— Земляна, — невинно ответила Гаррини и поспешно добавила: — На твой призыв она должна прийти.
— Чтобы окончательно меня укокошить? — скептически склонил голову набок птиц. — Нет, спасибо, мне и так не очень хорошо живется!
— Обратно в анабиоз, что ли? — задумчиво так вопросил папа в пустоту, и Кеша недовольно на него посмотрел.
— Зачем же сразу такие кр-р-райности? — потом взмахнул неожиданно большими крыльями, взлетел со своего «насеста», метнулся к стене, около которой я стояла, зацепился когтями за раму картины и уставился на меня. — И при чем тут ваша дур-р-рочка?
— Ее воля и безопасность — цена твоей свободы, — ровно проговорил отец. — Я передаю тебя ей, вы идете к Земляне, и мне плевать, что ты сделаешь, но она должна дать вам задание. Как ты сам знаешь, слугам богини полагаются определенные бонусы. Для тебя это шанс изменить ситуацию и… отомстить.
— Интер-р-ресно, — спокойно признал попугай и, перебирая лапками, неторопливо двинулся по раме в сторону от меня.
От его когтей на дереве оставались отметины и царапины, потому папа поморщился и как бы мимоходом заметил:
— Между прочим, это белое дерево…
Кеша остановился, склонил голову, осмотрел свой насест, клюнул его, сковыривая лак, и подтвердил:
— Ну да. Хор-р-рошо живем!
И потопал дальше. Шкряб-шкряб-шкряб.
Я невольно втянула голову в плечи. Папа у нас больной до натурального, редкого дерева. А уж такой реликт, как белое…
Глаза отца потемнели от гнева:
— Птица драная, ты хоть знаешь, сколько это стоило?!
На эту наглость в перьях окрик не произвел никакого впечатления, разве что зеленющие глаза довольно засверкали, а потом он выдал:
— Кеша извиняется. Кеша хор-р-роший, — оглядел присутствующих, чтобы насладиться эффектом от своего абсурдного заявления, и продолжил. — И вообще, я подор-р-роже этой деревяшки буду.
— Да я тебя за три золотых на человеческом рынке как чучело купил! — взревел наг, сжимая кулаки.
— Не напоминай мне об этом позоре! — картинно прижал лапу к клюву этот артист и, обратившись ко мне, начал: — Три золотых, пр-р-редставляешь?! Всего три! Меня продали за такие копейки!
— Ты был очень красивый и даже милый, — подала голос Гаррини и, когда попугай горделиво приосанился, завершила: — Пока и правда напоминал чучело. Молчал и не двигался.
— Я никогда не был чучелом! Я был под заклятием стазиса, и пер-р-рвое, что вы сделали, когда сняли его, это наложили снова и запр-р-рятали меня в сейф! Извер-р-рги!
— А варианты? — вздернула светлую бровь мама. — Тебе или на месте шею сворачивать нужно было, или ждать удобного момента, чтобы использовать. Он настал. Притом, оцени, неблагодарное пернатое, это служба, а не рабство! Выполнишь задание — и все.
— Ладно, — мотнул хохолком красавчик с отвратительным характером и перелетел на спинку одного из кресел, вцепляясь в обивку острыми когтями. Тр-р-ресь.
— Ясманский шелк! — простонала полуобморочная мама.
— Кеша хороший! — на всякий случай напомнил попугай, глядя в кровожадные глаза моих родителей. — Кеша полезный!
Решив, что пора вмешаться, я выразительно прокашлялась и сказала:
— Может, все же изложите ваш план? И что это за хам пернатый?!
— Дур-р-рочкам слова не давали! — тут же заявил летающий гад, оглядывая меня полным спеси и высокомерия взором.
— Сейчас у некоторых попугаев слов не окажется, — честно предупредила я. — И это будет каким-то образом связано с общим кислородным голоданием организма!
— С «пр-р-ридушить» у вас, похоже, наследственное!
— Это наследственное у всех, кто с тобой сталкивается! — злобно прищурившись, отозвалась я.
— Птица говорун отличается умом и сообразительностью, — вскинул черно-красную голову этот подлец и довольно посмотрел на меня.
— Пока только болтливостью и отсутствием инстинкта самосохранения!
— Как ты к себе критична…
— В твоей маленькой головенке ничего, кроме пакостности, наверное, просто не помещается? — с сочувствием спросила я.
— Детка, размер имеет значение в других местах и у других особей, — заржал попугай. — А текущий размер моего мозга никак не связан с интеллектом, дур-р-рочка.
— Хватит называть меня дурой!
— А что такого? — хмыкнул попугай. — Молоденькая, хор-р-рошенькая, а, стало быть, дур-р-рочка.
— Хватит ломать комедию, — прервал этот цирк усталый голос отца. — Лали, присядь, рассказ будет долгим.
— Так как плавно перетечет в инструкции, — снова подало голос невыносимое создание, но мы его проигнорировали.
Мама полулежала на тахте, удобно устроив на ней кольца хвоста, отец сел на свое место, и мне ничего не оставалось кроме того самого кресла, обтянутого ясманским шелком, на спинке которого обретался Кеша.
— Пр-р-рисаживайся, — радушно предложил птиц, щуря глазки.
— Спасибо, — серьезно ответила я и осторожно села, внутренне ощущая себя весьма неуютно. Мало ли что этому идиоту в голову взбредет?
— Излагайте! — великодушно разрешил попугай, и я вздрогнула от его раскатистого голоса над головой. — Мы вас слушаем, правда, дур-р-рочка?
Я не повелась. Вот честно! Поосто обернулась, смерила застывшего в ожидании реакции красно-черного поганца лукавым взглядом и пропела:
— Ну, конечно… попочка.
— Как там, говор-р-ришь, тебя зовут? — немедленно озадачился попугай.
— Лалидари.
— Запомним и иногда будем использовать, — кивнул Кешка и, гордо выпрямившись, обратился к моим родителям: — Ну, что молчим? Коротко, тезисами и по существу!
Отец прикрыл глаза, вспыхнувшие синим пламенем злости, и мама, с тревогой на него посмотрев, взяла слово:
— Пожалуй, я и расскажу. Моя идея, в конце концов.
Ага, не прошло и полугода с момента, как завели эту тему. Я не выдержала и покосилась на птица. Интересно, а кто он такой?
— Начнем, пожалуй, с так называемого Кеши. Лали, если ты помнишь, то несколько лет назад мы с твоим отцом уезжали в столицу на коронацию Надира Первого.
— Надир — пр-р-редатель! — донеслось из-за спины.
— Хватит нести ерунду! — не выдержала мама.
— Это не ерунда, — мрачно буркнул попугай. — Как ни прискор-р-рбно, но это факт!
Не знаю, кто как, но мне был крайне интересен совсем иной факт. Кеша знаком с королем?!
Продолжил рассказ уже отец, видимо, решив дать супруге время прийти в себя. Кстати… очень странно, что мы все так реагируем на глупые подначки этой живности.
— Итак, на обратном пути мы забрели на цыганскую ярмарку и там, в куче какого-то тряпья, мама откопала это недоразумение.
