Войсковой судья осуществлял судебные функции, во время отсутствия кошевого атамана заменял его. Вместе с войсковым скарбником он отвечал за скарбницу и арсенал.
Войсковой Писар заведовал сечевой канцелярией, составлял и от имени кошевого атамана заверял документы. Ему подчинялись все писари войска.
Войсковой есаул занимался организацией охранной службы, вел следствие и исполнял приговоры суда, поддерживал дисциплину и порядок среди запорожцев, распределял деньги и провиант.
Войсковой обозный ведал артиллерией и фортификационными работами, непосредственно снабжением войска, руководил осадами.
Очень влиятельны были куренные атаманы. Именно из них всегда выбирался кошевой. Центральное поселение запорожцев называлось кош, земельные владения – Вольностями Войска Запорожского. Известны Хортицкая, Томаковская, Базавлукская, Чертомлыцкая, Каменская, Олешковская, Покровская, Задунайская Сечи, несколько округов – Кодакский, Самарский, Орельский, Ингульский, Бугогардовский, Калмиусский. Земли Войска Запорожского находились в Запорожской, Днепропетровской, Николаевской, Донецкой, Кировоградской, Херсонской, Одесской областей.
В Войске Запорожском было до сорока куреней – Левушковский, Пластуновский, Детьковский, Брюховецкий, Ведмедевский, Платнировский, Пашковский, Кущевский, Кисляковский, Ивановский, Конелевский, Сергеевский, Донской, Крылоский, Коневский, Батуринский, Половичевский, Васюринский, Езамшевский, Ирклеевский, Щербиновский, Титаровский, Шкуренский, Куреневский, Роговский, Корсуновский, Конеболотский, Гуманский, Деревянцовский, Полтавский, Мышастовский, Минский, Тимошевский, Величковский.
В курене могло помещаться до полутысячи человек, но постоянно жили немногие – казаки находились на рыбалке, на охоте, на пасеке, в полевой страже, ходили за солью. Во время походов курени пустели.
Одежда запорожцев состояла из козьей куртки, черкески с разрезанными рукавами – вылетами, суконных шаровар, шелкового пояса, очень широкого, сафьяновых сапог, шапки-кабардинки с галуном. Имели копье, саблю, четыре пистоля, перевязь с патронами, ружье. Были и пушки. Современный украинский историк В. Ф. Остафийчук писал:
«На Сечи сформировалось своеобразное общественно-политическое и административное устройство, основой которого были принципы военной демократии. Верховными органами власти были войсковая рада или круг и куренные сходки, на которых решали важнейшие вопросы, военного и политического характера, выбиралась старшина.
Демократизм Запорожской Сечи на целые столетия опередил Европу, где Великая французская революция провозгласила демократические свободы лишь в 1789 году. И поддерживался он обычным правом, перед которым все были равны, и которое провозглашало волю и равенство тем правом, которое происходило со времен Киевской Руси. Выборная система органов власти дала основание К. Марксу назвать Сечь Христианскою казацкой республикой.
В середине XVI века запорожское казачество создало значительное войско со стройной организацией. Во главе его стоял гетман. Основной войсковой единицей был полк (по 500 мушкетов), который разделялся на сотни, а они – на десятки. В войске преобладала пехота, конницы было мало. Сечь имела и большой флот из больших лодок – чаек или байдаков. В 20-х годах XVII века их число превышало 100–150. Войско отличалось суровой дисциплиной. Власть гетмана и старшины во время похода была неограниченной. Самым страшным преступлением считалась измена. На Запорожье действовала постоянная школа рыцарского, военного искусства, в которой учились отважные юноши со всей Украины и даже из других стран. Послы Австрии, Трансильвании, Польши, Московии и других стран, побывавши на Запорожской Сечи, признавали казацкое войско лучшей европейской армией.
В истории украинского народа Запорожская Сечь играла большую роль. Она сосредотачивала свободолюбивые элементы казачества, была центром борьбы с внешними врагами, главной силой народа за социальное и национальное освобождение. Запорожское казачество брало активное участие во всех крестьянских восстаниях, придавая им большую организованность. Сечь стала зародышем новой украинской казацко-старшинской государственности. С началом существования Запорожской Сечи дух казачества стал распространяться по всей Украине».
Украинские песни воспевали казачество:
Ой, на гори сниги лежать,А пид горою маки цветуть,То ж не маки цветуть,То ж казаки идуть.Ишли ляхи на три шляхи,москаль на четыреА казаченьки,Як маченьки,Усе поле укрыли.
Сидить мати у виконця,Кличе сына запорожця:«Иди, синку до домонькиЗмию, зчешу тоби головоньку».«Измий, мати, сама соби,А бо своий дочци коханочци.Мене змиют дробни дощи,А розчешуть тернови кусци,А высушить мене сонце,А розмеють буйни витри,А пригладить зелена лищина,А пригорне козака дивчина».«Вернись, сину, до домоньк:Я постелю постелечьку».«Постели, мати, сама соби,А бо своий дочци коханочци.А я постелю сирячину,А в головах кулачину,А вкриюся Каленовым листом,Щоб не ростатися с товариством».
В конце XVI века дипломат Священной Римской империи Э. Ласота побывал на Запорожской Сечи с письмом императора Рудольфа:
«До острова Базавлук, при рукаве Днепра у Чертомлыка оставалось около двух миль. Здесь находилась тогда сечь казаков, которые послали нам навстречу несколько из главных лиц своего товарищества и приветствовали наше прибытие большим числом выстрелов из орудий. Потом они проводили нас в коло, которому мы просили передать, что нам было весьма приятно застать тамошнее рыцарское товарищество в полном здравии.
Утром посетил нас гетман, в сообществе некоторых из главных лиц и затем, в свою очередь, принял нас у себя. После обеда они выслушали московского посланника, который при передаче даров завел речь о публичном собрании и о том, о чем мы еще на пути условились. Впрочем, еще до этого, гетман обратился к нам из кола с извинением, чтобы мы не поставили им во зло то, что московскому посланнику они дают аудиенцию прежде, чем нам, сказав при этом, что им хорошо известно, что Его Императорское Величество занимает первое место в ряду всех христианских монархов, и что поэтому им следовало бы выслушать прежде его посланника; но что им казалось кстати выслушать предварительно московского посланника, в том предположении, что москвич в своих переговорах с ними не умолчал бы и о деле Его Императорского Величества.
20 июня мы имели аудиенцию и письменно представили в коле наше поручение.
Попросивши нас снова войти, они выслушали публичное чтение нашей грамоты и потребовали, чтобы каждый высказал о ней свое мнение. Когда же, после двукратного предложения гетмана, продолжалось молчание, то они, как это у них водится в важных делах, разделились и образовали два кола: одно для начальников, другое для простого народа, называемого у них чернью. После долгих прений, чернь изъявила свое согласие с обычным криком на вступление в службу к Его Императорскому Величеству, и в знак этого бросили шляпу вверх. Тогда толпа немедленно побежала к другому колу, к начальникам, и грозила бросить в воду и утопить тех из них, кто с ними не согласится. Начальники не смели им противиться, потому что чернь, которая сильнее и могущественнее их, придя в ярость, не терпит противоречия, а только требовали, чтобы переговорить им с нами касательно условий. Избрав для этого 20 депутатов, они снова пригласили нас в коло.
Среди большого кола эти депутаты, сидя на земле, образовали снова малое коло и, после многих совещаний, просили нас присесть к ним, что нами и было сделано. Тогда они объявили нам свою готовность служить Е.И.В., не щадя на этой службе своей жизни. Они не отказались также двинуться в Валахию и, переправившись через Дунай, вторгнуться в Турцию, только утверждали, что при этом встретились бы им непреодолимые препятствия, а именно, во-первых, что у них недостало бы лошадей, как для себя, так и под орудия, так как татары, во время семи набегов, сделанных ими в течение минувшей зимы, похитили у них более двух тысяч лошадей, которых затем у них осталось не более четырехсот; во-вторых, что было бы слишком опасно, при небольшом числе их войска, три тысячи человек, перейти в Валахию, тогда как невозможно полагаться на валахского господаря; да и хорошо им известен непостоянный и изменческий характер самих валахов; в-третьих, что они считают невозможным обязываться служить и переходить в такую даль, при столь незначительном вознаграждении и при неопределенности наших предложений. Ссылаясь на то, что они не имеют обыкновения служить и выступать в походы, при неизвестности во всей точности условий, они желают, чтобы я, от имени Е.И.В., заключил с ними контракт касательно трехмесячного жалованья и содержания лошадей.
