— А на-а-ам всё равно!
Он взбесился ещё больше. Бедный, даже смотреть на него жалко стало.
— А может, разойдёмся по-доброму? — расхрабрился я. — Ты не в моей весовой категории.
Он прыгнул на меня, и я еле успел отскочить. Вот те раз. Да он же каменный, а я и забыл.
Врезавшись в противоположную стенку, он обломал себе часть крыла и взвыл от боли.
— Что? Щиплет? — обеспокоено спросил я. Он взвыл ещё громче и опять бросился на меня. Я элегантным сальто перепрыгнул через него. Эх. Жалко, некому оценить, даже я со страху не оценил и не удивился, как это я умудрился такое выдать. Я на физкультуре в школе даже простых кувырков-то делать не умел.
А у моего соперника отломался ещё один кусок крыла, да и коготков поубавилось.
Пожалуй, теперь я буду называть его не он, а он.
Последующий час я провёл в прыжках, кувырках, откатах, отбегах и отскоках. Вскоре всё было кончено. Я лично раскрошил последний кусочек этой горгульи — летучей мыши.
— Вот и всё, — устало сказал я раскуроченному залу и опустился на колени. И куда подевалась вся таинственность и завораживающая красота зала? Остались одни осколки да обезображенные настенные фрески.
Я тщетно пытался отдышаться и неторопливо водил взглядом по залу. Кроме взгляда я ничем больше управлять уже не мог, тело не повиновалось. Я собрался с силами и…
В этот момент мне на голову опустился камешек, по размерам, наверное, не уступающий моей многострадальной голове. Последнее, что я почувствовал, — это чьи-то ловкие ручки, надевающие мне на палец перстень…
* * *
— Так вот как всё было! — оповестил я небо о своей радости и опустился на землю.
Меня вдруг охватила дремота. Так захотелось спать, что просто сил не было. Я даже не успел отойти от трёх растерзанных тел, как упал на траву и провалился в сон.
* * *
Последнее время все мои пробуждения отличаются особой неприятностью. Сегодняшний день не был исключением. Я проснулся в каком-то ржавом железном ящике.
Сколько себя помню, всегда боялся замкнутых пространств, поэтому я тут же начал ворочаться и вскоре умудрился вылезти из чёртова гроба. Это оказался именно гроб, причём в морге.
Морг выглядел… как морг. Множество железных ящиков, в которых, насколько я понимаю, лежали тела. Атмосфера от этого вовсе не улучшалась, и я поспешил ретироваться.
Вот только где раздобыть одежду?
Я стоял посреди морга в чём мать родила. На месте ранения ножом не осталось даже шрама. Совсем неплохо для недоделанного вампира. Про синяки я и вовсе молчу, они исчезли ещё до того, как меня разбудила Лана.
Я отлично помнил всё, что произошло сегодня ночью. Лучше бы я этого не помнил. Я же теперь убийца, куда уж до меня Джеку-Потрошителю… Как ни странно, совесть меня совершенно не мучила, потому что они меня пытались убить. Да и вообще, не такие в наше время люди живут, чтобы из-за них сильно переживать. И без этого проблем хватает.
Выглянув из окна морга, я увидел, что нахожусь на пятом этаже какой-то больницы. Уже светало. Неожиданно за дверью послышались голоса.
Я вспомнил о том, как парил в воздухе всего несколько часов назад, и скрепя сердце прыгнул за окно, когда входная дверь уже начала открываться.
Шмяк!
Это не я сказал, это тело сказало… асфальту…
— Ой ты ё…
А вот это уже я.
Я с трудом поднял голову и посмотрел наверх. Наверху я увидел окно, из которого только что выпал, и мои и без того болевшие конечности прямо-таки взвыли.
Кое-как я отполз под размашистые ветки дуба. Из окна выглянул озабоченный работник морга в форменном халате, огляделся по сторонам, чертыхнулся и скрылся из моего поля зрения.
Чёрт возьми, как же больно! Я даже не мог представить, что можно испытывать такую боль. Некоторое время я просто валялся под деревом, пытаясь не потерять сознание.
Почувствовав себя немного лучше, я пополз в сторону дома. Слава богу, что до него не так уж и далеко. Больница-то находилась недалеко от Вешняковской улицы, а от неё до моего дома десять минут ходу.
Прошло часа два, прежде чем я добрался до дома. Ещё минут двадцать я доползал до своего этажа и открывал свою новую железную дверь с помощью ключа, который так удачно спрятал под ковриком.
Признаюсь честно, довольно трудно добраться до дома в семь утра, во вторник, если на вас нет никакой одежды и почти все конечности у вас переломаны.
Как я добрался до дома, да ещё так, что меня никто не заметил, для меня останется загадкой на всю, надеюсь ещё долгую, жизнь. В течение своего продвижения я терял сознание раз пять, а уж останавливался передохнуть каждые пять минут.
Едва закрыв за собой дверь, я с трудом дополз до кровати и уснул.
* * *
Разбудили меня голоса за дверью. Уж очень их было много, и очень уж громко они говорили.
Не прошло и пары минут, как я вскочил и сбегал в ванную. Там в душе я смыл с себя всю кровь, которой было так много, что я засомневался… а осталась ли во мне хоть капля? Затем быстро оделся и прильнул к глазку. Я себя чувствовал превосходно. Так и лучился здоровьем и силой. О том, что ещё недавно у меня были переломаны ноги и ещё чёрт знает что, я старался не вспоминать. Воспоминания были очень расплывчатыми, как будто я давеча очень сильно напился. Тело же и вовсе не помнило ничего. То есть обычно после перелома или ожога ты помнишь, что болело именно в этом месте и примерно так. А я вот не помнил. Я помнил, что, кажется, у меня было что-то сломано и было даже больно. Но вот что было сломано, где и как болело, я не помнил.
На лестничной площадке собрались мои соседи. Они всё что-то громко обсуждали. Там были все и самое главное — Лана. Лана стояла с заплаканными глазами и просто молчала, в то время как остальные просто не замолкали.
Я прислушался…
— …он сам виноват… странный… убили… Ничего не понимаю.
— Я же говорила, что он с мафией связан…
Знакомый голос, уж не Клавдия Степановна ли?
— …я сама видела, как они к нему приходили…
Ну точно, она самая. Так это они про меня, что ли?
— Теперь у нас в районе только спокойнее станет…
Та-ак. Это почему, интересно?
— А у него родственники-то были? А то кому квартира-то теперь?
Оп-па. Уже добро делят.
Лана, казалось, сейчас уже не выдержит, она едва сдерживалась, чтобы опять не разрыдаться. Пора вмешаться.
Я приоткрыл дверь и, облокотившись на дверной косяк, стал слушать.
Первой меня заметила умница Лана. Она уставилась на меня, как будто увидела призрака, и даже глаза протёрла для верности.
Щас ещё ущипнёт себя.
— Ау!
Ну точно, ущипнула.
Все резко затихли и уставились на Лану. Только старая грымза продолжала надрываться:
— По нему вообще давно тюрьма плакала…
Заметив, что все молчат, она тоже замолчала. Постепенно все повернулись в мою сторону, и тишина уже стала зловещей. Все стояли и молча пялились на меня.
— Кого хороним? — радостно спросил я, не преминув одарить всех улыбкой.
Лана радостно бросилась ко мне и заплакала у меня на плече.
— Ну что ты? — Я немного смутился.
— Они… они сказали, что тебя убили у нас в парке… — она разрыдалась ещё больше.
— Ну… слухи о моей смерти слегка преувеличены. Ты это… плакать заканчивай, я футболку только что постирал.
Она умудрилась меня ещё и локтём под рёбра ткнуть. Ишь какая обидчивая. Но как она мне нравится.
Первой конечно же смылась Клавдия Степановна. Потом начали расходиться и остальные. Кое-кто мне даже руку пожал. Раньше за ними такого не водилось, надо умирать почаще. Может, и уважать начнут.
— Пойдём ко мне, я тебя чаем буду поить, — сказал я, обнимая Лану за плечи.
— Я бы и чего-нибудь покрепче выпила, — пробормотала она.
— Запросто, ты только пойди умойся, а то ведь вся заплаканная. И не стыдно? Взрослая женщина и плачет…
Ау! Она ещё и щиплется.
— Я же мёртвый! Можно бы и понежнее…
— Это уже не смешно, я знаешь как переживала.
— Ну, прости, пожалуйста, Ланочка. Я не виноват, что меня с кем-то спутали, — начал оправдываться я.
Она скрылась в ванной. Ой, чёрт!
— Спутали?! А кровь откуда?
Это уже пахнет истерикой.
Должен признаться, что я, в общем-то, её понимаю. Вот только кто же меня поймёт?
— Я всё объясню… потом…
— Нет. Либо ты мне всё сейчас объяснишь, либо никогда, потому что я ухожу, — сказала она, выйдя их ванной.
— Эй, я же всё-таки мёртвый. Ко мне должно быть уважение и…
Она направилась к двери.
— Стой! Хорошо…
— Ну?
Ах, как она ножкой притоптывает в нетерпении, а как ей идёт это синее платье, оно так подчёркивает белую кожу на шее… Тьфу. Опять отвлёкся.
— Ладно. Я работник ФСБ.
