Антон вдруг сообразил, что в котловане несоответственно тихо. Тысячи людей находились там, а слышно было только приглушенное ворчание механизмов да изредка пронзительные жалобные выкрики.
И кашель. Время от времени кто-то где-то начинал хрипло, надсадно кашлять, задыхаясь и сипя, так что начинало першить в горле. Этот кашель немедленно подхватывали десятки глоток, и через несколько секунд котлован наполнялся трескучими сухими звуками. На некоторое время движение людей останавливалось, затем раздавались жалобные выкрики, резкие, как выстрелы, щелчки, и кашель прекращался...
Антону было двадцать шесть лет, он давно уже работал звездолетчиком и повидал многое. Ему приходилось видеть, как становятся калеками, как теряют друзей, как теряют веру в себя, как умирают, он сам терял друзей и сам умирал один на один с равнодушной тишиной, но здесь было что-то совсем другое. Здесь было темное горе, тоска и совершенная безысходность, здесь ощущалось равнодушное отчаяние, когда никто ни на что не надеется, когда падающий знает, что его не поднимут, когда впереди нет абсолютно ничего, кроме смерти один на один с безучастной толпой. Не может быть, подумал он. Просто очень большая беда. Просто я никогда еще не видел такого.
— Никогда мы не сможем им помочь, — пробормотал Вадим. — Тысячи людей, и у них ничего нет...
Антон пришел в себя. Два десятка грузовых звездолетов, подумал он. Одежда. Пять тысяч комплектов. Еда, десяток полевых синтезаторов. Госпиталь, штук шестьдесят домов. Или мало? Может быть, здесь не все? И может быть, не только здесь?..
Хорош бы я был, если бы приказал с шоссе вернуться на «Корабль», подумал он с удовлетворением.
Они стояли молча, не выходя из глайдера. Было непонятно, чем заняты люди на дне котлована. Они возились с машинами. Наверное, машины были их надеждой. Может быть, они хотели исправить их или использовать, чтобы выбраться из снежной пустыни.
Вадим сел и включил двигатель.
— Стой, — сказал Антон. — Ты куда?
— На Землю, — ответил Вадим. — Нам не справиться.
— Выключи двигатель. Начинаются нервы.
— При чем здесь нервы? Нашими семью хлебами ты их не накормишь.
Антон поднял мешок с медикаментами и перебросил через борт. Потом он поднял мешок с продовольствием.
— Возьмите, — сказал он Саулу. — Вадим, приготовь свой транслятор. Будешь переводить.
— Зачем это? — сказал Вадим. — Зачем так усложнять? Мы только потеряем время, а здесь умирают каждую минуту, наверное.
Антон перебросил через борт мешок с продовольствием.
— Узнаем, сколько их. Узнаем, что им нужно. Узнаем всё. С чем ты собираешься возвращаться на Землю?
Вадим, не говоря ни слова, спрыгнул в снег и взял на плечо мешок с медикаментами. Антон выжидательно посмотрел на Саула. Саул вынул изо рта трубку.
— Все это правильно, — проговорил он. — Но не берите еду.
— Почему? Самых слабых мы накормим сразу же.
— Не делайте глупостей. Они увидят еду. Они увидят одежду. Они вас растопчут вместе с вашими мешками.
— Это не для всех, — вразумляюще сказал Антон. — Мы объясним, что это для самых слабых.
Несколько секунд Саул с выражением странного сожаления глядел на него. Затем он спросил:
— Вы знаете, что такое толпа?
— Берите мешок, — тихо сказал Антон. — Что такое толпа, вы мне расскажете потом.
Саул со вздохом взвалил мешок на плечо и нагнулся за скорчером, валявшимся на сиденье.
— Нет, эту штуку вы оставьте, — попросил Антон.
— Нет, это я возьму, — возразил Саул. Он с сопением продел голову в ремень скорчера.
— Я вас прошу, Саул. Вы боитесь и можете выстрелить.
— Конечно, боюсь. Я боюсь за вас.
— Я понимаю, что не за себя, — сказал Антон терпеливо.
Саул, оскалившись, полез через борт.
— Саул Репнин, — железным голосом сказал Антон. — Дайте сюда оружие!
Саул сел на борт.
— Вы не умеете стрелять, — заявил он.
— Умею, — сказал Антон, глядя ему в глаза.
И каждый раз так, с досадой подумал он. Каждый раз в самый важный момент объявляется кто-нибудь с нервами. И приходится урезонивать, вместо того чтобы заниматься делом.
Саул отдал скорчер. Антон сунул оружие за пазуху и прыгнул в снег рядом с Вадимом. Вадим с мешком на плече стоял, наклонив голову, и, поправляя на виске мнемокристалл, с любопытством следил за действиями шкипа.
— Так я возьму третий мешок, — сказал Саул как ни в чем не бывало.
— Да, пожалуйста, — сказал Антон вежливо.
Они стали спускаться в котлован.
— В случае чего, — сказал Саул, — стреляйте в воздух. Все сразу разбегутся.
Антон не ответил. Он думал, как действовать дальше.
— Вадим, — окликнул он. — Ты сумеешь с ними договориться?
— Как-нибудь. Главное — ты. Будь ты настоящим врачом, я бы ни о чем не беспокоился.
Да, подумал Антон, если бы я был настоящим врачом... Конечно, они гуманоиды. И анатомия их, наверное, не очень отличается от нашей. Но вот физиология... Он вспомнил, какие ужасные последствия вызвало применение простого йода гуманоидами на Тагоре.
— Хорошо было бы разобраться в машинах, — озабоченно сказал Вадим. — Мы бы вывезли их отсюда. Может быть, им больше ничего и не нужно. Только почему им никто не помогает? Что за нелепая планета!.. Не удивлюсь, если у них взорвались сразу все города...
Они уже прошли половину склона, когда Саул попросил:
— Подождите минуточку.
Все остановились.
— Что случилось? — спросил Антон. — Устали?
— Нет, — сказал Саул. — Я никогда не устаю. — Он пристально всматривался во что-то внизу. — Видите такую уродливую машину с краю? Во-он ту, самую ближнюю. На крыле — человек в сером...
— Вижу, — неуверенно сказал Антон.
— Ну-ка, ну-ка... У вас глаза помоложе.
Антон напряг зрение.
— Сидит человек, — сказал он и вдруг замолчал. — Странно... — пробормотал он.
— Там сидит человек в меховой одежде, — объявил Вадим. — Вот что я вижу. Закутан в меха до глаз.
— Ничего не понимаю, — сказал Антон. — Может быть, это больной?
— Может быть, — сказал Саул. — А вон еще двое больных. Я давно на них смотрю. Далеко только очень...
На противоположной стороне вала на фоне белесого неба четко выделялись две черные мохнатые фигурки. Они стояли совершенно неподвижно, широко расставив ноги, держа в отставленной руке длинные тонкие шесты.
— Что это у них? — спросил Вадим. — Антенны?
— Антенны ли? — проговорил Саул, вглядываясь. — Кажется, я знаю, что это за антенны...
Резкий крик огласил котлован. Антон вздрогнул. Оглушительно взревел какой-то двигатель, раздался многоголосый жалобный вопль, и они увидели, как громоздкая, похожая на глубоководный танк машина со скрежетом закрутилась на месте и вдруг поползла, все увеличивая скорость и опрокидывая другие механизмы, прямо на шеренгу людей. Из ее недр выкарабкивались и кубарем скатывались в истоптанный снег человеческие фигурки. Шеренга не шелохнулась. Антон закрыл руками рот, чтобы не вскрикнуть. Сквозь грохот и рев прозвучал высокий жалобный голос, и тогда шеренга вдруг сомкнулась в плотную толпу и двинулась навстречу танку. Антон не выдержал — он закрыл глаза. Ему казалось, что сквозь рев двигателя слышится жуткий мокрый хруст.
— Боже мой... — непонятно бормотал над ухом Саул. — Ох, боже мой...
Антон заставил себя открыть глаза. На месте танка громоздилась огромная шевелящаяся куча, которая медленно двигалась, все больше и больше кренясь набок. За ней на снегу расплывалась широкая ярко-красная полоса. Вокруг этой груды тел была пустота, только четверо людей в шубах неторопливо шли в этой пустоте, не отставая ни на шаг от облепленного людьми танка.
Антон машинально поглядел на людей с шестами. Они стояли там же, в прежней позе, совершенно неподвижные, только один из них вдруг медленным движением переложил шест в другую руку и снова застыл. Кажется, они даже не глядели вниз.
Рев двигателя смолк. Танк был повален на бок, и люди медленно сползали с него, отходя в сторону. Тогда Вадим, не говоря ни слова, швырнул свой мешок вниз и гигантскими прыжками кинулся вслед за ним. Антон тоже побежал вниз. Сквозь шум в ушах он слышал, как спешивший по пятам Саул выкрикивает задыхаясь: «Ах, мерзавцы!.. Ах, подлецы!..»
Когда Антон добежал до танка, люди в мешковине уже снова строились в шеренгу, а люди в шубах ходили среди них и кричали жалобными, стонущими голосами. Вадим, волоча за собой мешок, вымазанный в грязи и крови, ползал на четвереньках среди разбросанных под танком тел и был, по-видимому, в отчаянии. Он поднял к Антону бледное лицо и проговорил:
— Здесь одни мертвые... Здесь все уже умерли...
Антон осмотрелся. Задыхающиеся, мокрые от пота и тающего снега, едва прикрытые серой рваной мешковиной, люди глядели на него мутными неподвижными глазами. И люди в шубах, сбившись поодаль в кучку, тоже глядели на него. На секунду ему показалось, что перед ним старинное натуралистическое панно: все они были неподвижны и смотрели на него сотнями пар неподвижных глаз.
