— Может, купишь нам пару-тройку банок колы? — Чэй лезет за бумажником, но я отмахиваюсь и направляюсь к магазинчику с вывеской «Kwik-Е Mart»[9]. Захожу внутрь, и мой желудок выбирает самый неподходящий момент, чтобы издать громкое предательское урчание. Но при виде упаковок фастфуда мне невольно становится жаль своего нетронутого чизбургера с картошкой.
Брожу между полок, набирая в охапку пакеты с конфетами, чипсами и пончиками, прихватываю две литровые бутылки содовой — для себя и для Чэя. Кинув сверху пачку мятных пастилок, вываливаю груз на прилавок и обмениваюсь с кассиршей вежливой, ничего не значащей улыбкой. Пока она пробивает чек, пролистываю бульварные журнальчики.
Дженника терпеть не может, когда я это делаю, каждый раз не забывая напомнить, что большинство напечатанных историй является выдумкой или сфабриковано самими участниками событий. Но мне трудно лишить себя подобного удовольствия: прикол в том, чтобы отгадать, какие из сплетен — полная туфта, а какие — нет.
Традиционно начинаю с самого дешевого и скандального издания. Из тех, что годами специализируются на похищениях людей инопланетянами и сенсационных явлениях призрака Элвиса. Я знаю, что мои ожидания не будут обмануты. Я читаю про мстительный дух покойного режиссера, который терроризирует знаменитую актрису из-за продюсируемого ею кошмарного римейка его фильма.
Затем мельком проглядываю следующую статью. Она повествует о том, что старлетки, носящие пышные блузки, скрывают беременность. Наконец, хватаю самый респектабельный из журналов, на обложку которого (втайне или открыто) мечтают попасть практически все восходящие звезды. На этой неделе издание украшает нарочито простецкая фотография…
— С вас двадцать один доллар шестнадцать центов.
Девушка называет сумму, но я почти не слышу, что она говорит, с трудом разбираю смысл слов. Прилавок, куча дешевой еды, сама продавщица бледнеют и уплывают на задний план, и остаюсь только я и глянцевая обложка. Меня трясет. Щеки горят, и мне трудно оторваться от пронзительных голубых глаз, золотистой кожи, копны светлых волос, ленивой усмешки и поднятой в приветственном жесте перевязанной руки. Конечно, в приветственном! Вейн может сколько угодно притворяться, что он пытается заслониться от назойливого объектива телекамеры, но он обожает папарацци. Значит, благодаря мне он разрекламировал себя на полную катушку!
— Эй, с тебя двадцать один шестнадцать, — раздраженно рявкает девица. — Если берешь журнал, то еще три пятьдесят.
Я даже не отвечаю, застыв на месте. Бумага сминается под липкими пальцами, и типографская краска пачкает мне ладони. «На трассе Вейн Вика проблемы!» — гласит заголовок.
Пресса любит обыгрывать сходство его имени с названием вечно забитого транспортом шоссе Ван-Вик, которое как раз ведет к замусоренному аэропорту Кеннеди. Вейн родом из богом забытой дыры под названием Поданк, которая находится возле Нью-Йорка, так что замысловатое прозвище ему нравится. Впрочем, он любит славу в любой форме.
На фотографии лицо у него сплошь покрыто царапинами и темными синяками, а левая бровь рассечена надвое. Однако он выглядит еще привлекательнее, чем обычно. Царапины придают ему крутость в сочетании с уязвимостью. Складывается впечатление, что перед тобой — парень, которому не впервой бывать в передрягах.
И если раньше он был просто симпатичным, то теперь парень стал неотразим. Кстати, похоже, про меня здесь тоже что-то есть: в нижнем правом углу страницы поместили мою маленькую фотку. Я сразу вспоминаю, как Вейн щелкнул меня на телефон, несмотря на мои протесты. Зачем снимать друг друга, если заранее ясно, что это короткий, ничего не значащий романчик? Вот поэтому, когда он навел на меня камеру, я недовольно скривилась в ответ.
Вейн рассмеялся и пообещал стереть фото, а я поверила ему на слово. И вообще, я и представить не могла, что он использует «улику» против меня. А теперь журналисты окрестили меня «Адская фанатка». Ага, вот оно: «Безумная поклонница напала на Вейна Вика!» И дальше: «Актер, сама доброта, сказал, что решил не подавать в суд. Он надеется на то, что девушке окажут помощь, в которой она явно нуждается. Читайте на с. 34!» Стоп. С меня хватит.
То, что Вейн вовсе не такой приятный человек, как о нем отзываются, я и раньше подозревала, но была уверена, что он меня не заложит. Увы, я ошиблась. А его агентша, конечно, не особенно старалась замять инцидент, что бы там ни говорила Дженника. Наверняка сама же и щелкнула его тайком, подождав, пока синяки не проявятся как следует. В принципе голливудская кухня мне известна. Голливуд живет подобными сенсациями. И теперь, разумеется, звезда Вейна Вика разгорится еще ярче.
— Слушай, ты берешь журнал или нет? — ворчит кассирша.
Между прочим, делать ей совершенно нечего, я — единственный покупатель в магазине, а когда я вошла, она книжку читала.
Мне хочется швырнуть издание обратно на стопку с желтой прессой, но фотографии словно каленым железом выжжены у меня в памяти. С минуту стою в нерешительности, но понимаю, что обложка измята, абсолютно испорчена и мне неудобно уйти, не заплатив.
— Посчитайте, пожалуйста.
Дрожащими пальцами отдаю девушке деньги, отказываюсь от сдачи, поворачиваюсь к двери и с ходу налетаю прямо на Чэя. Он хватает меня за плечи, чтобы я не упала, в его голосе звучит сдержанная тревога:
— Может, пора выпить отвар?
Молча выскальзываю из его рук. Мне не хочется объяснять, что дело не в видениях. Меня беспокоит реальность. История с Вейном наверняка гуляет по Интернету и вскоре появится в каком-нибудь дрянном телевизионном шоу. Рву обложку на мелкие клочки, кидаю журнал в мусорку и бегу к машине. Вид у Чэя озабоченный. Протягиваю ему бутылку содовой и устраиваюсь на сиденье:
— Я в порядке. Просто хочется добраться поскорее.
И внезапно понимаю, что это правда.
Глава 7
По дороге Чэй упомянул, что Палома живет в глинобитном домике. Но мы уже час как съехали с шоссе и трясемся по ухабистой грунтовке. Освещения нет, если не считать луну. Я устала щуриться и вглядываться в мелькающие постройки, пытаясь понять, какая из них принадлежит Паломе.
Жилищ из саманного кирпича здесь полно. Впрочем, попадаются и деревянные, есть трейлеры, но в основном стоят именно саманные, что придает местности типичный вид мексиканской деревушки-пуэбло.
В Нью-Йорке — небоскребы и старые здания из бурого кирпича, на северо-западе тихоокеанского побережья любят обшитые досками фасады. В Южной Калифорнии есть всего понемногу, хотя преобладает средиземноморский стиль. А в Нью-Мексико предпочитают простые прямоугольные домишки с плоскими крышами. У них чуть закругленные углы, и глина напоминает пропеченную землю.
