Батарейного питания давно не хватало, отец помог приспособить старый трансформатор от детской железной дороги…
Когда появилась планета Находка, решили, что «шиштема» там будет энергетической станцией (вот и цель для нее нашлась!). И заводом будет, и космодромом заодно. Ничего, что она не на шаре, а на полу. Считается, что все равно на планете.
Энергии Находке требовалось много, населения там хватало. На материках и больших островах разрастались города, в горах строились посадочные площадки для космических кораблей…
По дороге из школы Ваня подобрал интересную железячку: колесико с рычажком и зубчиками. Крутнешь – рычажок подскакивает. Можно приспособить, чтобы он стучал по кнопке у красной лампочки номер семь, тогда она будет сигналить, как маяк на космодроме… Но надо на рычаг добавить тяжести – гайку или грузило пристроить… Ваня пошел советоваться с отцом.
Мастерская отца находилась в сарайчике, во дворе. Такие сарайчики-кладовки были у всех двенадцати семей, что жили в старом деревянном доме на улице Гоголя. Но кладовка Ямщиковых была особенная: отец утеплил ее, провел свет и радио, поставил верстак, наковальню, развесил по стенам инструменты. Притащил старый диван. Хочешь – работай, хочешь – отдыхай.
Но отдыхал отец редко. Все время что-нибудь мастерил. На заводе он был наладчиком прессового оборудования, готовил штампы для всяких сложных деталей, а дома он – и столяр, и резчик, и электрик, и токарь, и художник: стены в ребячьей комнате разрисовал всякими лесными чудесами, кораблями в синем море и старинными самолетами среди белых облаков. Хорошо, что места много, – стены высокие, не как в новых домах…
Сейчас в мастерской гудел станок: отец вытачивал из круглых чурок большущие шахматы. Сделать их попросила молоденькая заведующая соседним детским клубом. Готовые короли, ферзи и пешки стояли вдоль стены, на узкой полке, – пока все одинаковые, деревянно-белые.
Несмотря на шум станка, отец сразу учуял Ванино присутствие. Выключил мотор.
– Здрасьте, Иван Аркадьич. Отучились?
– Ага. А Венька еще в школе, у них писатель выступает.
– Везет людям. Я, сколько живу на свете, ни одного писателя наяву не видел.
У отца в темных волосах и на небритом подбородке светилась древесная пыль.
– Вот опять тебе от мамы попадет, что не побрился утром и сразу к станку, – заметил Ваня.
– А я до обеда еще побреюсь, мама сегодня позже придет… Что это у тебя за штука?
– Стукалка с колесом…
За несколько минут они подобрали и насадили на «стукалку» латунную муфточку. Ваня сказал, что теперь рычажок брякает как надо – хоть на машинке им печатай.
– Папа, а ты починил машинку? Нам надо газету делать!
– Починить-то починил, только вы не колотите по ней, как по наковальне. Она уже вся рассыпается, лет-то ей, наверно, не меньше ста… Иди поешь, там на плите суп и котлеты.
– Я Веника подожду…
Веньке не удалось перехитрить Кошака и компанию. Непонятно каким образом, но они его опередили. Встретили на пустыре позади цирка.
Цирк был новый, необычный. Над куполом поднимались решетчатые полукруглые фермы, получался как бы еще один купол – очень высокий и кружевной. Говорили, что цирков с такой конструкцией всего два на свете: второй где-то в Бразилии. Не всем эта иноземная архитектура была по душе, «Вечерка» обругала архитекторов: мол, не вяжется такое сооружение со старым городским центром… Но Веньке цирк нравился. Будто опустился на площадь среди привычных тополей, старинных особняков и деревянных кварталов корабль звездных пришельцев.
Сейчас изогнутые конструкции сквозного купола казались черными, над ними летели серые тучки, а в разрывах светилось веселое желтое небо. Но полюбоваться Венька не успел. Из репейных зарослей вышли Кошак, Копчик и еще двое – незнакомые и одинаково невзрачные, с гаденькими глазами. И как разнюхали, что у Веньки здесь любимая тропинка? Или выследили?
Тоскливо стало Веньке. И не так страшно, как унизительно: оттого, что глупо попался и что ничего теперь не сделать.
Кошак вытаращил дурацки-невинные глаза и заулыбался:
– Товарищ Редактор! Здрасьте! А где же дядя милиционер?
Венька молчал.
Не склонный к юмору Копчик выдал:
– Подцепил прохожего мента и думал, что мы такие глупые.
– Чего надо? – безнадежно сказал Венька.
– Себя спросил бы, чего надо, когда выступал в школе, – уже без улыбки отозвался Кошак и сплюнул. – Я тебе обещал.
– До чего храбрые четверо на одного, – сказал Венька и подумал: «Хоть бы уж скорее начинали, сволочи».
– Завтра пойдешь, скажешь той дуре у второклассников, что выступал не по делу и все наврал, – лениво распорядился Кошак. – Тогда сильно бить не будем, а так, для назидания.
– Че-го? – искренне изумился Венька.
– Непонятливый, – проговорил Копчик и съежил смуглую мордочку. – Я еще тогда, у кассы, это заметил.
– Шкура ты, – сказал Венька, чтобы не тянуть волынку.
Копчик рванулся и ткнул его костлявым кулаком в зубы. Венька в ответ неумело замахал руками, потому что опыта в драках не было. Двое схватили его за локти, Копчик еще раз ударил в лицо. Венька успел мотнуть головой, попало скользом по щеке. Он попытался трахнуть Копчика ногой, тот отскочил, Венька отчаянно дернулся, освободил руки, но ему сделали подножку. И когда он оказался ничком в жухлой траве, несколько раз всадили ботинком под ребра. Венька всхлипнул и вскочил.
И опять оказался один против четырех. И они ухмылялись. А лилово-серые облака и желтое небо над ажурным куполом были такие красивые, что Веньку поразило это дикое несоответствие: эта вот красота, а под ней Кошак со своими подонками. И страха не осталось уже совсем. Он прикинул расстояние до Кошака. А Кошак улыбался. И вдруг перестал улыбаться, сказал:
– Ладно, стоп. Копчик, стоп, я говорю… Беги, Редактор, пока мы добрые.
Венька сплюнул кровь с разбитой губы.
– Сам беги, скотина.
К нему прыгнули, развернули, дали такого пинка, то он врезался головой в упругие сухие репейники. А когда вскочил, враги уже уходили. Венька беспомощно швырнул им вслед комок глины, недобросил… и вдруг ослабел. От вновь навалившегося страха и от радости, что все уже кончилось. Ему было противно чувствовать эту радость, но что поделаешь…
Венька подобрал сумку, умылся у колонки на краю пустыря и пришел домой с раздутой губой и темным пятном на скуле.
И разумеется, именно в этот момент пришла на обед мама. И разумеется, ахнула:
– Кто тебя так?
Отец подошел, Ваня тоже. Ему бы, олуху, помалкивать, а он сразу:
– Это Кошак! Он сегодня на нашего Стрелка полез, а тот ему головой в поддых, а мы добавили… А он из-за этого на Веника! Я Стрелку скажу, мы завтра Кошаку еще дадим…
– А Кошак опять подкараулит Веню, – сердито сказала мама. – Так и будут побоища каждый день? Кто это такой – Кошак?
– Да Гошка Петров из их класса!
– Сын Петрова, что ли? – удивился отец. – Ай да наследничек. Он что… способен на такое?
– Кошак на все способен, – устало объяснил Венька. Теперь уже было все равно. – А не он, так его дружки.
– Подожди-ка… – начал отец, но мама перебила:
– Вот такие-то сыночки и творят что хотят. Сегодня как раз родительское собрание, вот я там все и выложу, пусть школа принимает меры…
Венька поморщился. Отец сказал:
– Ну, а в какое положение ты нашего-то парня поставишь? Будут говорить: нажаловался, мамаша пришла заступаться…
– Тогда иди ты, заступись, – неласково сказала мама. – Ты часто на родительские собрания ходишь?
– Да подожди ты, я ведь не об этом… У ребят в коллективе свои законы, а ты…
– Не знаю я таких законов! Чтобы всякая шпана людям проходу не давала… Все равно я скажу.
– Да не надо, мам… – опять поморщился Венька.
– Что значит не надо? Родители не должны за сына заступаться? Вырастешь – ты будешь заступаться за нас, если придется. А пока – мы за тебя. И нечего тут стесняться, глупо это…
