– Красивый молодой человек, – заметил Моррис. – Атлетическое сложение и, я сказал бы, гармонически гомогенное смешение рас.
– «Гармонически гомогенное смешение рас»? – Ева покачала головой. – Ты меня убиваешь. Он был учителем истории в частной школе. В Верхнем Уэст-Сайде. Человек привычки. Всегда оставлял свой завтрак в кабинете истории. По понедельникам всегда завтракал в кабинете. Ни в классах, ни в коридорах камер наблюдения нет. В частных школах это не требуется. Кто угодно мог без всякого труда подсыпать ему любой дряни в питье. Чего мы не знаем на данном этапе, так только одного: кому это понадобилось? Судя по всему, этот парень – симпатичный и безобидный тип.
– Я бы сказал, кто-то заимел большой зуб на твоего симпатичного и безобидного парня. Эта отрава не только смертельна, она еще и крайне болезненна. – Виртуозными руками скрипача Моррис извлек сердце. – Проглотив эту отраву, он прожил очень мало, но, пока был жив, мучился страшно.
Ева опять перевела взгляд на тело. «Что же ты сделал, Крейг? Кого ты так страшно разозлил?»
– Жена хочет его видеть. Она уведомит родителей, полагаю, они тоже приедут.
– Сегодня после девяти вечера. Я его подготовлю.
– Ладно, я дам им знать. – Ева снова нахмурилась. – Откуда, черт возьми, берутся семена клещевины?
Моррис лишь улыбнулся в ответ.
– Ты это узнаешь, я уверен.
Несколько смущенная Пибоди ждала Еву возле пищевого автомата.
– Прежде чем ты хоть что-нибудь скажешь, вот тебе славная холодненькая баночка пепси. Я тоже даром времени не теряла. Начала проверку сотрудников школы Сары Чайлд, и это еще не все. Проверила страховые полисы убитого и его жены. Убитый был застрахован через работодателя. Один из бонусов при поступлении на работу. Пятьдесят тысяч. Наследует жена.
– Жидковатый мотив. – Ева взяла жестянку пепси, с удовольствием отметив, что она действительно холодная. – Проверим их финансы, посмотрим, не было ли у нее крупных долгов. Может, она в рулетку играет или наркотой балуется.
– Но на самом деле ты ведь так не думаешь.
– Нет, я так не думаю. – Ева оторвала крышечку от жестянки и выпила на ходу. – Если только где-то не спрятана сумма покрупнее, пятьдесят штук для меня не мотив. А если у них были семейные разногласия… нет, тоже не складывается. Супруги предпочитают контактные виды спорта. А тут… жестоко, но на расстоянии. Он кого-то здорово разозлил.
Пибоди замотала шею шарфом и натянула перчатки, когда они вышли на улицу и холод взорвался им в лицо, как ледяная бомба.
– Отвергнутая любовница, кто-то из коллег… Может, он кому-то перешел дорогу.
– Надо будет поближе приглядеться к Мирри Хэлливелл, – заметила Ева.
– Может, родители наказанного ученика. Или неуспевающего.
– Боже милостивый! – Ева сунула руки в карманы и обнаружила, что потеряла очередную пару перчаток. – Кто убивает за то, что его отпрыск огреб кол по истории?
– Родители – странные и опасные существа. Кстати, у меня есть еще одна теория, – с гордостью заявила Пибоди. – Может, это была ошибка.
– Ни фига себе ошибочка! Это было отравление рицином. Моррис говорит, доза была крутая и стопроцентно смертельная.
– Я хочу сказать, может, это кто-то из учеников на него обиделся. – Пибоди изобразила надутое личико. – «Мистер Фостер – плохой дядя! Я ему покажу!» Подсыпает эту гадость в питье, думая, может, его пронесет. Ой! Ошибочка вышла.
– А что? Совсем даже неглупо.
Они обе залезли в машину и перевели дух. Стоять и разговаривать на морозе было очень неуютно.
– Господи, и зачем только существует на свете февраль? – проворчала Ева. – Его надо было вообще уничтожить. Стереть с лица земли во благо человечества.
– Это самый короткий месяц, спасибо хоть на этом. – Пибоди блаженно застонала, когда включился обогреватель. – Мне кажется, у меня глаза заледенели, разве такое бывает?
– В этом гребаном феврале все может быть. Давай начнем с тех, кто поближе к Фостеру. Поедем к нему домой, поговорим с соседями. Прежде всего с бывшим копом.
– Копы бывшими не бывают. – Пибоди осторожно поморгала, стараясь оживить замерзшие веки. – Если там было нечто подозрительное, он мог заметить.
Генри Ковальски жил на втором этаже четырехэтажного дома без лифта. Он открыл только после того, как проверил жетон Евы через «глазок», потом долго сверлил ее взглядом, стоя на пороге.
Невысокий, коренастый, ростом всего пять футов восемь дюймов, он был в мешковатых брюках, фланелевой рубашке и стоптанных коричневых шлепанцах. Его волосы поседели и поредели. Где-то у него за спиной работал телевизор, настроенный на сериал «Закон и порядок».
– Пару раз видел вас на экране. В мое время копы так не светились на телевидении.
– В мое время, – парировала Ева, – мир так и кишит репортерами. Вы нас впустите, сержант?
Может, на него подействовало упоминание чина, но он пожал плечами и отступил в глубь квартиры.
– Отключить звук, – скомандовал он. – Ну, на что жалуемся?
В квартире пахло так, словно белье давно не сдавали в прачечную, а вот обед на дом в китайском ресторане заказывали совсем недавно. Сама квартира представляла собой то, что агенты по продаже недвижимости называли «городским стилем». Это означало одну комнату с убогой встроенной кухонькой и клетушкой-ванной.
– Сколько лет вы служили?
– Тридцать. Последние двенадцать – в Двадцать восьмом участке.
Ева порылась в памяти. Ей вспомнилось только одно имя.
– При вас был лейтенант Петерсон?
– Да, последние пару лет. Он был хорошим боссом. Я слыхал, его перевели пару лет назад. Переехал в Детройт или еще куда-то в этом роде.
– Вот как? Я это упустила. У вас были какие-то жалобы на верхних жильцов – Фостеров?
– Чертовски верно. – Он скрестил руки на груди. – Включают музыку – если можно назвать это музыкой – черт знает когда, чуть не круглые сутки. Топают, стучат… Я квартплату вношу исправно и требую от соседей хоть какого-то уважения.
– Там еще что-то было, помимо громкой музыки и топота?
– Новобрачные. – Он скривил рот. – Надо делать скидку. Погодите, а вам-то что за дело до всего этого?
– Мне есть дело, потому что Крейг Фостер в морге.
– Парень ласты склеил? – Ковальски отступил на шаг и рухнул в продранное мягкое кресло. – Поганый мир. Был поганый, когда я получил жетон, и остался поганым, когда я его сдал. А что с парнем-то? На что напоролся?
– Это расследуется. У них были неприятности? Ссоры? Стычки?
– Это у голубка и горлинки? – Ковальски фыркнул. – Никаких. Сколько я видел, они готовы были завтракать, обедать и ужинать поцелуями. Если и бывали крики, то только не в ссоре. Ну, вы меня понимаете. Девчонка шумно кончает. – Он надул щеки и с шумом выдохнул воздух. – Мне очень жаль. Конечно, я на них злился, отрицать не стану. Шумели и все такое. Но, вы говорите, он умер… Вот уж этого я совсем не хотел. Молодой парень… Учитель… Улыбался мне всякий раз при встрече… Конечно, будешь улыбаться, если баба готова трахать тебя каждые пять минут, да еще красотка такая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
