– Фло! – просияла она улыбкой, но я чувствовала, что ей страшно. – Ты вернулась, Фло!.. А кто эти люди, твои гости? Я приготовлю завтрак, Рима плохо себя чувствует, и…
Я молча продолжала смотреть на нее. Лелья плохо играла. Узрев меня в этаком виде (я мельком бросила взгляд в зеркало): мятая и испачканная ночная сорочка, на плечах форменная гвардейская куртка, ноги босые и довольно грязные, спутанные волосы распущены и окутывают меня, будто плащом, – Лелья должна была взвизгнуть, охнуть, запричитать и пуститься в расспросы, а не вести себя как ни в чем не бывало. Но все-таки она была достаточно хорошей актрисой, чтобы обманывать меня все эти годы!
– Что тебе пообещали? – спросила я прямо. – Деньги? Драгоценности? Что?
Лелья наконец-то посмотрела мне в глаза, и я поразилась тому, какая злоба полыхала в этих совсем недавно таких ласковых голубых глазах.
– Мне пообещали свободу, Фло, – тихо произнесла она, и не подумав отпираться или оправдываться. – Свободу! Сказали, что с тобой ничего плохого не случится, с тобой только поговорят, а я смогу уйти! Они меня увезут в другой город, в другую страну! – Лелья сглотнула и продолжала: – Я бы ушла из этого мрачного дома, понимаешь? Я бы… я бы… да куда угодно, с кем угодно, только б выбраться из этого склепа!.. Я жить хочу, Фло, мужчин любить, красивых, щедрых… только тебе этого не понять, ты же каменная!
Ах вот оно что… Ну конечно, как же я сразу не догадалась! Моя маленькая дикарка мечтала вырваться на свободу, а я не поняла ее намеков. Она была вовсе не глупа, она рассчитывала, что, возможно, я расчувствуюсь и дам ей вольную, то-то она поговаривала о предложениях, которые делают ей состоятельные мужчины! Лелья осознала свою привлекательность, поняла, что ее красота способна принести ей большие, очень большие выгоды… Тот, кто купил ее на обещание свободы, хорошо подготовился.
– Вот, значит, как, – сказала я негромко.
«Я ведь тебе доверяла, Лелья… – пронеслось в голове. – Ты была для меня чем-то бо́льшим, чем просто служанка, красивая рабыня. Но ты меня предала, моя рыжая красавица, а предательства я не прощу никогда. Особенно тебе».
Я сделала еще один шаг вперед и коротко, наотмашь, ударила Лелью по щеке. Девчонка отлетела в угол, неуклюже села на пол, платье задралось выше колен, только Лауринь уже не вздыхал. По-моему, он вообще дышать боялся.
– Значит, тебе захотелось любить мужчин? – спросила я. – Красивых, щедрых? Что ж, я исполню твое желание, это несложно. Капрал!
– Да, госпожа Нарен! – Капрал протиснулся мимо лейтенанта и вытянулся передо мной. Кажется, у него даже тени сомнения не возникло в том, что я имею право ему приказывать.
– Возьмите эту девицу, – кивнула я на Лелью. – Хотя я сомневаюсь, что ее можно так называть… Так вот, возьмите ее, отвезите в порт и продайте в какой-нибудь бордель побогаче. Хотите, торгуйтесь, хотите – даром отдайте. Что заплатят – все ваше. Можете хоть нищим раздать, хоть пропить, мне все равно. Выполняйте.
– Как прикажете, госпожа Нарен, – произнес изрядно огорошенный капрал и двинулся было вперед, но тут вмешался, набравшись храбрости, лейтенант:
– Госпожа Нарен, позвольте, я сам…
– Не позволю, – отрезала я. – Стойте, где стоите, лейтенант, лично вас никто ни о чем не просил.
Капрал, сочувственно покосившись на свое лопоухое начальство, прошел вперед, легко поднял Лелью на ноги.
– Ну, пошли, красавица! Пошли, пошли…
Лелья вывернулась, метнулась ко мне, хотела схватить за руку – я отшатнулась, как от заразной.
– Фло!.. – выкрикнула она. – Фло, не надо!.. Не делай этого, Фло!
– Уведите ее, капрал, – устало велела я. – Мне надоел этот балаган.
– Госпожа Нарен! – как всегда вовремя, встрял Лауринь. – Может быть, не надо? Вы же видите, она раскаивается, и…
– Лейтенант, не надо указывать мне, как поступать с моей собственностью, – холодно сказала я. – Капрал, почему вы все еще здесь?
– Это жестоко! – выпалил Лауринь, уставившись на меня. Глаза у него, как выяснилось, были темно-серые, в пушистых длинных ресницах. И чудовищно наивные. Кошмар, просто кошмар…
– Почему? – поинтересовалась я, открывая шкафчик и доставая оттуда пузатую бутылку зеленого стекла. Вопли Лельи раздавались уже с улицы, соседи, надо думать, наслаждались бесплатным представлением. – Ей хотелось жить весело, любить красивых, щедрых мужчин… Теперь всего этого у нее будет в избытке: и веселья, и мужчин. Не ручаюсь, правда, что все будут красивыми, но наверняка щедрыми. В этих портовых борделях такие расценки…
– Но она же хотела свободы… – пробормотал Лауринь. – Того же, только чтобы быть свободной, чтобы самой выбирать…
– Хорошо потрудится – выкупится на волю, тогда и будет выбирать, – отрезала я, хлебнув прямо из горлышка. – Свободу, лейтенант, надо еще заслужить. Или купить. За все нужно расплачиваться, знаете ли. Лелья решила заплатить предательством, вот и получила то, что заслужила… Хотите?
Будь лейтенант более искушен в философских спорах, он мог бы возразить мне тем, что Лелья не по своей воле потеряла свободу и угодила в рабство, или как-нибудь иначе в том же роде, а я пустилась бы в длинные рассуждения относительно трактовки природы человеческой свободы в разных философских системах. К счастью, возражать лейтенант не стал, с потерянным видом взял у меня из рук бутылку, тоже приложился к горлышку, поперхнулся и надолго закашлялся.
– Вы что, никогда орты не пили? – сочувственно поинтересовалась я. Лауринь отчаянно замотал головой. Да, первое знакомство с этим напитком – сильное ощущение. Да и потом – впечатление такое, будто жидкий огонь глотаешь, густой такой, и сладкий к тому же.
– Почему вы… – отдышался он наконец. – Почему вы мне не позволили?..
– Да потому, лейтенант, что у вас на лице все написано, – устало вздохнула я. – Вы, я так полагаю, хотели сыграть в благородство. И выпустили бы эту мерзавку, не отходя далеко от моих ворот. А то и, чего доброго, пригласили бы ее пожить у себя – податься-то бедняжке совершенно некуда.
Лейтенант отчаянно покраснел, стало быть, я угадала. Лельины прелести на юношеское воображение Лауриня подействовали, пожалуй, чересчур сильно. Да… пожалуй, так и было бы: Лелья устроилась бы ненадолго рядом с очарованным ею мальчишкой, чтобы немедленно покинуть его, как только подвернется более выгодная партия…
– Вы… – выговорил Лауринь наконец. – Вы хоть одеться ей позвольте… холодно же…
– Потерпит, – ответила я. – На новом месте оденут краше прежнего. И довольно о ней, лейтенант. Я больше не желаю слышать об этой дряни. А вы, кстати, можете быть свободны.
– Как вам будет угодно, госпожа Нарен… – Лейтенант направился к двери, но на полпути остановился, обернулся: – И вам… вам ни чуточки ее не жаль? На самом деле? Я понимаю, того солдата вам не жалко, он вам чужой был, а она…
Я помолчала, прежде чем ответить.
– Нет, лейтенант, не жаль, – сказала я наконец, отхлебнув еще орты и откинув назад мешающие волосы. Вид у меня сейчас, должно быть, как у одной сумасшедшей попрошайки с Нового моста, у той тоже волосы длинные, до пояса, густые, только седые, а не черные, и все лицо закрывают. – Ничуть.
Лауринь с потерянным видом ушел, а я все сидела в кресле и разглядывала потолок. Нет, мне в самом деле не было жаль Лелью. Мне было жаль ту девочку, которую я помнила, но эту, новую Лелью, я могла только презирать… как жалкое насекомое. «Ну что ж, – сказала я себе, – интересно, как сложится ее карьера…» И больше уже не думала о ней.
Мысли мои перешли совсем в иное русло. Для начала, мое похищение, вернее, его цель. Версия у меня есть, и версия преотличнейшая. Осталось только выяснить, кому выгодно стравить два наших государства. Это никуда от меня не денется. Следующее – лейтенант Лауринь. Мальчишка оказался совсем не так глуп, как могло показаться, это раз. Он воспитан на каких-то совершенно безумных идеалах рыцарской чести, а потому непредсказуем – это два. И что прикажете с ним делать? Нет, я была уверена, что о ночном происшествии он никому не расскажет, и капрал тоже промолчит, я успела понять, что без ведома своего командира он шагу не ступит, классический тип преданного служаки. Но приглядывать за ними стоит, так, на всякий случай. Кстати, любопытно, каким это образом он следил за мной столько времени? А как он объяснял свои отлучки? Или что, воинскую дисциплину у нас отменили?..
Последнее обстоятельство разъяснилось очень скоро. Я навела справки, и оказалось, что вот уже без малого месяц лейтенант Лауринь изволит страдать вывихом ноги, коий вывих засвидетельствован лекарем, а потому в казармах не появляется, отлеживается у себя на квартире. Однако в изобретательности парню не откажешь! Интересно, сколько он заплатил лекарю за лжесвидетельство? Может быть, стоит организовать ему настоящий вывих, чтобы поумерил прыть?
От членовредительства несчастного лейтенанта спасло только то, что у меня появилось новое дело, и я вынужденно оставила мысли о своем похищении и о настырном юнце. Впрочем, об осторожности я теперь не забывала, предпочитая лишний раз оглядеться по сторонам.
