Снова никакого ответа, но она смогла увидеть смущение и злобу в одном нормальном глазу мальчика.
— Разве ты не видишь, что вы не лучше тех людей, которых вы не любите, если вы сделаете это?
— Хватит болтать! — вдруг крикнул он.
Все напрягались. Медведь вышел на несколько шагов вперед, пока не показался между повозкой с их добром и уличными ребятами, которые желали забрать это добро.
Он ничего не сказал, но она смогла увидеть в его глазах решимость. Некоторые из уличных ребят с тревогой наблюдали за его маневром.
— Чего вы ожидаете от нас? — спросила она мальчика с оружием. — Вы ждете, что мы просто будем стоять и позволим вам забрать все, что у нас есть?
— Все забирают всё, что у нас есть, — сердито произнес он. — Все называют нас уродами! Но мы не уроды!
— Тогда не действуйте…
— Не говори мне, что делать!
Слева от нее произошло какое–то движение, и он в ответ переместил свое оружие. Сова подняла свою руку, чтобы остановить его, говоря: «Нет!». Мальчик вздрогнул, обернулся к ней так же быстро, как и отвернулся. Увидев ее поднятую руку и неправильно истолковав ее намерение, тревога залила его лицо.
Затем он выстрелил в нее.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Способ, который так внезапно все изменил, больше всего шокировал Ястреба.
Одно мгновение он падал со стен компаунда, отправленный в долгий полет руками своих тюремщиков, желудок и внутренности пытались вывернуться наружу, пока он изо всех сил пытался найти что–нибудь, за что можно было зацепиться. Взглядом он уловил ждущие его внизу обломки, четкие очертания кирпичей и кусков цемента, ясно различимые даже в сумерках заката. Он заметил Тессу, падающую следом за ним, болтая ногами и руками, как ветряная мельница, однако ее стройное тело было вне его досягаемости. Он хотел закрыть глаза, чтобы не видеть эту картину, но не мог заставить себя сделать это.
Мгновение спустя он был окружен светом, обволакивающим белым свечением, как мягким одеялом в колыбели. Он ни стоял, ни сидел, а растянулся, его мышцы размякли и налились свинцом, разум улетал к таким далеким местам, о которых он не имел представления. Он больше не падал, ничего больше не делал. Тесса исчезла.
Компаунд и его тюремщики, город и закат, весь мир исчезли.
Он не знал, сколько длилось это оборачивание в кокон, потому что потерял ощущение времени. Его мысли были такие же мягкие и безмятежные, как свет, который окружал его, и он не мог заставить себя думать. Все, что он мог сделать, это упиваться ощущением света и радоваться надежде, что каким–то образом он избежал гибели. Он ждал, что произойдет дальше, что свет очистит и покажет его судьбу, что мир вернется — что все вернется — однако его еще больше расслабило, он закрыл глаза и уснул.
Когда он проснулся, свет пропал.
Он лежал на лужайке из травы такого яркого цвета, что глазам было больно смотреть на нее. Солнечный свет струился с чистых небес, которые простирались вдаль до бесконечности. Его окружали сады с многообразием цветов, форм и ароматов. Он моргнул, не веря в это, и приподнялся на локте, чтобы осмотреться. Куда бы он ни посмотрел, это был не Сиэтл, он никогда в своей жизни не был в подобном месте. Он видел картины садов в книгах Совы и слушал, как она читала их описания Призракам.
Он представлял их в уме, расширяя границы страниц, которые обрамляли их в книжных картинках.
Но он никогда не представлял ничего подобного.
И все же…
Он вгляделся вдаль, туда, где из поля зрения исчезали сады, продолжаясь грубым ковром растений и кустарников, лепестков и стеблей, их цвета были настолько яркими, что они мерцали на горизонте мягкой дымкой.
И все же что–то очень знакомое было в этом.
Он нахмурился в замешательстве, присев для лучшего осмотра, пытаясь понять, что он чувствовал. Его разум сейчас прояснился, конечности и тело посвежели и отдохнули. Вялость пропала, рассеявшись вместе со светом. Он чувствовал себя, как будто долгое время спал, но не мог сказать, сколько именно. Все изменилось настолько сильно, что не было никакой возможности ощутить это. Это была магия, вдруг подумал он, но он не мог представить, откуда такая магия могла появиться.
Он знал, что не от него.
И не от Логана Тома, Рыцаря Слова.
Его замешательство взорвалось вопросами. Почему я жив? Что спасло меня от падения со стены компаунда? Как я оказался здесь?
Затем он вспомнил Тессу, и посмотрел вокруг, пытаясь отыскать ее, в хаосе внезапного страха и отчаяния.
— Она все еще спит, — голос прозвучал позади него.
Говоривший оказался настолько близко и подошел к нему так тихо, что Ястреб инстинктивно подскочил, так бывает при езде на велосипеде, когда вы наклоняетесь, чтобы избежать опасности даже не думая, что делаете. Тяжело дыша, подняв перед собой руки в оборонительном положении, он взглянул в лицо старика, стоявшего возле него.
Старик даже глазом не моргнул.
— Не нужно меня бояться, — сказал он.
Он был древним по любым стандартам, сгорбленным от времени, его тело было обмотано белыми одеждами, скрывавшими все, кроме абсолютной худобы скелета. У него была густая белая борода, но волосы были редкими, почти невидимыми, а череп был испещрен пятнами. Черты его лица были изможденными, щеки ввалились, лоб весь в морщинах. Но все это перестало что–либо значить для Ястреба, когда он посмотрел в глаза старика, ясные, голубые и наполненные добротой и состраданием. Взгляд в эти глаза чуть не заставил мальчика заплакать. Казалось, они были отражением всего, что было доброго и хорошего в этом мире, все собранное в прекрасное видение, яркое и истинное.
— Кто вы? — спросил он.
— Тот, кто знает тебя еще до твоего рождения, — ответил тот, улыбаясь так, будто Ястреб, стоящий перед ним, был самым желанным. — Тот, кто помнит, как важно это было, — его глаза не отклонялись от лица Ястреба. — Не имеет значения, кто я, важно, кто ты. Здесь и сейчас, в это время и в этом месте, в этом мире настоящего. Ты знаешь ответ?
Ястреб медленно кивнул.
— Думаю, да. Рыцарь Слова рассказал мне, когда я был заключен в компаунде. Он сказал, что я странствующий морф и что у меня есть магия. Я видел кое–что, о чем он говорил, в видении, когда дотронулся до… до костей пальцев моей матери, — он поколебался. — Но я до сих пор не знаю, верю ли я в это.
Старик кивнул.
— То, что он рассказал тебе, правда. Или, по крайней мере, часть правды, та, что известна ему. Мне предоставлено рассказать тебе остальное. Пройдемся.
Он двинулся, и Ястреб не думая последовал за ним. Они вместе шли по тропинкам и полоскам травы, которые расчерчивали сады, проходя мимо рядов клумб, цветущих кустарников и решеток цветущей виноградной лозы. Они шли без цели и какого–либо определенного направления, просто прогуливались, сначала в одну сторону, а затем в другую, границы садов — если таковые были — никогда не приближались, даже не попадали в поле зрения. Они продолжали идти в течение долгого времени, старик, идущий медленно, но целеустремленно, и Ястреб, подстраивающийся под его темп, пока он пытался собраться с мыслями и задать наводнившие голову вопросы. Споры и мельчайшая пыльца витали в воздухе вокруг него, переливаясь необычным блеском.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
