звучание фамилии нового знакомого – Орлофф, – это то же самое, что фамилия Орлов. Имеет ли он отношение к России, если да, то какое? Говорит ли он по-русски или он всего-навсего потомок давно переехавших в Америку иммигрантов?
– Ты что-нибудь хочешь, Ник? Мы заказали чай с мятой, – спросил Анри, высматривая официанта, и, увидев его, призывно взмахнул рукой.
– Чудесно, – весело отозвался американец. – Я тоже с удовольствием попробую. Говорят, что здесь его готовят по-особому.
– Именно, – подтвердил Анри и попросил подошедшего официанта добавить в заказ еще один стакан чая.
– А я, пожалуй, съем крок месье, – добавила Стелла.
– Замечательный выбор! Я тоже обожаю этот французский сэндвич с ветчиной и сыром! – восхищенно произнес американец.
Анри похлопал друга по плечу:
– Ник, я вижу, ты становишься настоящим французом. Мы как раз здесь серьезные темы обсуждаем. О родине, о наших корнях, о наследии традиций и культуры. Так вот… – продолжил начатую ранее мысль Анри, уже обращаясь ко всей компании, – для нас, восточных людей, очень важен культ предков. Я родился во Франции, но я не могу назвать себя стопроцентным французом. Я – ливанец, и для таких, как я, Ливан является отечеством, потому что там родились и жили наши отцы, предки, весь род. Мне близка культура Ближнего Востока. Я люблю ее и понимаю, хотя и не часто бываю на родине моих родственников. Для меня очень важно сохранить традиции восточной культуры в моем сердце.
Подошедший официант прервал эмоциональную тираду Анри. Он аккуратно поставил на стол четыре высоких стакана с затейливым узором и металлический чайник с толстым дном. Следом он подал Стелле заказанный крок месье.
– …Поэтому, – продолжил Мансур, когда официант отошел, – если мне вдруг однажды придется выбирать между Францией и Ливаном, я выберу последний, потому что это земля моих предков. К слову, у меня еще есть родственники в Ираке, и эта страна также мне небезразлична.
Стелла с умилением смотрела на Анри, потому что только что высказанная им точка зрения отвечала ее собственным взглядам на жизнь. Она очень хорошо понимала любимого, и это окрыляло ее. Вот только открыто выразить чувства она не имела права. Ее любовь к родине была непоказной, это глубокое чувство преданности своему народу и стране выражалось в ее делах. То, что она совершала, стараясь помочь отчизне избежать конфликтов и стать сильнее, должно было быть невидимым для других. Стелла была уверена, что она была не одинока в своих усилиях. Параллельно, где-то далеко и совсем близко, трудились такие же, как она, преданные делу и русской земле профессиональные разведчики.
– Интересные рассуждения! – удивился Ник. – Я даже и не догадывался, что для восточных людей настолько важны родовые корни, ведь они – я имею в виду тех же ливанцев, иракцев, сирийцев – так стремятся в Европу и готовы здесь ассимилироваться.
– Все-таки, по моим наблюдениям, во Франции многие иммигранты продолжают следовать своим традициям, – робко вступил в разговор Филипп. До настоящего момента он не участвовал в обсуждении, а только внимательно слушал и с любопытством посматривал на американца.
– Не хочу никого обидеть, но иногда иммигранты во Франции в погоне за соблюдением традиций ведут себя весьма вызывающе. Взять, например, ношение хиджаба в школах, – заметил Ник и покосился на Анри. – Вот, например, мои родственники родом из России, но они никогда не выставляют напоказ своих культурных предпочтений и обычаев.
– Американцев сложно назвать нацией, это скорее некая общность народов. Разве нет? – заметил Анри.
– У меня русская фамилия, но я не могу причислить себя к русским, скорее наоборот, я испытываю неприязнь к этой стране. Я в третьем поколении американец, полноценный гражданин США, о своем происхождении предпочитаю не упоминать, – продолжил свои рассуждения Орлофф. Стелла немного успокоилась. Похоже, Ник мало знал о России и, скорее всего, не говорил по-русски.
– Вы еврей? – позволил предположить Филипп.
– Да, – замялся Орлофф и, чтобы скрыть смущение, сделал очередной глоток чая.
– Во-первых, в Европу стремятся не все выходцы с Ближнего Востока, во всяком случае – пока, – поспешил сменить тему деликатный Анри, – а во-вторых, в том, что люди вынуждены покидать родные места, во многом виноват Запад. Посмотрите на отношение США к Ираку например, не сегодня-завтра грянет гром, и под каким-либо предлогом начнется битва.
– Не переживай, Анри, ничего серьезного не произойдет, – резко оборвал его Ник, – ну а если ты так волнуешься о своих родственниках, то я похлопочу, – засмеялся он. – А вы, мадемуазель, что думаете по поводу национальных ценностей? – Орлофф обратился к Стелле. Девушке не нравилось то, что Ник пытался доминировать в разговоре, но она все же приветливо улыбнулась.
– А у нас традиции передаются не только по национальному признаку, но и по роду занятий.
– Вот как? Позвольте узнать, как именно? – сверкнул темно-карими глазами Орлофф. Он явно проявлял интерес к девушке.
– Мои предки потомственные китайские шаманы.
– Вы опасная женщина?! – воскликнул Ник.
– Вовсе не опасная. Родиться потомственным шаманом мало, нужно, чтобы природа и духи тебя приняли. Я вот, откровенно говоря, не чувствую в себе сверхъестественные способности.
– То есть вы такая же, как мы все? – американец продолжал разговор в несколько развязной манере.
– Я считаю, что мы все уникальны, в каждом человеке находится целая вселенная. Эмоции, родовые корни, приобретенные знания, жизненный опыт, отношения с другими, наше здоровье, наше тело – это все отражает наше духовное начало. Мир человека многогранен. Главное – использовать свои внутренние силы для добра. Для этого не обязательно быть шаманом, – ответила девушка.
– Вы настоящий философ! – продолжил Ник.
– Шаманизм и считается древнейшей философией о происхождении человека и мира в окружении духов. Природа и человек всегда взаимосвязаны. Одно не бывает без другого. – Стелла чувствовала, как сама увлеклась рассуждениями.
– Мне бы очень хотелось продолжить наш разговор, но, к сожалению, я должен бежать. – Ник допил чай и аккуратно поставил пустой чайный стакан на стол, открыл папку, которую он старался не выпускать из рук, достал большого формата запечатанный белый конверт без надписей и протянул его Анри.
– Вот то, что я тебе обещал, – добавил он и, попрощавшись со всеми, поспешил к лифту.
Анри положил бумаги на стол возле себя и посмотрел на Стеллу. В его лукавом взгляде читалось облегчение:
– Наконец-то он оставил тебя в покое.
– Да, непростой он собеседник, – вздохнула девушка и тоже улыбнулась.
– И к тому же недостаточно деликатен для еврея, – флегматично произнес Филипп.
Стелла приподняла стакан, сделала глоток и так неловко поставила его обратно, что едва не выплеснула чай на документы. Анри мгновенно отдернул конверт в сторону и неожиданно, разозлившись, воскликнул: «Ну что ж ты делаешь, дорогая! Надо же быть осторожнее с важными
