А в эту ночь стояла такая тишина, словно и озеро, и кусты разросшейся на берегу ивы насторожились в ожидании чего-то таинственного. Лишь едва слышны были редкие, размеренные всплески воды.
Но вот откуда-то донеслось слабое, едва уловимое гудение, похожее на монотонное жужжание шмеля. Оно стало понемногу усиливаться и вдруг оборвалось. Некоторое время опять ничто не нарушало безмолвия ночи. И вдруг какая-то тень мелькнула на фоне светло-синего уже предутреннего неба. Снова наступило безмолвие. Но всплески продолжались, только уже не те, прибрежные, а отдаленные, доносящиеся оттуда, где затерялась тень.
Прошло еще несколько минут, и к берегу мягко причалила резиновая надувная лодка. Из нее быстро, но осторожно вышли с оружием на изготовку люди. Один, пригнувшись, поднялся выше на берег, а другие тем временем что-то быстро сняли с лодки. Потом она уплыла в озеро, а трое оставшихся на берегу пошли к лесу.
Спустя некоторое время лодка снова причалила к берегу. И опять из нее вышли несколько человек и направились к лесу. А лодка тотчас скрылась из виду, и снова над озером воцарилась тишина.
Через полчаса вдали над водным простором зарокотал мотор. Прошло несколько секунд, и семеро оставшихся на берегу увидели на фоне белесого неба взмывший вверх самолет. Еще минута, и он лег на свой курс, улетел туда, за Онего, на Большую землю.
А они, семеро советских людей, остались здесь, в тылу врага, на одном из многочисленных полуостровов Заонежья.
Кто они, эти люди, тайно прибывшие сюда по заданию Родины? Если бы кто-нибудь из жителей Великой Губы и ближайших деревень увидел их, он без труда опознал бы в среднего роста, коренастом, широком в плечах мужчине — Алексея Орлова, в стройном кареглазом с небольшими залысинами на висках — Степана Гайдина, в низеньком, с редкими рыжеватыми волосами на голове — Глеба Зайкова.
Был среди прибывших и мужчина лет тридцати пяти, худощавый, среднего роста, узколицый, светловолосый. Это первый секретарь Заонежского подпольного райкома партии Георгий Васильевич Бородкин. Но фамилию свою он оставил там, на свободной советской территории, а здесь, в оккупированном врагом Заонежье, он будет просто Мироновым.
Пятый выделялся своим ростом, крепким, почти атлетическим сложением, полным красивым лицом. Выглядел он моложе своих тридцати пяти лет. «Какой жизнерадостный парень!» — невольно думал каждый, кто знакомился с Тойво Андреевичем Куйвоненом, вторым секретарем подпольного райкома партии, а здесь в лесу просто Тойво.
Шестой в группе была девушка, жизнерадостная, энергичная. Еще недавно в Беломорске ее знали как Дарью Дудкову — секретаря комсомольского комитета на лесозаводе. Теперь она под фамилией Дубининой высадилась на заонежский берег в качестве секретаря подпольного райкома комсомола. В серой юбке, темно-коричневой кофте, повязанная платком, она ничем не отличается от деревенских девушек.
И, наконец, — седьмой — радист Павел Васильев, почти одногодок Даши, невысокий, плотный парень. Его глаза всегда светились расположением к людям. Этот простодушный, несколько медлительный человек очень часто напевал или тихонько насвистывал какой-либо полюбившийся ему мотив. Даша Дудкова еще там, на Большой земле, как-то в шутку сказала ему:
— Ты, Павел, наверное, мухи никогда не обидел, как же ты со своим характером в разведку пойдешь?
— С мухами мириться можно, с фашистами — никогда!
Итак, семеро. Подпольщики и разведчики. В числе первых — неизвестные никому в районе люди. Это в целях конспирации. Зато вторые знают здесь каждую тропку. Они должны помочь подпольщикам закрепиться, установить связи с населением. Но это впереди… Пока же уставшие люди спят в шалаше. Алексей Орлов, заступивший на первую двухчасовую вахту, охраняет их сон, чутко прислушивается к безмолвию. Кругом тихо. Но разведчик Орлов знает, сколь обманчива бывает такая тишина. И он, с маузером в руке, бдительно несет вахту, то и дело бросая зоркие взгляды в глубину леса.
Когда все отдохнули, секретарь райкома Георгий Бородкин поручил Зайкову сменить Орлова на посту, а остальных пригласил в шалаш.
— Что ж, товарищи, — сказал Георгий Васильевич, улыбнувшись, — начнем наше, так сказать, «производственное» совещание. Думаю, высадку мы произвели успешно. Во всяком случае, пока нет никаких оснований для беспокойства. Вражеские патрули нас не засекли.
— Но и успокаиваться не следует, — заметил Гайдин.
— Согласен. Готовясь к вылету, мы уже детально обсудили все то, что будем делать здесь на первых порах. Но коротко, наверное, стоит повторить. Хотя бы потому, что теперь у нас другой угол зрения. Да и в ЦК советовали: ориентируйтесь на месте.
— Главное — явки, — сказал Куйвонен.
— Согласен. Только одно маленькое замечание. Я служил в армии, но как говорится, не обстрелян, а Тойво и Дарья и вовсе рядовые, необученные. Так что, Степан, в случае боевого столкновения вы, военспецы, должны смотреть на нас как на рядовых бойцов. Во всех же остальных случаях прошу руководствоваться моими и Тойво советами. Хоть мы теперь вроде как партизаны, но никакой партизанщины допускать не можем.
— Нельзя же только и делать, что остерегаться! — не сдержался Орлов.
— Не согласен. Мы должны опасаться всего, что может помешать выполнению основной нашей задачи. А она такая: завязать прочные связи с местным населением, повести планомерную работу среди людей, собрать исчерпывающие данные о противнике. Ясно, Алексей?
— Ясно.
— Очень рад. А теперь явки. Начнем…
— Я думаю — с Сюкалина, — сказал Гайдин.
— Согласен. Пойдут Гайдин, Орлов и Тойво.
— Может быть, все-таки мы со Степаном сначала… Полной веры в Сюкалина у меня еще нет. Стоит ли рисковать?
— Так. Меня за риск агитировал, а сам советуешь не рисковать. О вере речь ведешь. А чего тебе, Алексей, не хватает до полной веры, и вообще, что такое полная и что такое неполная вера? — Бородкин указал в сторону выхода из шалаша. — Там на посту Зайков. Он пользуется полным нашим доверием. Почему? Потому что ничем не скомпрометировал себя. А чем скомпрометировал себя Сюкалин? Тем, что спас вас?
— Не ведет ли он двойную игру, — вставил Гайдин.
— Так-так. Ясно. Сюкалин, рискуя жизнью, спасал вас, а вы ему так и не поверили.
— Но осторожность не помешает, — примирительно сказал Тойво.
— А подозрительность вредна! — выкрикнула Дарья. — Нельзя работать в тылу, пугаясь каждого куста.
— Согласен с обоими. Но к Сюкалину все же пойдут Степан, Алексей и Тойво. Когда? Через двое суток. Немного еще поховаемся, как на Украине балакают.
