– Тебе звонит Инна. Будешь говорить?
Я вытерла руки и протянула их к трубке, возликовав в душе, – сейчас, мол, выскажу все этой особе, втравившей меня, дуру неразумную, в такую историю. Но Инка меня опередила.
– Слушай, – завопила она в трубку, – я уже все знаю про Эдика, заглянула к нему. Прости, ошибка вышла. Но зато я вспомнила, на кого похож этот Эдик из ресторана. – Не давая мне вставить ни словечка, она продолжала:
– Около года назад Родионов пришел ко мне в гости на Новый год вместе со своим приятелем. Заявились они уже ближе к утру, поэтому я подробности плохо помню, но приятеля запомнила. Очень колоритная личность. То есть, может быть, где-нибудь на Филиппинах или островах Индонезии таких парней – пруд пруди, а у нас – редкость. Так мне Родионов тогда по пьяному делу шептал, что приятель его – крутой парень и чтобы я была с ним повежливей. А Родионов сам бандит, ты же знаешь. Поэтому если уж он говорит, то парень действительно крут.
– И что? – вяло разгоняя рукой пену, спросила я.
– А то, что этот парень очень похож на того Эдика из ресторана. Просто вылитый он, – с торжеством закончила Инка.
– Так ты теперь будешь среди своих знакомых подыскивать кандидатуру на роль моего убийцы? – заволновалась я.
Знакомых у Инки было много, не дай бог, кого-нибудь и в самом деле найдет, да только снова не того, а мне отдуваться.
– Тебя пытались убить или нет? – возмутилась Инка. – Я не слышу в твоем голосе желания вывести его на чистую воду. Если ты этим не займешься, то никто не займется.
– После сегодняшнего фиаско в ресторане милиция мне точно не помощник.
– Вот видишь, – неизвестно чему (должно быть, натура у нее такая пакостная, и как это я раньше не замечала) обрадовалась Инка. – Сегодня же мы к тебе с Родионовым заедем. Он должен помочь своим одноклассницам, не последняя же он все-таки сволочь.
– Да, – согласилась я, – внешность бывает обманчива. В детстве он был славным мальчиком и, конечно, не виноват, что вырос в такого... Кинг-Конга.
После этих слов я сообразила: пожалуй, не стоит приглашать Родионова к себе домой, когда тут родители. Они могут не поверить, что всего за несколько лет голубоглазый мальчуган с рыжими кудряшками – правда, с лексикой у него всегда было плоховато – умудрился превратиться в бритого типа с холодным взглядом, перебитым носом и шеей племенного быка. Поэтому я решила, что лучше уж мне самой отправиться к Инке. Убить меня, может быть, и не убьют, а вот если я представлю Родионова родителям, то в свете последних событий даже того подобия покоя, который я имела, мне в моей семье не видать.
– Лучше я сама к тебе заеду, – предложила я.
Инка спорить не стала, к моим опасениям отнеслась сочувственно и только внесла коррективы:
– У Родионова «бмвуха», на которой прокатиться – сплошное удовольствие. Мы за тобой заедем, может быть, уже через два часа – это чтобы с тобой по дороге ничего не случилось. Поедем ко мне вырабатывать план действий.
И только я собралась умилиться тому, что существует и в наше время такая бескорыстная дружба, как Инка сказала:
– А ты должна испечь пирог, чтобы мы зубами весь вечер не щелкали. А то просить Родионова заехать еще и в магазин у меня язык не повернется.
Я быстренько перестала умиляться бескорыстию Инки, обнаружив, что его у нее и в помине нет. Потом вылезла из ванны, чтобы успеть к их приезду сварганить что-нибудь на скорую руку, а потом выдать за плод долгих усилий. Ничего лучшего мне в голову не пришло, как измельчить яблоки в миксере и приготовить тесто, как для шарлотки. Готовый корж я разрезала на две половины и смочила их папиным коньяком. Затем первый корж я проложила слоем грецких орехов и покупных безе, которые и должны были показать Родионову, как я для него расстаралась – даже безе умудрилась за несколько часов приготовить. Торт выглядел суховато. Пришлось пойти на жертвы, сбить сливки с сахарной пудрой и вывалить их на тот же корж. Потом со вздохом облегчения я прикрыла оставшейся половинкой свое изделие и все залила горячим шоколадом. Подтеки вышли очень красивые, а безе придали торту необходимую высоту. Торт был еще тепловатым, и, чтобы избавиться от этого недостатка, я затолкала его в морозилку и перевела дух.
* * *
Два часа спустя я начала беспокоиться. Инка с Родионовым явно задерживались. Даже если предположить, что с тортом я справилась за рекордное время, то все равно они явно опаздывали. Еще через час я начала волноваться, что, пожалуй, не успею вернуться домой до темноты. А еще через несколько часов я с грустью констатировала, что и уйти до темноты у меня тоже не получится – значит, придется объясняться с родителями. Когда часы пробили одиннадцать, меня охватила настоящая паника, нервы в последнее время стали совсем не те, и мне мерещились всякие ужасы, которые могли произойти с Инкой и Родионовым за это время. За Родионова я не очень беспокоилась, все-таки он сам выбрал себе профессию, а вот Инку было жалко. На мои звонки всякий раз к телефону подходила Наташа, Инкина сестра, и с грустью сообщала, что она одна и еще не обедала, даже не ужинала. Когда я совершенно уверилась, что с Инкой все плохо и скоро мне придется ехать опознавать еще один труп, мой телефон издал серию мелодичных звуков, и на другом конце провода объявилась живая и бодрая Инка.
– Мы к тебе едем, – сообщила она. – А угадай, где я сейчас?
– В машине, – вяло ответила я. – А разговариваешь по мобильнику, который тебе дал твой несчастный Родионов.
– Точно! – поразилась Инка. – А как ты догадалась?
– Номер высветился не целиком, а только первые три цифры, а так бывает, когда мне звонят по мобильнику. А Родионов наверняка за последние несколько лет пешком не прошел и сотни метров. Вот и вся дедукция.
– Да... – протянула Инка. – Сила! Мы будем у тебя через десять минут. Пирог испекла?
– Испекла, – ответила я и схватилась за голову, так как вспомнила, что вытащить из морозильника свое творение мне в голову не пришло: я, видимо, подсознательно полагала, что ему там самое место.
Бросив трубку и метнувшись к холодильнику, я извлекла из него совершенно окоченевший торт. Требовалась срочная реанимация. Не задумываясь особо о том, можно ли совать торты в микроволновку, я его в нее запихала и с интересом стала следить за преобразованиями за стеклом. На это у меня ушло как раз десять минут, так что до приезда Инки и Родионова я не скучала. Родителям я представила Инку, а Родионову мы всучили повеселевший торт и поручили прикрывать наш отход. Он что-то бормотал про то, что с тортом в руках он плохой защитник, так как пистолет будет неудобно достать. Впрочем, возможно, мы его не поняли. Попрощавшись с родителями и клятвенно заверив их, что я от Инны ни ногой, пока за мной утром не зайдет папа, я наконец-то смогла уйти.
* * *
В подъезде нас поджидал мрачный Родионов, который настороженно озирался и даже делал попытки заглянуть в мусоропровод. При этом его ничуть не смущал тот факт, что у него в руках был торт, который мы собирались съесть сами, а вовсе не скормить какому-нибудь малоприятному типу.
– Он сбрендил! – возмутилась Инка и отняла у Родионова тарелку с тортом.
Родионов посветлел лицом и смог наконец-то заглянуть в мусоропровод. Лично я только с очень большим трудом могла представить себе человека, который согласился бы по доброй воле сидеть несколько часов в мусоропроводе, поджидая, когда я соблаговолю выйти из своей квартиры. Но у Родионова на этот счет имелось, видимо, собственное мнение, потому что, покончив с мусоропроводом, он повеселел и сказал, что мне ничего не грозит. Во всяком случае, я его фразу трактовала именно так, хотя могла и ошибаться. Я и в школе, бывало, с самыми, лучшими побуждениями совала ему тетрадь с домашней работой по алгебре, в то время как ему срочно требовалась шпаргалка по физике. Как бы то ни было, из дома мы выбрались без приключений, и в «БМВ» Родионова тоже никто бомбу не подложил за это время.
Вскоре Инка вспомнила, что у нее дома целых два голодных существа, и начала волноваться. Раньше она о них не вспоминала, и поэтому они ее и не волновали, а тут она принялась психовать на полную катушку.
– Штош ты жа шеста? – спросил Родионов, когда ему надоели ее стенания.
Это означало: что же ты за сестра? Непосвященных обычно бросало в дрожь, когда он при них впервые раскрывал рот. Но мы-то знали: Родионов принципиально оберегает свой рот от посягательств врачей; он и в детстве отказывался ходить к дефектологу и теперь не ходил к зубному. Так что во рту у Родионова было полно зубов сомнительного качества, причем располагались они, как придется. В общем, завернул Родионов к маленькому супермаркету возле нашей бывшей школы и купил там несколько пачек пельменей и несколько коробок с апельсиновым соком.
– Идиот, – прошипела Инка, когда увидела, что он купил. – Не мог спросить, что нам нужно? У меня дома весь морозильник забит этими пельменями, я на них уже смотреть не могу. И куда я эти дену? Если скормить собаке, то она, чего доброго, и лапы отбросит.
