Звук был таким слабым, что его легко можно было принять за шелест листвы на ветру. Только вот ветра не было. Воздух оставался густ и неподвижен, и Тесак остановился, вскинув руку, – и Алиса тоже замерла.
Его серые глаза сделались стальными, жесткими и настороженными, лицо будто окаменело, но губы чуть шевельнулись – ровно настолько, чтобы Алиса смогла прочитать по ним: «Сзади».
Да, она всегда была мечтательной, но еще она всегда была любопытной – и поэтому обернулась, чтобы посмотреть, что там, прежде чем Тесак изготовился к удару. И задохнулась, потрясенная. Крик ужаса застрял в горле. Там было нечто – нечто, чего она никогда даже не представляла, и находилось оно очень, очень, очень близко.
Прямо за спиной. Длинные пальцы тянулись к тому месту, где секунду назад был ее затылок. Лицо существа было чудовищно расплющено, как будто череп его сперва раздавили, стиснув между двумя плитами, а потом какой-то ребенок, балуясь, вытянул твари нос и подбородок.
Конечности создания тоже были неестественно удлиненными, хотя все тело скрючилось так, что лицо находилось на уровне глаз Алисы. Пятнистую зеленоватую кожу покрывала какая-то желтоватая, сочащаяся из пор слизь. На существе было что-то вроде куртки, сшитой из кожаных лоскутов, и Алисе показалось, что некоторые из этих клочков очень похожи на человеческую кожу.
Все это Алиса осознала в одно мгновение, а потом в ее ноздри проник запах твари, вонь разложения и смерти, и она, задохнувшись, отшатнулась от этих длиннющих жадных пальцев.
Существо, зашипев, сделало шаг вперед, продолжая тянуться к Алисе. Но тут Тесак взмахнул топором, так сильно и быстро, что Алиса ощутила, как всколыхнулся потревоженный воздух, когда лезвие просвистело мимо нее. Она крепко зажмурилась, ожидая, что сейчас ее обдаст горячими брызгами крови и раздастся предсмертный хрип преследовавшей их твари.
Но ничего такого не произошло.
Алиса осторожно открыла глаза и обнаружила Тесака, ошеломленно пялящегося на пустое место – туда, где только что стояло чудовище.
– Куда оно делось? – недоуменно спросила Алиса.
Тесак никогда не промахивался. Это была истина – непреложная истина, такая же, как восход солнца и синева ее глаз. Тесак никогда не промахивался, если уж достал топор и нанес удар. И все же, каким-то образом, сейчас он промахнулся.
– Оно исчезло, – пробормотал Тесак и покачал головой. – Нет, не совсем так. Оно вроде как… ну, запнулось, мелькнуло передо мной – а потом я его больше не видел.
Образ твари стоял перед глазами Алисы, такой четкий, как будто существо никуда не делось, только тянулось теперь не к ее шее, а уже к лицу.
– Как думаешь, это чудище было настоящим?
Сердце Алисы неистово колотилось, и она сама слышала, как дрожит ее тихий голос.
Эта «встреча» ужасно встревожила ее, встревожила куда сильнее, чем можно было представить, с учетом всех тех ужасов, что она уже видела. Как бы ее успокоил сейчас окровавленный труп монстра, валяющийся у их ног! Тогда, по крайней мере, Алиса знала бы наверняка, что чудовище существовало на самом деле.
Тесак принюхался.
– Запашок вполне настоящий. До сих пор воняет.
– Если оно настоящее, то что это? Что ему от нас нужно?
И вновь сила собственного страха удивила Алису. Существо выглядело каким-то страшилищем из детской сказки, из тех, что выползают из-под кровати в темноте и тянут, тянут свои длинные тонкие руки, чтобы выхватить маленькую девочку из-под одеяла прежде, чем она закричит. Оно походило на…
– Гоблин, – выдохнула Алиса, вспомнив служанку по имени Лизл, которая пришла из леса в высоких горах, что лежали далеко-далеко от Города.
Она рассказывала Алисе о гоблинах и ведьмах, живущих в пряничных домиках, куда они заманивали детей. А еще о девочках, которые отрубали себе пальцы на ногах, чтобы ступня поместилась в хрустальную туфельку.
По мнению Алисы, то были не очень приятные сказки, хотя Лизл и утверждала, что они детские.
– Что за гоблин? – спросил Тесак.
– Нечто, чего не должно существовать, – пробормотала Алиса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Существо, стоявшее здесь секунду назад, все еще не казалось ей настоящим. Легко принять присутствие в мире магии животных, которые умеют говорить, если ты умеешь их слушать, и даже русалок. Легко принимать милое и приятное (хотя магия не всегда используется для милого и приятного, не так ли?), но смириться с присутствием чудовищ, особенно тех, что были родом из детских сказок, отчего-то куда труднее.
Разуму хотелось отстраниться, отвергая реальность гоблина, отрицая, будто глаза видели то, что они видели, притворяясь, будто нос вовсе не чуял этого смрада, забывая о том, что длинные пальцы едва не прикоснулись к твоей шее.
Алиса тряхнула головой, приказывая себе не валять дурака. Она встретилась с Бармаглотом и победила его…
(Алиса.)
…и, конечно, нынешнее пугало – ничто по сравнению с ним.
(Я все еще здесь, Алиса.)
Кажется, из свертка грязной одежды на дне мешка раздался мрачный смешок, но Алиса не слышала его. Нет, не слышала.
Тесак присел на корточки, рассматривая место, где стояло существо. Алиса не видела никаких следов, никакого намека на то, куда чудовище исчезло. Она помнила, как мельком заметила длинные, непомерно большие лапы с кривыми черными ногтями, которые точно должны были оставить на земле следы, царапины или еще какие-нибудь отметины. Но ничего не было. Тесак долго осматривался, потом поднялся и расстроенно поскреб щеку.
– Уж не знаю, что это за гоблин такой, но исчез он чертовски быстро. Если бы мы оба его не видели, я бы сказал, что его тут вообще не было.
Задумчиво постукивая обухом топора по левой ладони, он оглядывал лес. Алиса видела, что глаза его полны тоски и желания поохотиться на тварь, ускользнувшую от его клинка.
– Пойдем, Тесак, – сказала она с решимостью, которой, правда, не чувствовала. – Если оно появится снова, ты попробуешь убить его еще раз.
Алиса знала, что он не сдвинется с места, если она останется стоять, потому что Тесак никогда не позволил бы ей бродить по лесу без защиты. Поэтому сделала то, чего ей вовсе не хотелось делать. Задрала подбородок и притворилась, будто не чувствует себя испуганной мышкой, желающей нырнуть в ближайшую норку. Притворилась, будто ее трепещущее сердце не сжимается в груди, пытаясь стать маленьким и незаметным. Притворилась, будто не боится оглянуться через плечо и увидеть не острые скулы Тесака, а расплющенную морду гоблина. Притворилась – и зашагала вперед.
И секунды не прошло, как нагнавший ее Тесак похлопал Алису по плечу:
– Я расправлюсь с ним в следующий раз. Не волнуйся.
– Я и не волнуюсь, – ответила Алиса.
Но она волновалась. Потому что Тесак никогда не промахивался. А в этот раз промахнулся.
Они шли и шли, оба погруженные в свои мысли. А в лес тем временем вернулись птицы и бурундуки, и в кустах кто-то шелестел. И даже оленьи рога мелькнули между деревьев. В другое время Алиса, наверное, вскрикнула бы от удивления и принялась бы показывать пальцем на дикого оленя – но только не сейчас.
Страх переполнял ее, как яд, разливаясь по всему телу от яремной ямки – того места, которого едва не коснулся гоблин. Ей было ужасно холодно, озноб пробирал до костей, руки дрожали так сильно, что она сжала в карманах кулаки, чтобы Тесак не заметил, как ее трясет.
Алиса не могла объяснить, почему гоблин так напугал ее – напугал сильнее, чем все, что она когда-либо видела, сильнее, чем Чеширский, сильнее, чем Морж, даже сильнее, чем тот, о ком она не собиралась думать, потому что хотела забыть его. Она знала только, что тени удлиняются, свет меркнет, и ей хочется укрыться своим плащом с головой, пока солнце не покажется вновь.
Однако Тесак был другого мнения. Темнота пробудила в нем хищника, и, в то время как лесные звери и птицы устраивались в своих норах и гнездах, он скалил зубы, точно волк.
А в голове Алисы все звучал голос Лизл, той давнишней няньки, что пришла из далеких лесов.
