пока невыясненной, и потому история Кьезы еще далека от понимания. Необходимо подробнее изучить социальную реальность, в которой разворачивалась деятельность викария из Сантены: крестьян, нотаблей, синьоров и весь мир человеческих взаимоотношений в этой пьемонтской деревне. Люди чувствовали потребность в безопасности, что способствовало успеху проповеди Джован Баттисты Кьезы. Однако речь не шла о безопасности, вытекающей из неподвижной пассивности, поскольку это была простая, но несущая нечто новое проповедь. Попытка сделать мир более понятным, более предсказуемым, по всей видимости, в данном случае оказалась каким-то образом связана с господствовавшими в повседневной практике убеждениями. С точки зрения доказательства этого тезиса особенно важными являются два направления исследования: внутрисемейная организация и отношение к земле.
Глава вторая
Три семейные истории: родовые коалиции
1. Сведений о жителях Сантены в XVII в. предостаточно: в моих карточках имеется 32 000 поименных записей, в среднем более 20 упоминаний о каждом человеке, жившем в Сантене между 1672 и 1709 гг.[25] Разумеется, распределение очень неоднородно, оно зависит от публичности каждого лица, потому что сохранившиеся документы отражают институционально подтвержденные поступки, например запись в нотариальных, приходских, имущественных и судебных актах в качестве свидетеля или участника. Необъективность этой документации имеет ярко выраженный социальный характер: женщины, бедняки, дети представлены слабо, хотя они часто упоминаются в сообщениях, где играют пассивную роль. Во всяком случае, документальные источники выводят на сцену мириады самых разных персонажей, и этого достаточно для описания данного общества и принятых в нем правил. Впрочем, любое просопографическое исследование малоимущей и малозаметной прослойки не имеет шансов на полноту и не может уследить за судьбой своих героев за пределами наиболее плотных и доступных скоплений документов. Географическая мобильность в особенности способствует соединению двух видов селекции — собственно дифференциального и более стабильного типа, присущего юридической правоспособности.
Если бы наше исследование касалось сегодняшних событий, мы могли бы, очевидно, придать собранной информации большую органичность, опрашивая действующих лиц. Тем не менее чтение великого множества разнообразных и повседневных свидетельств чем-то напоминает полевое исследование: как будто на протяжении двадцати пяти лет стоишь на сантенской площади и слушаешь сплетни о семейных делах, и, благодаря накоплению знаний, лица и летопись событий постепенно становятся более четкими: рождения, смерти, браки, приобретения, удачи, провалы, взаимоотношения с местными феодалами, ненастья, урожаи, убийства и членовредительства, передвижения войск. Стечение обстоятельств порождает выбор, стратегию, эмоции, чувство неуверенности. Трудно полностью контролировать выборку документов, которые по воле случая скапливались с течением времени, документов, которые сами по себе изначально появляются в результате более систематической социальной селекции.
Таким образом, то, что нам известно об этих нескольких сотнях людей, живших в конце XVII в., есть итог случайности и особой стратификации реальности, в которой они жили: здесь много лакун, неясностей, тумана, пробелов. Как следствие, реконструкция событий и биографий часто оказывается импрессионистической, аллюзивной, основанной на воображении. Я вынужден описывать небольшую группу людей не столько с помощью однородных и сопоставимых рядов данных, сколько базируясь на богатых смыслами, но разрозненных источниках, редко совпадающих между собой. Вытекающие отсюда затруднения требуют от читателя напряжения его фантазии.
Все это сразу бросается в глаза, как только мы задаем себе вопрос: кем были те 27 жителей Сантены, которые обратились к Джован Баттисте Кьезе за изгнанием бесов? 12 мужчин и 15 женщин, из которых только двое имеют дополнительные квалификации помимо имени: некий синьор аптекарь и мессер, живущий в Вилластеллоне. 19 просто «подверглись порче», две женщины и один мужчина страдают от водянки (один описан как «пораженный водянкой и порчей»), один «чахоточный и подвергшийся порче», один «с больной от порчи селезенкой» (аптекарь), один «с пострадавшей от порчи рукой уже два года» (мессер), одна женщина «с поврежденной порчей ногой», один (житель Кьери) «одержим бесом четыре года». В конце истории мы узнаем об обстоятельствах, приведших их к экзорцисту, однако лишь применительно к биографиям некоторых из них. Впрочем, я постараюсь прояснить общий культурный и социальный контекст, иерархию ценностей и пережитые ими события. Последние проливают свет на выбор и мотивы людей, заставившие их обратиться за помощью к Джован Баттисте Кьезе.
2. Сантена, местечко, в котором разворачивались основные действия нашей истории, не располагала автономией: в XVII в. ее юридический статус был неоднозначным, что вело к целому ряду правовых конфликтов. Как мы увидим, это обстоятельство имеет важное значение для понимания политических и социальных стратегий ее жителей.
Сантена лежала к юго-востоку от Турина, менее чем в двадцати километрах от столицы и менее чем в восьми от Кьери, в чьи административные границы она формально была вписана. Она обладала сельскохозяйственными землями не лучшего качества и на всем своем протяжении располагалась на слегка наклонной равнине. Собственно поселение ограничивалось Банной, небольшим притоком По, и речкой Тепиче, в пределах которых находилась центральная часть жилой зоны; здесь помещалась приходская церковь и высились друг напротив друга замки Тана и Бенсо, главных местных феодальных семей в XVI в. Вдоль поселка веером был разбросан ряд хуторов и замков: Понтичелли со стороны Камбьяно, Сан-Сальвá и Тетти-Агостини со стороны Пойрино, Тетти-Буссо, Брольетта и Тетти-Джирó со стороны Вилластеллоне.
Трудно сказать, сколько там было жителей: в реестрах прихода не сохранились акты гражданского состояния, а фискальные и военные данные отрывочны. Так, у нас имеются только два отчета за все столетие.
20 августа 1629 г. подеста Филиппо Вернони по приказу судьи из Кьери собрал подворные сведения о количестве ртов на жернов, т. е. о тех, с кого собирали налог на помол зерна[26]: вероятно, из общего количества были исключены дети до семи лет. Всего в Сантене насчитывалось 60 семей, из которых 6 возглавляли женщины; только одно домохозяйство было отмечено как нуждающееся; возможно, исключались те, кто прибыл извне, и семьи дворян и духовных лиц, постоянно проживающих в местечке. Ниже, в таблице 1 приведено распределение численности по семьям.
Эти данные очень приблизительны, причем не только в силу неопределенности границ населенного пункта, не имевшего четкого административного самоуправления, и невозможности установить, какие именно семьи и отдельные лица были включены в подсчет. Кроме того, эти сведения лишь на несколько месяцев предшествуют эпидемии чумы, и, хотя в Сантене она не слишком свирепствовала, смертность и перемещения жителей должны были сильно повлиять на состав населения ввиду близости Монкальери и Кьери, где умерло много людей.
Так или иначе, у нас нет никаких других данных. Прошло более тридцати лет до того момента, когда 31 декабря 1661 г., а затем 24 июля 1662 г. двумя герцогскими указами было предписано подсчитать рты во всех общинах провинции Кьери, чтобы провести
