Такси подкатило сразу, едва потенциальный клиент успел встать на обочине и поднять руку. Распахнулась дверца: - Далеко? - На Отакара Яроша. Возле отеля "Мир". - В тест-центр, шеф? Тогда червонец. - Сам ты шеф. Семь, и ни копейкой больше. - На восьми сойдемся? - таксист попался молодой, веселый. Бывают такие ухари: кепка с залихватским напуском, лоб скрыт под козырьком. Одни глаза блестят зайчиками. И руки на баранке: сплошь в синеве наколок. - Мне алименты платить, рубля не хватает! - Поехали… - Дверью сильней хлопни, ладно? Шины зашуршали по асфальту. Обогнав скучную "Мазду", такси набрало скорость. - Заказывать едешь, шеф? Или так, приглядеться? - Приглядеться, - разговаривать не хотелось. - Я сейф, мне только глядеть осталось. - А-а… - таксист вдруг стал чертовски похож на Семена Григорьевича. - Ясно. Ну и правильно. Хрена там, в этих железках. Я, когда женихался, "патник" сдуру нацепил. Чую сердцем: клевая у меня телка! Всегда радостная, довольная, душа поет… И у меня в ответ: соловьем. Потом, после штампа, выяснил: стерва она. Радостная. Дусту в чай подсыплет, и по жизни счастлива. Чувства, м-мать иху… - Разошлись? - Ну! Говорю ж: алименты… Пацан растет. Хороший пацан, ласковый. В меня. А "ментик" я себе не возьму, нет! Башка не арбуз, чего ее на ломтики, иху м-мать… Кирилл вдруг обиделся. За Ванду. - Никто вашу башку резать не собирается. Телепатическая связь гигантский прорыв в истории Человечества! Выделение субличностей с узкой специализацией, их расслоение и интеграция по первому желанию… Таксист сбил кепку на затылок. - Тиграция-хренация! А башку все одно не дам… И потом, шеф: ты-то чего разоряешься? Если не врешь, что сейф. Платят тебе за рекламу, что ли? М-мать иху, куда прешь! Не дергайся, шеф, это я не тебе… Замолчав, Кирилл стал смотреть в окно. Они уже выехали на проспект, и теперь вдоль дороги тянулись витрины, вывески, рекламные щиты. На троллейбусных остановках толпились люди, у входа в метро торговали арахисом, батарейками и журналами. Таксист, видимо, обидевшись, тоже не пытался продолжить беседу. Включил радио, нашел хриплый "блатняк" и принялся наслаждаться. Кирилл вдруг подумал, что этот таксист, скорее всего, еще до Нового года обзаведется "ментиком". В кредит. Или у друзей подзаймет. Потому и бранится, сам себя накручивает: чтобы страх преодолеть. Этот страх, свойственный многим, преодолевается быстро. Только у стариков, закосневших в ненависти к переменам, он доминирует. Вот и таксист: спрячет "ментик" под кепкой, станет крутить баранку, одновременно делая десять дел. Одна субличность обсудит с шоферней вчерашний матч "Торпедо - Металлист", другая договорится с дружками, кто прихватит пиво для воскресной рыбалки, третья подцепит заказ у диспетчера - напрямую, без вечно ломающегося радиомаячка… - Приехали, шеф. Расплачиваясь, Кирилл втайне удивился, ибо таксист не стал клянчить "прибавочки за скорость". Вместо этого кепка доверительно подалась к клиенту: - Слышь, шеф… А правда, что все армяшки - сейфы? - Глупости. Кто вам такое сказал? - А ты наш, местный? - Наш. А что, на армянина похож? - Не-а… Они носатые. И с усами. Витек, козел, в гараже брехал! Вот я и… Не договорив, таксист захлопнул дверцу и стал разворачиваться.
Ванда ждала в скверике возле тест-центра. Едва не уронив купленный на углу букет роз, - любимых Вандиных гладиолусов, как назло, не нашлось, Кирилл сперва испугался, что опоздал. И лишь потом, видя сияющее лицо жены, понял: она нарочно. Вышла заранее, села на скамейку, желая встретить мужа не в казенном фойе, а снаружи, под старой липой. Ускорив шаг, он обогнул памятник мрачному деятелю искусств и подошел, почти подбежал к жене. - Ну как ты? Как здоровье? Уже выдохнув вопрос, удивился собственной глупости: при чем тут здоровье? Тест-центр - не больница. Здешние процедуры скорее сродни медитациям или приемам у психоаналитика. С единственной целью: выработать у клиента навык обращения с "ментиком". В газетах писали: в ближайшее время, благодаря новым методикам, такие навыки будут формироваться амбулаторно - один, максимум, два дня. - Кирюша… я очень соскучилась… Букет все-таки упал на землю. Пенсионер напротив, блестя иконостасом орденов, неодобрительно наблюдал за обнимающейся парочкой. В его время… Небось, еще и не расписаны, молокососы. Впрочем, даже предъяви "молокососы" свидетельство о браке, это не поколебало бы блюстителя нравственности. Семья - дело серьезное. Грешно на людях лизаться. Думают, ежели в мозгах репродукторы, так теперь и все дозволено? Нет, милые! - Ванда… Потом они долго собирали рассыпавшиеся розы - Ванда терпеть не могла обертки из фольги, и Кирилл об этом знал. Смеялись. Шутили. Говорили о пустяках. Медленно, обнявшись, шли к стоянке такси, потом к стоянке автобуса, потом - по проспекту, решив двинуться домой пешком. Съели по мороженому в открытом кафе. Все было чудесно. Лучше не бывает. Кирилл усердно делал вид, что не замечает обруча в коротко стриженых волосах жены. Получалось хорошо. Гораздо труднее было не заметить периодической игры лицевых мышц и шевеления губ. "Это скоро пройдет, Кирюша! - Ванда смущенно улыбнулась. - Консультант заверял: в течение месяца…" Кирилл, смутясь, махнул рукой: ерунда, мол! И подумал: кажется, они стесняются своих "ментиков". Чуть-чуть, самую малость. Возможно, только поначалу. Возможно, навсегда. Но стеснение это удивительно по самой природе. Так близорукий подросток стесняется очков. Хромой мальчишка - костылей. Если учесть, что задача "ментика" - вовсе не компенсировать физический недостаток, а наоборот… Странно. Стесняться хорошей машины? дорогой квартиры? кольца с бриллиантом?! Или все-таки очки с костылями? - просто они еще не знают, но догадываются, чувствуют подспудно… Черт возьми, надо быть сейфом, чтобы морочить себе голову такими дурацкими мыслями! - Слушай, а давай пойдем в кино? Ночью он будет очень стараться, чтобы все прошло как обычно. Жена вернулась домой. Любящий муж сгорает от нетерпения. В сущности, правда. Но ощущение, что они теперь в постели не одни, сохранится надолго. Обруча Ванда не снимет, сославшись на рекомендации консультанта. Еще через месяц они уедут отдыхать на море.
КИРИЛЛ СЫЧ: 1-е сентября..18 г., 12:10
…сейчас понимаю: написать роман "for sale" - проще простого. Взять тетрадки. Довольно скучные, местами разные по стилю. Вместо вялой, сегодняшней рефлексии, не имеющей ни смысла, ни цели, кроме как вскоре полыхнуть от зажженной спички, добавить десятка два высосанных из пальца эпизодов. Шустрых, бойких. Кого-то похитить, кого-то убить. Пострелять в переулке. Найти укромное место для откровенного секса. Щепотку ужасов: перчик бодрит. И сложить карточный финал с намеком на продолжение. Это очень важно: намек. Бодренькое подмигивание из-за занавеса. Седобородый мудрец ХХ-го века - Яков, сын Эммануила - иронизировал, имея в виду якобы древнюю Александрию: "Чем теперь гетера - не муза; чем муза - не гетера? "Дайте мне вина, девицы!" Пить, лишь бы не думать! Возвышенная трагедийность, пиндарова величавость в век господства авантюр, религиозного сумбура, ученого универсализма, музейной науки и площадного суеверия, винегрета из обычаев и обрядов всех культур Востока и Запада… "…" Шибче и веселей! Веселей! Веселей! Вот моральный лозунг эпохи вселенства. Трагедия же? Кому нужна сейчас трагедия - этот Эдип? Пожалуй, еще нужен Еврипид, да и то кучке гурманов. И что такое теперь трагедия, если не душещипательная забава и приятное времяпровождение? Для катарсиса же, то есть очищения зрителя при созерцании трагедии, как учил Аристотель, существуют бани и врачи. Не угодно ли вам термы Каракаллы? - Очищайтесь!" Я был бы счастлив сделать из обрывков собственного жалкого существования что-нибудь, о чем критики могли бы насмешливо воскликнуть: "Шибче и веселей!" И ответно всласть поиздеваться над почтенной публикой. Жаль, издеваться больше не над кем. Те, кто остались, не заслуживают насмешек или оскорблений. Я, например, остался. А мне меньше всего хочется стать лживым и многословным. Я ведь очень хорошо помню годы, прошедшие между приобретением Вандой "ментика" и моим первым посещеньем "Ящика Пандоры". Удачные годы. Счастливые годы. Возможно, странный привкус неизбежности лишь добавлял счастью остроты. Возможно, это я придумал себе прошлое счастье. Помнится, Кирилл Сыч был нарасхват. Статья за статьей. Причины смягчения климата: повсеместно. Мирные переговоры израильтян с палестинцами, впервые на памяти Человечества завершившиеся реальным успехом. Демократические выборы в Южной Корее. Массовое закрытие атомных станций. Врачи разводят руками: безнадежно больные доживают дни без мучений. Смерть никуда не делась, но боль отступила. Люди стали меньше страдать телесно, у здоровых также поднялся болевой порог - визит к стоматологу превратился в пустяк. Агония партии "зеленых": любимая мишень исчезала на глазах. Загрязненность среды самопроизвольно упала: заводы, не меняя изношенных фильтров, начали гадить если не безопасно, то вполне сносно. Снизился уровень излучения радиоактивных отходов. Реки принялись самоочищаться. Популяции редких животных увеличились вдвое. Втрое. Вдесятеро. Многие журналисты не выдерживали. Если раньше публику держали на игле чернухи - пожар в Саратове! истребление осетров!! террористы взорвали школьный автобус!!! - то теперь, желая напугать, приходилось редкостно изворачиваться. Обрадовать стало много проще. Вот и не выдерживали. Ломались. Переквалифицировались в управдомы. О чем писать, акулы пера и киты клавиатуры?! О празднике урожая?! О высокой производительности труда и росте благосостояния?! О сокращении числа вооруженных конфликтов и дорожных катастроф?! Самолеты давненько, знаете ли, не падали… Ну и что, что правда! - на такой правде тиража не поднять. Мы были наркоманы стресса, некроголики дурных известий. И - началась ломка. Страшная. Тяжелая. Как выяснилось, сейфы и журналисты особенно плохо переносили хорошие новости. Осколки прошлого, привычные к постоянному испугу, сроднившиеся с ним, каждую радость воспринимавшие как преддверие стократ большей опасности. Мастера плевать через плечо. Знатоки черных кошек. Заклинатели демонов удачи. Остальным было легче: еще сами того не зная, они уже учились общей радости. Одной для всех…всей - для одного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
