Этим утром лицо Серро было необычайно сосредоточенным. Перед отплытием он несколько раз перепроверил и протестировал исправность аквалангов — давление и передачу сжатого воздуха в них, количество азота в смеси, так как избыток азота мог вызвать на глубине азотный наркоз, а также удостоверился в годности всего остального снаряжения для предстоящего погружения. С присущим ему вниманием Франко наблюдал и за деятельностью своих коллег.
Элиза созерцала морские пейзажи и была грустной и задумчивой, Педро с привычным кайфом раскуривал свою трубку, а рулевой Хуан насвистывал весёлую латинскую мелодию для поднятия настроения окружающим.
— Ты сегодня неважно выглядишь, Элиза, — в голосе Франко звучало беспокойство.
— Тебе нужно быть собранной и готовой к предстоящей работе. Глубина будет не маленькая. Около 30 метров…
Элиза промолчала.
— С тобой всё в порядке? — встревожился он.
— Всё нормально, Франко! — сонно протянула девушка. — Я просто не выспалась… всё будет хорошо…
Элиза, на миг закрыв глаза, увидела лицо Алекса, уплывающее от неё куда-то вдаль… и эти странные видения, приходящие в её сознание снова и снова…
— Элизабетта, если ты плохо себя чувствуешь, то можешь остаться на борту. Я буду погружаться с Педро, — предложил Франко, подмигнув юкатанцу и похлопав его по плечу.
Педро, собрав свои длинные волосы в хвост, стал ловко натягивать гидрокостюм.
Затем он подошёл к Элизе и внимательно посмотрел на неё.
— Милая Лиззи! Используй свой внутренний искренний голос и доверяй ему, девочка моя, — сказал юкатанец, прикрыв глаза. Казалось, он опять находится в каком-то ином измерении.
Глаза Элизы заблестели, а в голове вновь возникло множество вопросов. Она и сама не понимала, почему присутствие Педро приводило её в такое спокойное и умиротворённое состояние. Рядом с ним она чувствовала себя маленьким ребёнком, словно под защитой любимого и сильного отца…
— Милый Педро! Этот древний язык… На табличке… Ты что-то узнал? — в который раз спросила она.
Юкатанец с любопытством посмотрел на неё, и его чёрные сияющие глаза стали необычайно серьёзными.
— Да-да… Кое-что я понял, Лиззи… — чуть слышно произнёс он. — Твоя подруга нашла этот артефакт в пещере Священного ягуара? Не так ли?
— Да, да!
Лаура что-то говорила о троне Священного ягуара…
— Балам… Балам… — прошептал Педро на своём языке, прикрыв глаза.
— Что это, Педро? Что такое балам? — с удивлением спросила девушка.
Юкатанец снова закурил свою расписную трубку, окутав всё вокруг сладковатым дымом.
— Балам означает ягуар, милая! Грациозное и сильное животное… — глядя на пролетающие волны, задумчиво пояснил он.
— Видишь ли, Лиз, мы веками поклоняемся ягуару и даже верим, что люди могут превращаться в ягуаров, а ягуары — принимать человеческий облик…
— Есть одна легенда, Лиззи… Сказание о мощном и справедливом ягуаре и о прекрасном и добром олене, — не торопясь, начал Педро. — Эти великолепные животные были у людей подневольными и находились в разных загонах. Иногда их выводили на совместные прогулки, во время которых звери подружились. И вот в один из одних таких солнечных дней ягуар узнал о том, что оленя решили подселить к нему в загон. И тогда он сердечно пообещал оленю, что никогда не причинит ему зла… И вот этот день настал. Два абсолютно разных существа оказались в одном загоне. Ягуар отчаянно держался, изо всех сил подавляя свой хищный охотничий инстинкт. Но однажды утром он растерзал своего друга-оленя.
И сейчас, Лиз, ты с негодованием мне скажешь, я точно это знаю… Ты скажешь: «Ягуар поступил плохо, предал, не сдержал своё слово!»
Но я отвечу тебе, что ягуар не виноват. Ты не можешь совместить несовместимое… Не сможешь спрятать от себя своё внутреннее «Я». Оно, это внутреннее, в один прекрасный момент всё равно вырвется наружу, как цунами… Заполнит тебя, напомнит о себе… Слушай себя, Лиззи! Это очень важно, девочка моя! Самое страшное, что с нами может случиться в жизни, — это предательство самих себя! — с грустью произнёс юкатанец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мудрая легенда, старина Педро! — неожиданно вмешался подошедший Франко.
Его серые глаза весело блестели на солнце, а волосы были взлохмачены ветром.
— Мне нравится ещё одна, о вечной печали. Помнишь? — озорно подмигнул он юкатанцу.
— Ну, та самая, про печального ацтека, который поочерёдно спрашивал у птиц и зверей о том, чего ему хочется, — уточнил Серро.
— У совы он попросил счастья, но сова сказала, что не понимает этого слова и он должен попросить что-то другое! И ацтек попросил у ястреба красоты, у ягуара — силы, у лисы — хитрости, у белки — ловкости, у рыси — зоркости, у оленя — выносливости, а у змеи — ума… Только счастья ацтек так и не получил! — с улыбкой напомнил Франко.
— Эх, дорогой мой друг… — насмешливо протянул Педро, похлопав биолога по плечу.
— Память-то у тебя отличная, Франко! Да не совсем! Конец легенды ты подзабыл… А там, в конце, и есть самое главное, старина! — и он торжественно напомнил: — Так ацтек получил всё, что пожелал, кроме желанного им счастья. Но сова сказала: «Скоро ты будешь много знать и много чего уметь!» А птица Чачалака добавила: «И тогда пройдёт твоя печаль!»
Все дружно рассмеялись, и Педро с озорством посмотрел на растерянного Франко.
— Знаю, почему не запомнил, дружище! Распивали мы тогда с тобой айаваску, общались с духами… Вот ты и не запомнил конец этой легенды…
— А что такое айаваска? — полюбопытствовала Элиза.
— Напиток такой, отвар, — ответил Франко.
— Если ты его попробуешь, Лиз, то больше никогда не будешь прежней… Но приём айаваски без шамана может иметь плачевные последствия, — серьёзно добавил он.
— Хотя наш старина Педро таскает свою флягу с этой лианой духов повсюду… — засмеялся Серро.
Нашёптывая слова на своём языке, юкатанец вновь привычно погрузился в свой, только ему одному ведомый мир…
— Да ну её, эту вашу айаваску! — подключился к разговору добродушный весельчак Хуан. — Лучше старого доброго рома всё равно ничего нет!
— И, кажется, мы на месте, ребята! — рулевой торжественно указал на горизонт.
Всё это время «Сирена» огибала множество островков с просторными белоснежными побережьями, стаями прекрасных розовых фламинго и кристально прозрачным морем. Этот долгожданный кусочек земли, видневшийся вдалеке, напоминал своих близлежащих собратьев.
Светило яркое кубинское солнце, и море было необычайно ласковым и нежным, как будто манящим к себе.
Судно встало на якорь в заливе. Франко и Хуан ещё раз сверили координаты на карте.
Убедившись, что они на месте, биолог довольно потёр лицо, выражавшее необычайное воодушевление.
— Пожелай нам удачи, Лиз! — весело попросил шеф.
— Обещаю тебе сфотографировать моего синекольчатого красавчика! Он ждёт меня! — добавил биолог, зажимая загубник октопуса во рту перед очередным знакомством с таинственной синевой.
Следом за Франко погрузился Педро, и уже через минуту Элиза и Хуан наблюдали за хороводом исчезающих на глади воды прозрачных пузырьков.
— Я, пожалуй, немного поплаваю с маской, Лиз… — сказал Хуан, чем вернул сидевшую у кормы судна девушку из забытья.
Элиза слегка кивнула в знак согласия, любуясь красотой метиса, словно художник своей моделью. Яркие блики солнца играли на его мускулистом загорелом теле. Он ловко прыгнул в море, оставив Лиззи в полном одиночестве на белоснежном корабле.
Жгучее любопытство раздирало девушку. «Айаваска… Айаваска…» — барабанной дробью проносилось у неё в голове.
Какая-то неизвестная сила заставила её встать и подойти к вещам Педро. Она осторожно прикоснулась к деревянной, расписанной иероглифами, фляжке юкатанца…
Из дивного наваждения к миру реальному Элизу вернули громкие мужские голоса. Поднявшиеся на борт судна Франко и Педро что-то оживлённо обсуждали. На их лицах читалось разочарование. Довольный собой Хуан тихонько насвистывал незамысловатую мелодию регги, наслаждаясь видом морских просторов.
