мне: Семеныч, что было – то быльем поросло, я не знаю, что будет завтра и знать не хочу, а сегодня опохмелиться надо, дай на бутылку! А? Годится в ученики американцу?
Я невесело улыбнулся:
– Как знать? Может быть Матвей этот и понял главную суть жизни… Никаких тебе забот… Я иногда завидую слепцам. Смотрит под ноги, дальше не видит, а дальше – финиш. Он идет-идет, и – кувырк! Только и услышали: «ой!». Нету человека. А я-то финиш вижу и задаю себе вопрос: доколе? Доколе буду углебаться, яко пчела, может быть пора послать все к чертовой матери и загулять? Шукшин ведь правильно говорил: праздника-то хочется!
Хозяин кивнул, схватив бороду ладонью.
– Хочется, конечно… Вот и нашей Лизе хочется. Она же не злой человечек, бабушку любит. А счастье ее знаете, как выглядит?
– Догадываюсь. Сегодня на реке рассказывала. Понимаю к чему Вы клоните. Но счастья-то все равно хочется!
– Да нет его. – спокойно возразил хозяин.
– Как… нет?
– Так и нет. Попробуйте вот в эту самую минуту стать счастливым. Ну? Что?
– Я не могу.
– Правильно. И не пытайтесь. И медитация не поможет. Стакан водки, пожалуй, поможет сильнее… только я не видел что-то счастливых пьяниц. Счастье всегда приходит неожиданно. Бог посылает его грешникам ка некое болеутоляющее в минуты душевных мук и томлений. Чтоб не забывали Его. Чтоб помнили, что Благодать есть и слаще ее нет ничего на свете.
– Согласен на благодать!
– Заслужите ее. Как? Ведь Вы же спортсмен. Забыли, как завоевывается победа? Вы сгоняете вес, бегаете до седьмого пота, отжимаетесь от пола, тягаете гирю! Долгие, изнурительные тренировки и вот, наконец, Вы на ринге, или на татами? Бой! Победа! Вы победили! Не только соперника, заметьте – себя! В духовной жизни тоже самое -борьба! С дурными помыслами, с похотью, с соблазнами… Терпение, пост, молитва. И тогда, быть может, благодать…
– Быть может?
– А Вы что, никогда не проигрывали на ринге?
– На татами… Бывало. Я вообще-то тяжко переношу поражение. Смирение у меня… странное какое-то. Приходилось и врага прощать настоящего, а один раз чуть мужика не убил в ресторане: сказал мне что-то поперек по пьяни. Как такое может быть?
– Так ведь врага прощать было красиво! Благородно! Вот он, на коленях! Аплодируем, аплодируем! Медаль на шею! А тут – какой-то пигмей осмелился тявкнуть… Ну, Вы его и поставили на место, чтоб знал, с кем связывается…
Я хмыкнул. Точно. Забавный все-таки был мужик. Мне хорошо было с ним, интересно. У меня был несколько лет назад свой психоаналитик, из «Бехтеревки», с ним тоже было интересно. Только он разыгрывал свой интерес за деньги. А это все равно, что любовь проститутки: она может охать и ахать сколько угодно, ты здесь ни при чем – за все заплачено!
Прервало наш разговор тонкое тявканье с завыванием. Жулик мчался через сад с воинственно развевающимися ушами и болтающимся языком, но в последний момент его отвлекла стрекоза и он вильнул в сторону. За ним шла Лиза, одетая в джинсы, с веткой черемухи в руке. Она не удивилась, увидев меня и тут же присела к столу.
– Пьете? Так-так… Я тоже хочу.
– Не дам.
– Дядя Жора!
– Зачем пришла?
– Бабушка просила соли. У нас кончилась. Найдется?
Георгий Семенович забрал бутылку и пошел в избу. Лиза мгновенно оценила ситуацию и схватив мой бокал тут же выпила его.
– Твое здоровье! Вкусное. Я вино люблю. Не то что самогон. Фу! Как Тимоха его пьет только? Ты чего сегодня испугался? Что же ты такой пугливый? А? Покажешь мне свою машину? Пожалуйста! Я буду паинькой.
Хозяин вышел с кульком и вязанкой сушек.
– Передай, Авдотье Никитишне, что прополис занесу сам, на днях. Тут чай и соль, как просила. И вот тебе гостинец.
Он протянул Лизе конфету и кулек с пакетом.
Пора было прощаться. Георгий Семенович крепко пожал мне руку и взял с меня слово непременно быть его гостем. Лиза хмуро кивнула мне, когда я помахал ей рукой.
Разговор с Семенычем глубоко запал мне в душу. Я возвращался медленно, заложив руки за спину, стараясь дышать ровно, как меня учили когда-то американские учителя. Думал. Счастье в моей жизни было, я точно помнил, это не выдумка; и сейчас я понимал, что оно всегда было совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. К нему не надо бежать на край света, к нему невозможно вскарабкаться по отвесной круче карьеры или успеха. Вот оно! Вспыхнуло и погасло. Опять просияло… Я даже ощущал его теплое дыхание на лице, когда набегал ветерок. И вдруг хочется заплакать от восторга или тихого умиления и благодарить Кого-то: спасибо! Спасибо! Хорошо! Еще, еще пожалуйста! Не уходи! И вот зря попросил – уходит, уходит оно, как солнышко в серое облако, набегает уже не теплый, но прохладный ветерок, блекнут яркие краски, вновь горько сжимается сердце. Куда ушло? Зачем?! Как удержать? Был у нас в бригаде веселый, смешливый паренек Сеня, он был уверен, что счастье всегда можно купить, как кулек конфет в магазине. И действительно покупал его у знакомого дилера по пятьсот рублей за дозу. Я пытался ему втолковать, что это обман. Сеня смеялся. Он вообще был смешливый. Даже перед смертью, когда печенка отказалась работать напрочь, он пытался смеяться. По-моему, это был его бунт против Бога.
Я не хотел бунтовать. Я готов был сдаться. Правда с поднятыми знаменами и под барабанный бой. Может в этом была проблема?
Вечер был восхитителен. Солнце садилось в далекую березовую рощицу, которая в детстве манила меня тем, что я там ни разу не был и я придумал про нее целую сказку с принцессой, троллями и эльфами. Много лет спустя я обнаружил, что рощица скрывает обыкновенную деревеньку, и березы в ней были самыми обыкновенными, с почерневшими стволами, а внизу не пройти было через бурелом и высоченную крапиву. Детские сказки вообще не стоит перечитывать, если хочешь, что бы их волшебный аромат не выветривался до самой старости.
В поле потянуло теплым ветерком. Небо остывало, наливаясь синевой и над рекой неподвижно висела серебристая щука с подтаивающим хвостом. Припозднившиеся чибисы носились над травой и взволнованно кричали, собирая птенцов ко сну. В такой час грешно было и думать о постели. Я подумывал уже было о том, чтобы искупаться перед сном, как услышал за спиной шаги. Лиза торопливо догоняла меня, Жулик без всякого азарта поспешал следом.
– Привет! – сказала Лиза, отдуваясь – Бежала за тобой, как угорелая. А ты ничего не слышишь. Ты
