От солнца осталась на западе только узкая пылающая полоска. Через несколько секунд и она упала в море. Наступили сумерки. Луна проступила ярче, словно проявили пластинку, на которой она была снята. Судно шло очень медленно - очевидно, в самой гуще сельдяного косяка. "Вожак" тянулся за ним, и, насколько хватал глаз, один за другим позади судна виднелись "концы". В перспективе расстояния между сетями постепенно уменьшались, и самые дальние сети, казалось, сходились вплотную.
- Сколько же тут сетей?! - изумился Гущин.
- Побольше сотни, - ответил Миронов.
- Как же далеко они растянулись?
- Порядок - до трех километров, - ответил Миронов.
Влажной свежестью веяло от моря. Хотелось без конца стоять неподвижно и дышать. Воздух, море и небо еще потемнели, светло было только там, где от луны по спокойной воде тянулась широкая световая дорога. Мелькали и вскрикивали птицы, но их уже стало меньше и летели они тяжело. То ли ночь их успокаивала, то ли они уже пресытились.
Усевшись на ящики и подчиняясь царившей кругом глубокой тишине, Цветков, Гущин и Миронов беседовали вполголоса. Впрочем, говорил главным образом Миронов.
- Вы возраст спиленного дерева как узнаете? По годовым кольцам. Вот так же и возраст сельди можно узнать по кольцам на чешуе. Сосчитайте под микроскопом и поймете, сколько лет рыбе. И слои эти растут, как у дерева: в сытные годы они шире, в скудные - уже. По ним вроде как по книге прочитать можно, какие из прожитых лет были для рыбы богаче пищей, лучше по температуре.
- И долго живут сельди? - заинтересовался Гущин.
- Не особенно. Лет десять-двенадцать, до двадцати.
- И что ж, большая бывает двадцатилетняя селедка?
- Нет, - сказал Миронов, - величина ее от породы зависит. Есть породы крупные и мелкие... Простите, заболтался с вами: надо пойти узнать, как там дело идет... А вы на море полюбуйтесь...
- Смотри-ка, Юра! - воскликнул Гущин.
Море опять изменилось. Луна светила уже слабо. Но все море сияло бледно-зеленоватым светом - неярким и призрачным. Нос судна резал жидкое сияние, оно тихо переплеталось за кормой. Порой отливала этим сиянием рыбья спина.
Море было как расплавленный, но холодный металл. Цветков взглянул на Гущина: его лицо казалось мертвенно-зеленоватым от морского свечения.
- Ну, нравится? - тихо спросил опять незаметно подошедший Миронов.
Гости молчали под впечатлением беззвучной и недвижной сияющей дали.
- Краше моря ничего на свете нет, - еще тише, убежденно сказал Миронов. И богаче моря ничего нет.
--------------------------------------------------------------------------
----
Кто-то настойчиво трогал Гущина за плечо. Он нехотя раскрыл глаза: Миронов.
- Пойдемте! Выбирают сети.
Гущин и Цветков быстро оделись и вышли на палубу. Солнце только что показалось из-за горизонта. Оно было алое и неяркое, как на погожем закате. Там, на востоке, нельзя было отличить, где кончается море и где начинается небо. Исчезла, растаяла линия небосклона. Даль отливала всеми оттенками янтаря - от молочно-матового до ярко-оранжевого. Солнце заметно на глазах наливалось жаром и блеском. И вот море отделилось от неба. Вода засверкала ярче солнца. Солнечный диск уже только касался поверхности нижним краем. Вода отняла блеск и алое сияние у неба, оно бледнело, переходя в синеву. Потом солнце уменьшилось, перестало быть огненно красным и совсем оторвалось от линии горизонта. Восход кончился, начался день.
- Вира! - кричали на палубе.
Моряки подымали сеть на тросе. Две или три сети уже опростали. Палуба сверкала скользкой перламутровой чешуей. Густая масса сельди шевелилась, медленно разливаясь по палубе. Подняли новую сеть, и хлынул новый поток рыбы.
Миронов напряженно следил, как моряки одну за другой поднимали тяжелые, наполненные бьющейся рыбой сети, как все гуще и шире заливал палубу поток живого серебра - быстрее, чем его успевали убирать. Миронов оживленно заговорил о том, как на месте нынешних колхозов и на пустынных пока берегах возникнут большие рыбопромышленные города. Траулеры будут пересекать море во всех направлениях, заваливая пристани грудами рыбы. Зоны парников окружат города, стеклянные крыши теплиц и оранжерей будут сверкать в лучах арктического лета. А в полярную ночь зарево электрических огней будет видно далеко с моря, с земли и с воздуха. По рекам и железным дорогам пойдут сюда широким потоком лес, фрукты, мясо, ткани, обувь, книги...
- ...топливо, - вставил Цветков.
- Никакого топлива! - обиделся Миронов. - У нас море. В нем энергии краю нет, а мы будем возить сюда уголь и дрова? Если хотите знать, то нашей электроэнергии хватит для всего архангельского и мурманского побережья, а пожалуй, что и для Ленинграда.
- Но из чего вы будете вырабатывать энергию? - спросил Цветков.
- Я же говорю вам, вот оно, - Миронов сделал широкий жест, - море! В Архангельске инженеры уже работают над проектом приливно-силовой станции. А сколько таких станций можно настроить! Без конца по всему побережью! Это ведь почти даровое электричество!
Он говорил о городе, который возникнет на месте его колхоза. Электричество согреет и осветит этот город, даст энергию множеству предприятий, растопит льды, и круглый год сюда, в порт, будут идти суда. Смотря по времени года, они будут везти сельдь, треску, семгу, пикшу, зубатку, окуня, морского зверя. Громадный рыбокомбинат будет безостановочно выпускать миллионы банок консервов, икры, бочки с соленой и копченой рыбой, витаминизированным рыбьим жиром, техническими жирами, выделанные шкуры тюленя, моржа, акулы, зубатки, рыбью муку, клей. В городе построят верфи, судоремонтные заводы, заводы для выработки сетей и тары, театры, клубы, институты для подготовки специалистов рыбного хозяйства, гостиницы для приезжих...
- Вы, небось, думаете, - перебил он сам себя, - чудак Миронов! Смотрит со своей колокольни и преувеличивает, мол, значение рыбного дела. Ну, хорошо, я вам скажу только две-три цифры. Знаете, сколько рыбы выловлено в Советском Союзе в этом году? Около трех миллионов тонн! В полтора раза больше, чем заготовлено мяса. А знаете...
В этот момент что-то мягко шлепнулось о палубу. Собеседники обернулись. Цветков быстро нагнулся.
- Лысая утка... - растерянно сказал он.
Глава 4
Маленькая прогулка и что из нее вышло
Гущин подбежал к товарищу. Цветков держал в руках птицу. Она была не совсем оголена, но все же бросался в глаза недостаток перьев и особенно пуха. Несмотря на ясный теплый день, ее покрытая пупырышками кожа посинела от холода. Утка беспомощно трепыхалась в руках Цветкова.
- Вот и исполнилось пожелание Рашкова, - весело сказал Цветков, - ни пуха ни пера!
- Оно только наполовину исполнилось, - живо возразил Гущин. - Утку мы нашли, но не знаем, откуда она.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
