Да, если бы к этому трезвому выводу я пришел раньше, то снискал бы в глазах жителей Фа-ре-ми-до большее уважение к своей горячо любимой отчизне. Они убедились бы, что изумление, вызванное сверкающим дворцом, который предстал передо мной в конце лесной дороги во всем своем великолепии, что это изумление доказывает лишь одно: при всем несовершенстве человеческой натуры я все же достоин этого чуда, достоин того, чтобы жить среди них и, быть может, когда-нибудь стать похожим на них. Но я, ошарашенный и поглупевший от всего увиденного, долго упорствовал в своем заблуждении, считая, что подобное чудо могли сотворить лишь человеческие руки.
Я стоял на опушке леса и, пораженный, смотрел окрест, тогда один из тех аппаратов, что стояли у дворца, взмахнул крыльями и легко подлетел ко мне. Я узнал в нем тот самый аппарат, что доставил меня в этот край, и услышал тот же мелодичный звон.
И вот еще несколько аппаратов подлетели ко мне и встали рядом. Они окружили меня, и я услышал настоящий концерт, оркестрантами которого были… машины. Я растерялся, я никак не мог поверить, что нигде не видно человека из крови и плоти.
Однако вскоре природа начала предъявлять свои права — я почувствовал голод и усталость. В надежде быть понятым, я обратился к машинам на разных языках, взывая к их милосердию и пониманию. Но поскольку ответом мне была лишь музыка, я снова стал внимательно прислушиваться к ней и, различив среди многих аккордов несколько повторяющихся нот, попытался их воспроизвести. К моему удивлению, вокруг сразу же воцарилась настороженная тишина, а затем мои незнакомцы, наклоняясь друг к другу и жестикулируя металлическими конечностями, стали, казалось, о чем-то совещаться.
Беспокойно поглядывая на них, я заметил, что они вовсе не однотипны: у одних были крылья, у других они отсутствовали, встречались среди них квадратноголовые и круглоголовые, да и металл, из которого были сделаны аппараты, был разного качества. Все они походили друг на друга только по конструкции туловища, другими словами, по осанке да еще по той тонкой, сложной и необыкновенно точной работе механизмов, которая всех их объединяла.
Пока я над этим размышлял, ко мне протянулась металлическая рука и подняла меня в воздух; я увидел над собой гигантскую линзу, через которую меня внимательно и углубленно рассматривал огромный сверкающий зрак.
Рука медленно поворачивала меня в воздухе, заставляя сгибаться и наклонять голову.
Мне было не по себе, казалось, будто меня изучают точно насекомое, которое натуралист рассматривает под лупой, прежде чем поместить в свою коллекцию.
Но вот меня снова опустили на землю. Крылатый аппарат, доставивший меня в Фа-ре-ми-до, схватил меня за руку и повел за собой; все это выглядело так, словно отец учит ходить маленького сынишку. Мой знакомец медленно и осторожно шагал со мной рядом, на неровностях тропинки он чуть подбирал ролики, легко перескакивал через препятствие, а там, где дорога была гладкой, тихо и плавно катился по земле. Он то и дело поворачивал ко мне свою золоченую круглую голову, и из сверкающих глаз на меня лился голубой свет.
Потом он запел, и у меня не было никакого сомнения, что музыка обращена ко мне — он со мной говорил, складывая из звуков слова. Поняв это, я постарался довести до его сведения, что и сам хочу выучить незнакомый мне язык. Указав на дворец, я спросил, как он называется. Мой проводник мгновенно понял, что я хочу: он отчетливо, с расстановкой произнес несколько звуков — ми-фа-ре, которые я тут же повторил. Радость его была очевидной, и он принялся показывать мне различные предметы, сопровождая каждый предмет его названием. Я повторял за ним.
Ткнув себя в грудь, он пропел: соль-ля-си. Потом, широким жестом указав на лежащий перед нами край, смузицировал: фа-ре-ми-до, то есть повторил ту самую музыкальную фразу, которую я слышал от него в первый раз, когда мы спустились к реке. И тут я понял, что страна, в которую я попал, называется Фа-ре-ми-до. (Прошу читателя произносить эти слова нараспев — только тогда они будут иметь оригинальный смысл.)
Наконец мы добрались до аллеи, по которой я проходил раньше, до аллеи человекоподобных деревьев. У одного из них мой вожатый остановился, деликатно взял меня за пояс и поставил рядом с деревом. Сам он отступил на несколько шагов назад и приставил металлическую руку козырьком ко лбу — я понял, что он изучает и сравнивает нас. И вновь меня охватило тревожное чувство, будто меня исследует ботаник, пытаясь определить сходство двух растений, одно из которых ему хорошо знакомо, а другое — еще нет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Взгляды на мир. — Автор начинает догадываться, среди каких существ он оказался. — Соль-ля-си. — Несколько слов о фабрике соль-ля-си.
Все, о чем я до сих пор пытался поведать читателю, сам я понял и осознал лишь спустя много дней и недель пребывания на Фа-ре-ми-до. Тогда же, когда я стоял у похожего на человека дерева и чувствовал, как чудесный механизм, являющийся одним из граждан страны Фа-ре-ми-до, сравнивает меня с представителем растительного мира, мне было не до шуток. У меня мурашки забегали по коже, стоило мне только вообразить возможные варианты того, что с трудом представляешь себе даже во сне.
Необыкновенные путешествия, которые и прежде часто сталкивали меня с фактами, приводившими в смятение мои чувства, приучили меня, с одной стороны, хранить верность общему мировоззрению, сформированному выдающимися философами, социологами и прежде всего естествоиспытателями моей горячо любимой отчизны, а с другой — не игнорировать действительность, никоим образом не укладывающуюся в эту мировоззренческую схему мира. Я твердо усвоил, что теоретические выкладки настоящего ученого не могут потерпеть ущерба от таких мелочей, как еще встречающиеся в жизни факты или явления, в корне противоречащие выдвинутой теории.
Итак, стараясь придерживаться своего прежнего взгляда на мир, я тем не менее вынужден был принять к сведению, что судьба забросила меня в такую страну или часть света, а быть может, и на такое небесное тело, существа или жители которого не только не похожи на людей, но и вообще с точки зрения землян не могут называться живыми существами, ибо хотя они и двигаются самостоятельно, хотя и действуют вполне разумно и целесообразно, хотя и связаны, очевидно, определенными общественными отношениями, тем не менее нет в них ни частицы той материи, которая, на наш взгляд, является единственно возможной носительницей и условием всякой жизни, той материи, которую мы в обиходе называем органическим веществом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
