После обращения ко мне по имени, он сделал небольшую паузу, дав понять, что сказать это было не так уж и легко. Смущение, что выражалось на его лице в виде покрасневших щек и ушей, и бегающих глаз, которые не могли найти место, чтобы задержать взгляд, заставляли меня задуматься о чем-то, что позволило бы нам сделать шаг к друг другу.
Не то чтобы я считала, что мы сейчас недостаточно близки, но если будет шанс узнать о Тэхене больше, или же хотя бы еще немного сократить между нами расстояние, я его не упущу.
Возможно из-за смущения, возможно из-за удивления, я не могла спросить ни «что мы там будем делать», ни «зачем мы туда идем». Я просто кивнула, после чего его брови поплыли вверх и глаза округлились. Он явно был доволен.
По дороге между нами была тишина: ни я не проронила слова, ни он. Но, кажется, они были бы лишними. Даже в такой жаркий день было приятно держать друг друга за руку, переплетая пальцы. Это заменило миллион разговоров.
Прежде чем отпереть дверь, Тэхен предупредил, что родители, как обычно, на работе, а бабушка уехала к тете, так что я могу себя чувствовать расслабленно.
Войдя в комнату, он поспешил на кухню за охлаждающими напитками. Я осталась одна.
В его комнате было прохладно и чисто. На парте были аккуратно сложены учебники, что давало понять о том, что Тэхен не просиживает штаны, а готовится к надвигающимся экзаменам.
Только оказавшись наедине сама с собой я начала полностью осознавать получившуюся ситуацию. Я с ним одна у него дома.
Я резко занервничала. Нормально ли от меня пахнет? Не мокрая ли от пота? Нет ли лишнего жира нигде?
Да если бы даже ответом на все было «Да», то уже поздно. Раньше надо было думать.
Стоило парню войти в комнату, так у меня, словно как у кошки шерсть встает дыбом, пошли мурашки и легкий холодок, и я аж дернулась от его шагов. Тэхен же, наоборот, был спокоен, как удав.
— Угощайся. — поставил он передо мной напиток и принялся ковыряться в полках позади меня.
Я нервно пила из трубочки, боясь что вот-вот мы пересечем черту.
Внезапно шум за спиной прекратился, и я почувствовала, как он развернулся, направляясь ко мне. Он встал ровно за мной и затем, присев, обнял меня сзади. От такого жеста я непроизвольно зажмурила глаза.
Спиной я чувствовала, как билось его сердце, шеей ощущала теплое дыхание.
— Не волнуйся, КеУль, — говорил он столь тихо, будто боялся, что кто-то помимо меня может это услышать, — Все хорошо.
Он легким движением коснулся губами моей щеки, оставив на ней теплый след, а затем присел рядом.
— Взгляни, — я открыла глаза. Одной рукой Тэхен держал меня за плечи, тем самым придвигая к себе, а другой указывал на фотографию в альбоме из средней школы, — Угадай кто это?
Его лицо находилось так близко, что мое сердце пропускало быстрые удары. Запах его парфюма вперемешку со слабым запахом тела и шампуня для волос, улыбка, глубокие глаза, вздернутая бровь, которую он приподнял для придания эмоций вопросу, заставляли мой разум улетать в какие-то дали, оставляя лишь любовь и влечение к этому парню.
Я опустила глаза, чтобы посмотреть, на что он мне указывает.
Там был парень лет тринадцати, возможно четырнадцати, в школьной форме средней школы, что находилась неподалеку от нашей. Его волосы были кудрявыми, не как у всех парней на фото рядом, а рост был не больше 155. Пухлые руки были заметны из-за коротких рукавов рубашки, да и лицо было круглым.
— Это ты? — удивленно спросила я. Он абсолютно отличался от нынешнего Тэхена. Не только телосложение, но и черты лица стали выразительнее, да и взгляд кардинально поменялся.
— Да, — кивнул он, продолжая обнимать меня, — А это мой класс, — указал он на фото где было порядком двадцати пяти человек, — Честно говоря, меня не очень любили, даже можно сказать дразнили. Это видно по тому, что я даже стою с краю, подальше от этих «крутышей» класса.
Не то чтобы ему было неприятно или больно об этом говорить, просто воспоминания в нем пробуждали старые обиды, словно проходя по незажившим ранам солью. Но он продолжал улыбаться, может не так и радостно, как пару минут назад, но этим он пытался не показывать грусть, чтобы мне не было его жалко. Но мне кажется, мы этим и близки с ним.
— КеУль, ты единственная кому я это показал. Я хочу, чтобы ты знала обо мне больше, чем кто-либо другой, потому что ты для меня особенная.
Почему он так тепло смотрит на меня?
Я не имею права, ведь сама так и не рассказала ему о себе.
Собрав всю решимость, я глубоко вздохнула и начала:
— Знаешь, Тэхен, ты такой добрый и открытый, даже не боишься показывать то, что раньше причиняло тебе боль. Думаю, я тоже должна тебе рассказать кое-что, что боялась раскрыть очень долго. В средней школе я была «Снежная королева», так меня называли. Это не только из-за моего имени, но и из-за характера. Грубая, дерзкая, холодная. Всем казалось, что мне на все плевать, но это на самом деле не так. Но стоило мне это осознать, как я осталась одна. Все отворачивались от меня, продолжая называть меня за спиной холодной и безразличной. Я хотела быть хорошей для них, но зачем, если они даже такую меня не примут, — в моем горле собрался ком, и говорить было все труднее и труднее, — Если бы только они дали мне шанс, узнали бы меня поближе. В старшей школе я надела маску веселой девочки, которая хочет всем угодить. Я даже старостой снова стала, лишь бы друзей завести. Но все пользуются моей добротой, лишь ты, МинДжи и, — на секунду в моей голове всплыло имя ЧонГука, но я не могла его произнести, только не при Тэхене, — Всегда искренне поддерживаете меня. Спасибо тебе.
Наконец этот камень недосказанности упал с моей души, и теперь я словно действительно стала ближе к нему. Примет ли он меня такую?
Я осторожно взглянула на него, но даже после моего рассказа, его выражение лица не изменилось. На меня продолжали смотреть те же нежные глаза полные любви.
— Ты, наверное, меня теперь считаешь лицемерной, обманщицей, — виновато произносила я, — Но с тобой я всегда была искренней.
— Рассказывала ли ты еще кому-нибудь об этом? — спросил он, на что я просто отрицательно помотала головой, — Отлично, - с облегчением выдохнул он, — Я хочу, чтобы лишь я знал какая ты. Тогда и я стану для тебя особенным.
Осторожно, словно к самому хрупкому сокровищу, он коснулся моей руки, а затем наклонился к моему лицу. Пару миллиметров отделяли наши губы, и он, будто бы боясь, стиснул зубы, напрягая и расслабляя при этом выделяющуюся на его лице мышцу.
Во мне горело пламя. Лицо наливалось кровью, а руки стали почему-то холодными, требуя прикосновений. Но вместо того, чтобы придвинуться для желанного соприкосновения, я, словно дразня, шепотом сказала:
— Тогда ты не показывай никому этого фото, мой особенный.
