территории, новая пища, новое племя… Эти территории могут… нет, они должны принадлежать ему, Куэнкэй-Ну!
Вождь-гацу издал ротовой звук, окликнув чужака в панцире. Тот что-то успокаивающе ответил. После этого полустая чужаков потянулась к пустой норе.
Они уходили! Решающий миг! Их нельзя упускать! Куэнкэй-Ну чуть не свалился от возбуждения с ветки, ожидая сигнала вождя к атаке. Но вождь думал иначе. По всей вероятности, он собирался отпустить чужаков, не дать им почувствовать опасность, а затем последовать за ними в пустую нору. Преступное промедление. К чему такая осторожность, не понимал Куэнкэй-Ну? Они уже узнали все, что хотели. Нужно нападать, пока чужаки не ушли и не закрыли за собой нору, так же, как сумели ее открыть, неужели вождь этого не понимает?
Случай решил за вождя.
Один из гацу, видимо, решил пометить территорию, принадлежавшую куарай. И испражнился на куст. На тот самый злополучный куст, за которым находился вождь. Метка попала прямо на него, брызги едкой жидкости с незнакомым запахом окропила его череп и плечо. Такое оскорбление стерпеть было немыслимо, невозможно – гацу пометил Содоруй-Да как собственную территорию, как безголосого!
И Содоруй-Да, грозно вздыбившись на лапах, ударил. Ударил яростно, изо всех сил, так, как бил на охоте самых могучих врагов, несущих охотнику смерть за малейшую ошибку. Тяжелое хвостовое жало вонзилось чужаку в грудь… но то ли удар оказался слабее, чем прежде, то ли кожа чужака оказалась крепче всего, с чем до сих пор приходилось сталкиваться вождю за свою длинную, богатую на охоту жизнь. Хвостовая игла отскочила, а чужака, словно древесный лист порывом ветра, отбросило навзничь.
Выпад вождя послужил сигналом к общей атаке.
Куэнкэй-Ну слетел с макушки семенного дерева стремительно, словно высверк небесной молнии… но все равно опоздал на мгновенье, мгновенье, за которое успело произойти многое.
Могучий Мэлукай-Са длинным прыжком с места перемахнул прямо через вождя, сбил попытавшегося подняться чужака еще раз, а точный удар хвостовой иглы с хрустом пронзил твердое тело гацу насквозь, соединив его спину с землей и высвободив его ванару. Но как только движение хвостовой иглы Мэлукай-Са завершилось, он перестал существовать сам.
Йнвук, повернувшись быстрее, чем можно было ожидать от столь неповоротливого создания, вытянул в сторону воина толстую лапу, и на глазах Куэнкэй-Ну тело могучего Мэлукай-Са полностью распалось прахом, на мох упали лишь подергивающиеся конечности, а его короткий предсмертный мысленный вопль заставил вздрогнуть всех куарай. В следующее мгновение жала других воинов – Бодоруй-Ша и одного из «ра» – одновременно пробили панцирь на груди стража в двух местах, заставив его рухнуть.
Другие воины бросились вслед за вождем к остальной пище, и в этом броске Куэнкэй-Ну уже был среди первых. Жалкие гацу-из-гнезда без своего стража ничего не смогли предпринять. Они и понять-то ничего не успели, как оказались на земле, один за другим парализованные ядом охотников.
Лишь вождь гацу оказался куда проворнее своих соплеменников. Оглянувшись лишь раз, он бросился к пустой норе. Не сомневаясь, что успеет его перехватить, Куэнкэй-Ну взвился в воздух, в длинном прыжке выставив вперед лапы. Гацу уже был почти в норе, когда Куэнкэй-Ну его настиг, он уже чувствовал, как шипы костяных пальцев и жало хвоста глубоко погружаются в тело жертвы…
Ему не хватило мгновения.
Куэнкэй-Ну показалось, что на него рухнул свод родовой пещеры.
Невидимая, но чудовищная сила неодолимо оторвала его от провалившегося в пустую нору чужака, отшвырнув назад, словно переломанный куст. Только кувыркнувшись несколько раз, он смог остановиться, глубоко взрыхлив когтями почву. И затряс головой, приходя в себя. Сознание молодого охотника помутилось, восприятие мефа распалось на множество отдельных бессмысленных фрагментов. Но его кости остались целы.
Один из «ра», в запале охоты не сумев оценить состояние Куэнкэй-Ну, по его примеру храбро прыгнул в пустую нору, не желая упускать добычу. И тоже кувырком отлетел назад.
