— Держись подальше от Мала. Он мой. Деньги тоже мои. Все, что ты здесь видела, с кем познакомилась, принадлежит мне. Уезжай.
— Думаешь, я приехала за деньгами? За предметом твоего обожания? — последнее я буквально выплевываю.
Несколько минут назад я лучше бы умерла, чем пальцем притронулась к Малу. Но теперь? Я с радостью завалила бы его на ее обеденный стол, и лучше бы она обедала напротив.
— Я думаю, что ты жадная до денег шлюха, как и твоя мать. Она уничтожила моего отца и все, что я знала и любила. По твоей вине я уже давно его потеряла.
Давно? Что значат ее слова? Спрашивать нет смысла, потому что она точно не собирается идти со мной на контакт.
— Ну ты и сука, — резко произношу я.
Не самая красноречивая реплика, но зато от чистого сердца.
Кэтлин улыбается.
— Да, я та сука, которой принадлежит все, что ты хочешь, и я с радостью буду носить это звание. Ну-ну, не надо так злобно на меня смотреть. Мал любит меня больше собственной жизни. Если ты передашь ему все, что я сейчас сказала, он выкинет тебя на улицу.
В ту же самую секунду в дверях появляется Мал и плюхается на стул. Он замечает руку Кэтлин на моей. Она заботливо похлопывает меня и выпрямляется.
— Родственные узы. Мне нравится. — Он переводит взгляд то на нее, то на меня и зевает. — Что я пропустил?
— Ничего особенного, — вкрадчиво произносит она и бросает в мою сторону приторную и многозначительную улыбку. — Я просто делилась информацией с Рори, дабы она быстрее продвинулась.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Восемь лет назад
Рори
— Знаешь, в чем ирония? — спрашивает Мал, как только мы покидаем дом Кэтлин.
Меня до сих пор тошнит и трясет от нашей встречи. Когда я сообщила Малу, что хотела бы закругляться с дружескими посиделками, Кэтлин благородно вызвалась отвезти меня в Дублин. Поистине святоша. Нет уж. Мал, с присущим ему тактом обкакавшегося младенца, уведомил ее, что мы собирались провести ночь вместе.
В первый — и, надеюсь, в последний — раз в жизни я получила удовольствие при виде чужого горя. Да пусть хоть в аду горит — я не подам ей и лосьон для загара.
Небо сейчас бархатное одеяло голубых и оранжевых оттенков. После дождя от асфальта и деревьев исходит свежий землистый запах.
Голова идет кругом от тех злобных слов, что Кэтлин гранатами бросила мне в лицо.
Жадная до денег.
Бродяжка.
Шлюха.
— Приди в себя, Рори. — Мал обхватывает рукой фонарный столб и кружит вокруг него, как в сцене из фильма, а потом прыгает в лужу и расплескивает на меня воду. — Что тебя снедает? Будь это я, ты бы сейчас улыбалась.
— Не смешно, — резко отвечаю ему на ходу.
Он хватает меня за запястье и разворачивает к себе. Мы стоим у его машины. Я не в настроении садиться за руль. И говорить. И дышать. Хочется, поджав хвост, просто вернуться домой и зализать раны. В Джерси из близких у меня только мама, а здесь ни одного чертова родственника. Вся надежда только на Саммер.
— Что произошло? Кэтлин тебя чем-то огорчила? — хмуро интересуется Мал и кладет руку на мое плечо.
Разум велит держать язык за зубами и молчать насчет речи Кэтлин в духе дона Корлеоне. Вовсе не для того, чтобы не расстраивать ее, — я не хочу расстраивать Мала. Лучше ему не знать, что подруга его детства — стерва. Срок моего пребывания в Ирландии ровно сутки. Я банальное чернильное пятно на сложном полотне под названием «Жизнь Мала». К чему вмешиваться в их отношения, если он все равно мне не поверит? Я ведь видела, как он смотрит на Кэтлин. Без капли влечения. Да, она его забавляет, но с ней он никогда не будет.
Сущее безумие — я делаю то, на что еще никогда не решалась. Бегло бросаю взгляд на дом, убедившись, что Кэтлин стоит у окна и следит за нами.
Она следит.
Кэтлин теребит верхнюю пуговку на кардигане. Застегивает, расстегивает. Застегивает, расстегивает. Губы плотно сжаты, острый как у ястреба взор подмечает каждое мое движение.
Я медленно встаю на цыпочки.
«Все — мое. Твоего тут ничего нет».
Посмотрим, сестренка!
Я прижимаюсь к Малу губами. Осторожно. Робко. Неуверенно. Раньше я никогда не проявляла инициативу в поцелуях с парнем. Всегда было наоборот. Но я делаю это не ради удовольствия. Я целую его, чтобы позлить сестру.
Мал нежно присасывается ко мне теплым мягким ртом. Явно не ожидал поцелуя. Но он так оплетает мое тело, что мы прижаты друг к другу каждым миллиметром. Время идет. Я вижу, как Кэтлин наблюдает за нашим поцелуем. Мои глаза широко распахнуты, а глаза Мала закрыты. Я мучительно долго упиваюсь страданиями Кэтлин, а потом опускаюсь на тротуар и размыкаю объятия. Опять выглядываю из-за его плеча. Ее алые губы сжаты в такую тонкую полоску, что их почти не видно.
— Нет, — слышу хрип Мала.
Смотрю ему в лицо, и что-то вакуумом выкачивает из моих легких кислород. Пока я целовала Мала, его лицо помрачнело как черная туча. Сейчас он совсем не похож на того лукавого и очаровательного парня. Он напоминает алчущего крови демона: густые брови сведены вместе, глаза мечут молнии, рот искривлен и подергивается как ледяной шторм.
— Нет? — шепчу я.
— Нет. Ни черта на поцелуй не похоже, и это точно не наш первый поцелуй.
Не успеваю я опомниться, как он хватает меня за талию и резко прижимает спиной к машине. Я выгибаюсь дугой и издаю стон, когда его руки находят мои щеки, шею, волосы. Они всюду. Он осьминогом оборачивается вокруг меня — теперь не оплетает, а обуздывает. Безумие, но внезапно дождь заканчивается, и сквозь облака пробивается солнце.
Мою холодную кожу согревает солнечный свет, а остальное довершает Мал, излучая тепло, от которого к низу живота приливает жар.
Когда наши губы снова встречаются, это не просто касание — это нападение. Мал проталкивает мне в рот язык и испускает рык. Языки сплетаются, рыщут, изучают, дерутся. Он — животное, ведомое плотским инстинктом, и по-звериному жадно меня пожирает. Мы целуемся, целуемся и целуемся. Господи, и как же невероятно он целуется. Мал восхитительно пахнет, на вкус божественен, а когда опускает голову на мою шею, оставляя на ней засос, я округляю глаза и вспоминаю, что Кэтлин еще здесь.
Она бдит за нами через окно. По ее щекам бегут слезы, ладонь прижата к стеклу, на котором отпечатался белый след. Я практически ощущаю силу ее прикосновения, словно моя кожа и есть то стекло.
Мы с Малом уже не целуемся. Мы фактически занимаемся любовью посреди улицы. Его губы обхватывают мой язык и засасывают к себе в рот.
— Господи, — шепчет он, опуская губы на чувствительную плоть моего плеча, поднимается вверх к подбородку, а потом возвращается к губам. Мал до сих пор не подозревает, что за нами наблюдают. — Рори, ты горишь под моими пальцами. Как же мне тебя отпустить?
«Горишь». Непривычные слова, учитывая, что мне всегда холодно. Но я чувствую то же самое. Притяжение. Ноющую боль. Это ощущение не такое уж и нежное, приятное и желанное. Я, рыжеволосая ведьма, объятая пламенем у позорного столба, смотрю, как меня испепеляет огонь Мала.
Я резко отстраняюсь от него и бормочу:
— Здесь не стоит.
Мал снова целует мои губы. Потом нос. Потом лоб. Он не может остановиться. Совсем себя не контролирует.
— Давай заберем твои вещи из того дорогущего отеля и вернемся домой. Хочу провести в тебе каждую оставшуюся минуту до твоего отъезда.
— Что?
— С тобой. Что за пошлые у тебя мысли, девочка.
— В этом ты сам виноват! — смеюсь я.
— От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Почему мы до сих пор здесь и обсуждаем эту тему?
В смятении сажусь на пассажирское сиденье и пристегиваюсь. Мал размещается за рулем и заводит машину. Несколько часов назад он выпил довольно много пива, но все равно выглядит трезвым. В последний раз смотрю на дом и ловлю на себе взгляд Кэтлин. Ее глаза мокрые от слез и припухшие. Я не люблю выглядеть стервой, но и не люблю сдаваться без борьбы.
