— Скажи, этот мистер Рэндольф действительно снял тебя с дерева вчера вечером?
— Да, так и было.
— Бинго! — закричала Лила, захлопав в ладоши.
— Все было совсем не так, как ты пытаешься представить.
— Мы как раз добрались до самого пикантного момента, перед тем как ты вошла. Что там насчет порванной нижней юбки?
— Да ничего, — пожала плечами Элизабет. — Край юбки зацепился за ветку.
— И он снял его с ветки? — со сладострастной улыбкой переспросила Лила.
— Да, и это было довольно унизительно для меня. Я чувствовала себя как последняя дура.
— И как это произошло? Что он говорил?
— Забудь об этом, Лила. Он… он довольно старый.
— Старый?
— Ну ты же сама заметила, что у него седые волосы. Он для меня слишком старый.
Лила нахмурилась:
— И сколько же ему лет?
— Я не знаю, не спрашивала, — уклончиво ответила Элизабет.
— Ну что ж… Это только начало. По крайней мере, тебе удалось привлечь его внимание.
— Я к этому не стремилась.
— Какая разница, нарочно ты застряла на дереве или случайно? Главное — результат: птичка попала в сеть.
— Да пойми же ты своим извращенным умом, никого я не ловила, и никто не попался!
— Прекрати кричать на меня, Элизабет. Я действую в твоих интересах.
— Никто не просит!
Лила откинулась в кресле, устало вздохнув:
— Ты сегодня с утра скрипишь, как старая колода! Знаешь, что я тебе скажу? Ты бы проснулась в куда лучшем настроении, если бы провела больше времени с соседом, высвобождая свою нижнюю юбку.
— Лила, — с угрозой произнесла Элизабет.
Сестра не вняла предупреждению.
— На, почитай, пока я помою посуду. — Лила подвинула сестре журнал, а сама принялась убирать со стола. Перед Элизабет лежало популярное ежемесячное издание для женщин. — Открой на десятой странице.
Элизабет принялась листать нарядный выпуск. Дойдя до десятой страницы и прочитав заголовок рекламного материала, она подняла на сестру взгляд, но та намеренно смотрела в сторону. Таким образом, Элизабет ничего не оставалось, как прочесть довольно длинное объявление.
К тому времени как Элизабет закончила чтение, Лила очистила и сполоснула тарелки и поставила их в посудомоечную машину. Она вернулась к столу. Сестры какое-то время молча смотрели друг на друга.
— Ну? — наконец спросила Лила.
— Что?
— Что ты об этом думаешь?
— О чем именно?
— Ты не находишь идею интересной?
— Ты, должно быть, шутишь! Не может быть, чтобы ты всерьез считала меня способной опубликовать что-либо из моих фантазий.
— Я не шучу.
— Тогда ты просто больна.
— Я абсолютно здорова, так же, как и ты. И в твоих фантазиях тоже нет ничего ненормального. Только они чуть подробнее и романтичнее, нежели фантазии других женщин. Что плохого в том, чтобы отправить придуманное тобой в редакцию? Пусть они станут частью сборника.
— Ты еще спрашиваешь «что плохого»?! — закричала Элизабет. — Тебе не приходило в голову, что у меня растут двое детей?!
— Но они ведь не покупают такие книги, не так ли?
— Не напирай, Лила! Твое предложение иначе как абсурдным не назовешь. Я никогда в жизни не смогу решиться на такое, а если и сделаю, то потом места себе не найду.
— Да, ты мать, ты вдова, но тебя не назовешь «синим чулком». Ты молодая привлекательная женщина, муж которой, так уж случилось, погиб. Ты же читала: они хотят получать рассказы от «среднестатистических» женщин, таких, как ты или я. Единственное, в чем ты выпадаешь из «среднестатистического» уровня, так это тем, что у тебя половая жизнь попросту отсутствует. Но, — торопливо продолжила Лила, видя, что Элизабет вот-вот взорвется, — ты ведь будешь не просто посылать свои рассказы в редакцию, тебя ждет вознаграждение. Если в чем-то твоя жизнь ущербна, это отчасти восполнит пустоту.
— Я не могу… Не знаю, как тебе вообще пришла в голову мысль, будто я на это способна!
— Послушай, — сказала Лила, хлопнув по столу, — ты станешь записывать свои фантазии столько, сколько захочешь. Я сделаю остальное. Я подпишу их, придумаю псевдоним. Я сделаю все: тебе останется только получить чек за отобранные редактором работы.
— Чек?
— Ты что, не дочитала?
— Я до этого не дошла.
— Смотри, вот здесь. — Лила ткнула пальцем в абзац, где говорилось о денежной премии. — Видишь, они платят по двести пятьдесят долларов за фантазию, которую отберут для книги, причем объем совершенно не важен: она может быть короткой или длинной. Эпоха тоже не имеет значения: хочешь, фантазируй на тему прошлого, хочешь — о современности. Можешь писать от первого, можешь от третьего лица.
Элизабет и себе боялась признаться, что рекламное объявление ее заинтересовало. Однако, как только речь зашла о деньгах, а не о каком-то неуловимом моральном удовлетворении от того, что твои фантазии прочтут другие, дело приняло для Элизабет привычный оборот. Джон застраховал свою жизнь, но тех денег, что она получила после его смерти, хватило лишь на открытие магазина. С самого начала он благодаря своему удачному расположению в фойе респектабельного отеля стал приносить стабильную прибыль, хотя и не особенно большую. Элизабет не могла отнести свою семью к разряду малообеспеченных, но они и не могли позволить себе ничего лишнего. Расходы возрастали по мере того, как взрослели дети. Элизабет не раз с тревогой задумывалась над тем, откуда возьмет средства, чтобы дать им образование.
С другой стороны, зарабатывать деньги, записывая свои сокровенные фантазии для того, чтобы их потом читали другие, казалось постыдным и низким занятием.
— Я не писательница, — выдавила Элизабет.
— Откуда ты знаешь? Разве ты пробовала? Ты всегда лучше всех знала литературу. И потом, насколько мне известно, девяносто девять процентов всех романов — чистейшая фантазия. А у тебя воображение работает как надо. Лиззи, — задушевно уговаривала ее Лила, — быть может, это то, к чему ты стремилась всю жизнь! Я не знаю никого, кто бы так любил мечтать. Пора тебе превратить это увлечение в деньги.
— Я не смогу, — неуверенно возразила Элизабет.
— Но почему? Все останется твоим маленьким секретом. В секретах есть особая прелесть. Помнишь, мы приклеили бабушкины тапочки к полу в кладовке? Никто так и не узнал, чьи это проделки.
— Я припоминаю, что эта блестящая идея также принадлежала тебе. А насчет «не узнал» — тут у тебя нелады с памятью. Я-то помню, как меня отшлепали.
— Веселье того стоило, — пожав плечами, возразила Лила.
Элизабет вздохнула: Лила никогда за словом в карман не лезла.
