Все было готово. Пахло керосином. Фарел чувствовал, как начала кружиться голова и прикрыл нос рукавом. Совершенно не хотелось ни о чем думать. Да и это было бы излишним, неуместным. Пустым. Сколько нужно будет вина, чтобы забыть все это? Эти воспоминания, эту вонь…
Толстяк сжал кулаки и выплеснул остатки керосина на свой рабочий стол. Сердце больно сжималось в груди. Но выхода не было. Судьба поставила вопрос, определив их на грани жизни и смерти. Приходилось выбирать…. Все прежние выводы и доводы казались ошибками. Сдутым шариком, лопнувшим мыльным пузырем. Он должен был стыдиться. Но перед кем? Кого он обманывал? Уж не самого ли себя? Это низко, подло. Но не низкими ли, не подлыми были его мотивы? Он думал, что это два разных человека — сейчас и тридцать лет назад. Он думал, что изменился в лучшую сторону, забыв подробности. Умело исчезли факты. Ведь так? Так…. Не может быть по-другому. Были же слезы, были страдания. Он понимал, что все это было лишь пленкой, скрывающей наказание. Как все понятно сейчас.
СЛИЗНЯК!
Мелочное, каверзное существо. Он понимал, что это заслуженные страдания. Он… знал, что конец этому никогда не придет? По щеке текли жаркие, горькие слезы. Красивый, чудный ребенок…. Из соседней комнаты Фарел слышал доносившийся детский плач. Он закрыл глаза и сглотнул накопившуюся слюну. Ноги дрожали.
«Так не должно быть, — подумал он. — Я каюсь».
Он почувствовал во рту привкус собственной крови. Фарел прикусил себе язык. Он нервничал. Но сделать ничего было нельзя, нужно довести начатое до конца. Он огляделся. Керосином было залито все. Искра и здание загорится как новогодняя елка. Где-то внизу с парой гнедых ждал Хелс. Несчастный случай. Вот так. Комиссар нащупал в кармане спичечный коробок.
«Убийца» — пронеслось в голове.
Сжав в одной руке спичечный коробок, а в другой пустую бутылку из-под керосина, Фарел нерешительно зашел в комнату, в которой лежал в корзине ребенок. Сердце предательски сжалось, а бутылка, которую он держал в руке, соскользнула вниз и вдребезги разлетелась о каменный пол. Старик не выдержав, отвернулся.
— Я не могу, — прошептал Фарел.
Ребенка подкинули с утра. Настоящего малыша, а не этого, что лежал сейчас в корзине… наследника. Примерно через час сюда должна была прийти нянечка, чтобы провести ночь с ним, а уже завтра за ним должны приехать из приюта или же из одной из гильдий. Этого нельзя было допускать. Оно дало четкие указания.
— Я не могу убить дитя! — Фарел застонал.
Он сжал спичечный коробок и яростно взметнул руку, чтобы выбросить его на пол. Но взметнувшаяся, было рука, замерла…. Глаза Фарела от удивления поползли вверх. Он смотрел на свои руки, которые словно сами по себе разжались. Пальцы умело достали из коробки чудом уцелевшую спичку.
— Что происходит? — сорвалось с губ.
Чиркнул кремень, и загорелся огонь.
* * *
Пламя по периметру охватило все здание. Горела крыша. Яркие, тонкие язычки красно-синего цвета пожирали превращающиеся в уголь доски. Ночное чистое небо, усыпанное звездами и луной, укрылось за столпом едкого черного дыма. Пожар, неожиданно охвативший здание, где располагалось агентство РДПС, разбудил округу. Из домов выглядывали местные жители с соседних улиц, протирая кулаками сонные глаза. Кто был полюбопытнее, стянулся непосредственно на улицу, предпочитая посмотреть, что происходит со зданием бедного толстяка Фарела в столь поздний час. По молве расползлись слухи, что кому-то старик перешел дорогу, а может быть и сам он сейчас там, внутри. Впрочем, несмотря на это, представители чиновничьих кругов отправили к мистеру гонца. Небольшой пожарный отряд, прибывший на место, попытался забросать вспыхнувший как спичку дом песком, но все было тщетно — маг, спешивший на помощь со своими заклинаниями дождя, прибыл только тогда, когда от здания остались одни только руины. Тогда же прибыл и испуганный, забитый как мышь Фарел, который стоял где-то вдалеке и молча, понурив взгляд, наблюдал, как тлели угольки всей его прежней жизни.
Глава 1
Тяжелый, насыщенный трудовой день подходил к концу. Слепило глаза почти укрывшееся за небосводом солнце. Один за другим дни складывались в недели, недели в месяцы, а месяцы в годы, образуя незатейливую размеренную жизнь крестьянина. Кусочек пашни, несколько голов скота в придачу. Преданный пес. И чистое небо над головой. Тело приятно ломило от усталости. По расслабленным мышцам, словно ручейком, растекалась теплота. Вокруг, ласкаемые ветром шелестели листья деревьев. Приятной свежей прохладой вечера вдох за вдохом жила душа.
Тень юноши, вытягиваясь самым причудливым образом по земле, напоминала какого-то сказочного былинного монстра. Наверное, даже грифона. Когда он был маленьким, он читал мифы об этих удивительных существах, представлял, как они парят где-то далеко в небе. Такие вольные, гордые, ищущие на земле и в облаках свой путь и свою свободу…. На небе можно было разглядеть уже откуда-то появившуюся там луну, так настырно торопящуюся занять свое место, тогда как солнце все еще отступало куда-то вдаль, закрывая глаза и погружая мир в ночную пустоту.
Хотелось есть — давно кончились запасы, которые он принес с собой на обед и живот урчал. Сегодня верный Бруно не смог найти в лесу ничего съестного. Хотя вчера был кролик. Он разделал тушку, снял шкуру со зверька, из которой папа мог сделать отличную шапку или сумочку, а мясо кролика принес домой, и мама запекла его на ужин. Больше есть было нечего, урожай нескоро….
Старл нащупал пуговицы на своей взмокшей от пота рубашке и расстегнул ее на распашку. По крайней мере, так она высохнет гораздо быстрее. Он оперся руками о стог сена — результат своих сегодняшних трудов и поднялся на ноги. Нужно было идти домой. Старики наверняка беспокоились. А отцу с его пошатнувшимся здоровьем нельзя нервничать. Старл выдохнул и взвалил на себя огромный мешок с инструментом, лежавший рядом. Отец не мог больше работать, не мог обеспечивать семью. Это и гложило старика.
— Бруно, Бруно, Бруно — позвал Старл пса.
Собака, огромный серый волкодав, услышав зов хозяина, появилась из-за стога сена, виляя пушистым хвостом. Старл когда-то слышал от отца, что в больших городах у богатых людей есть маленькие причудливые приспособления — карманные часы, не ровень тем, что стоят у них дома в гостиной, огромным механическим часам с маятником. Их можно было поместить на ладони, положить в карман и всегда носить с собой, а когда хочется достать и узнать который час. Впрочем, юноше такие часы были не нужны. Папа научил его определять время по-своему, по солнечному кругу. Для этого достаточно было небольшой веточки, земли под ногами и солнца на небесах. Так, чтобы палочка бросала тень. Он не знал, который час сейчас, но, судя по тому, что солнце почти скрылось за горизонтом, перевалило за девять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
