В некоторых хозяйствах Башкирии, по свидетельству И. Ф. Заянчковского, животноводы стараются новорожденных телят никому не показывать, боясь сглаза.
Во многих местах существовал и существует до сих пор обряд окуривания вымени коровы в первый день после отела ладаном. Берут глиняный горшок или другую посудину, кладут туда раскаленные угли, на них — ладан. Выделяющийся дым подводят под вымя на несколько минут и окуривают им каждую его четверть. Считают, что ладан — дар Божий и ограждает от злого духа и порчи. Пока вымя не окурено, молоко в нем грешно.
В качестве подтверждения наших слов приводим отрывок из уже упоминавшегося нами романа Ивана Акулова «Касьян Остудный».
«Сегодня перед обедом Дуняша ходила на Туру полоскать белье, и когда вернулась, то во дворе стоял запах горячих углей и дыма богородской травы. Арканя праздно сидел на телеге и курил. Мать Катерина с ведром в руках сновала из хлева в избу и обратно, скрывая за суетой и озабоченностью что-то важное. По их лицам Дуняша определила:
— Красуля?
— Иди-ка глянь, — Арканя повел бровью на хлев и не утерпел — заухмылялся. „Телочка, должно“, — повеселела Дуняша, отворяя запорошенную сенной трухой дверь в полутемный и сырой хлев.
— Куда ты, Христос с тобой, Богородица, — остановила ее на пороге мать Катерина. — Потом, потом. Хоть и не чужой, а все лишний зрак. Слава тебе, Господи, — приговаривала она и сбивалась на легкую слезу, торопливо выпроваживая дочь и следом выходя во двор.
— Да ты что, маманя? Что это ты такая?
Мать Катерина подняла к небу круглые в провалах глаза, истинно напуганные радостью, перекрестилась:
— …от беды избави нас, яко чиноначальник высшних сил. Двойню Господь послал, и обе телочки, — шепотом задохнулась мать Катерина. Только уж ты, Дуня, помалкивай, будто ничего у нас, а так все… Будто так все. Окурила их — худа бы не было. Услышана молитва наша. А мы ее, кормилицу, поносили-то: не к поре обгулялась да и не в срок взялась. А она вот… царица небесная, владычица, помози, на ны милосердовавше…
…Хоть и уговаривала мать Катерина свою дочь молчать, но сама тут же о прибыли в своем хозяйстве раззвонила по всему околотку, и нашлись такие, что загорелись охотой поглядеть на оглоблинских телочек, но мать Катерина спохватилась и заперла ворота на засов, а сама выглядывала на улицу из-под занавески, приговаривая со злым смешком:
— Ишь, разохотились на чужое-то. Да мы не шибко-то вам рады. Приходи щи хлебать мимо наших ворот.
…Арканя весело собрался, ушел. А Катерина топила печь, поила Красулю теплым хлебным пойлом, опять окуривала богородской травой и двор, и стайку, и корову с приплодом. В стайке да и в избе все еще благостно пахло куреным дымом, и Дуняше были приятны эти запахи. Ей казалось, что в дом пришел большой праздник, и оттого всем стало хорошо и легко. С этими чувствами и неясными еще ожиданиями вышла она в огород, мокрый и вдруг похолодевший от обильной росы…»
Существовало множество способов выявления порчи. Персы, например, пропитывали мочой платок, клали его на голову человека, заболевшего, как предполагалось, вследствие порчи, а потом сушили его. Если при этом платок приобретал какой-то оттенок, это было верным признаком порчи. В Турции мочу больного ставили на маленький огонь, и если при этом она закипала, то влияние сглаза считалось безусловным.
Колдуна, наславшего порчу на животное, можно было обнаружить следующим образом. В определенный день на рассвете, подоив корову, бросали в молоко иглу и кипятили его — ведьма тут же являлась сама.
Ирландцы сжигали кусок одежды подозреваемого в наведении порчи на ребенка. Если в это время человек чихал, вина подозреваемого считалась доказанной.
А вот в Индии существовал даже метод вычисления того дня, в который была нанесена порча. Для этого складывались порядковые номера в алфавите букв имен матери и ребенка. Если полученная сумма делилась на 7, то это означало, что болезнь началась в пятницу. Если при делении на семерку в остатке оставалась цифра 1, то порча была наведена в субботу, двойка в остатке означала воскресенье, 3 — понедельник, 4 — вторник, 5 — среду. Если в остатке значилась 6, грешили на понедельник. Дни наведения порчи могли даже рассказать, как она была наведена. Так, если это произошло в субботу, то это значило, что она вызвана сглазом. Воскресную же болезнь вызывала женщина с бледным лицом, когда она предлагала человеку съесть что-либо вкусненькое, и т. д.
Сглаз и зеркало
Афганцы говорят, что «сглаз разрушает дома». Есть у них такая пословица. Но есть много легенд и поверий, приписывающих дурное влияние взгляда не только на живые, но и на неодушевленные предметы. В XI веке до нашей эры врач испанского короля Филиппа II убеждал в том, что под влиянием дурного взгляда лопались цепочки из стекляруса, носимые детьми на шее, а турки считали, что взгляд плохого человека может разрушить хрусталь. Дурной взгляд может нанести вред и драгоценным камням, было и такое поверье в Индии и Персии.
Очень много поверий существовало о воздействии недоброго взгляда на зеркало. Но самое интересное, что было обнаружено и обратное. Оказывается, зеркало отражает и возвращает дурные взгляды. Дело в том, что зеркальные отражения не оптические отражения, а, по мнению простонародья, реальные тела загробного мира, двойники, среди которых могут обитать духи, обладающие дурным взглядом. Видимо, поэтому запрещается при ворожбе оборачиваться спиной к зеркалу.
В Германии народные поверья гласят, что стоящий перед зеркалом ночью, при свете свечи, видит рядом со своим отражением ведьму, черта и даже смерть и может не только заболеть, но и умереть. Смерть ожидает и того, кто смотрится в разбитое зеркало.
Поверья запрещают смотреться в зеркало беременным женщинам. Нельзя подносить к зеркалу грудного ребенка, потому что это грозит ему в будущем несчастьями. Не спасает даже то, что его могут поднести к зеркалу по незнанию. Он может вырасти заикой или эпилептиком, а может остаться немым. Было в некоторых странах даже такое поверье, что у таких детей могут родиться в будущем близнецы. А некоторые поверья не рекомендуют мыть ребенка перед зеркалом, потому что у него может быть задержка в развитии речи.
Не следует глядеться в зеркало ночью, так как от этого может повредиться разум.
Проклятия
С древних времен существуют легенды о возможности человека накладывать заклятия и проклятия, вследствие чего с его обидчиком может случиться беда или даже смерть.
А. Н. Минх в своих записках о народных обычаях, суевериях, предрассудках и обрядах, собранных им в прошлом веке в Саратовской губернии, излагает нам точку зрения крестьян села Колено Аткарского уезда на проклятия. Здесь проклятыми считали тех, которых мать прокляла за непочтение к ней. Живут они в воде или лесу, ночью выходят на дорогу. Леший, считалось в народе, тот же проклятый человек. Проклятых, опившихся, утопленников и колдунов земля не принимает, они выходят из могилы и бродят по свету.
Существуют также рассказы об определенных местах, которые считают проклятыми. В них обитает нечистая сила, злые духи, которые могут наказать или убить того, кто вступает с ними в общение, не зная магических заклинаний. У современной науки есть объяснение этой вере людей в проклятые места. Ученые дают такое вот толкование: Отрицательная информация может веками храниться на каком-либо предмете или могиле, а затем в виде «поля» переходить на прикоснувшегося к «заклятому» предмету или месту человека и ставить его в такие условия, чтобы он погиб. А может быть, это мстят те силы, которые прокляли и наказали его предка.
В романе Н. Э. Гейнце «В тине адвокатуры» есть небольшая глава, повествующая об одном таком проклятом местечке.
«Рядом с английским парком было несколько десятин огороженного, очищенного леса, испещренного причудливыми дорожками и носившего название „старого парка“».
В одной из задних аллей этого парка, посредине дорожки, почти у самой реки стоял огромный столетний дуб, ствол которого был огорожен железной, заржавевшей от времени решеткой.
Решетка была четырехугольной формы, и на четырех углах ее было водружено по большому медному кресту.
На этом дубе, по преданию, удавился один из отдаленных предков князей Шестовых, и в княжеском семействе сохранилась легенда, что перед каждым несчастьем, грозящим княжескому роду, старого князя видят в полночь сидящим на скамейке.
Место это, окруженное такой страшною тайною прошлого, было, конечно, совсем не посещаемо.
Некоторые смельчаки из дворни «на спор» ходили туда после полуночи, но всегда возвращались оттуда с искаженными от страха лицами и рассказывали, что слышали предсмертные стоны старого князя, сопровождаемые адским хохотом сидящих на ветвях дуба русалок.
